Он ведет меня к лифтам.
А я не сопротивляюсь.
Потому что... он ведь говорил, что наверху есть комната, где мы может немного отдохнуть. А я согласилась, да, отдохнуть немножко - это хорошая идея. Потому что я не желаю уходить, не сейчас, пока он все еще здесь, а каждая присутствующая женщина на низком старте ждет, пока я освобожу место рядом с ним.
— Ты выпил больше меня, — ворчу я. Как ему удается сохранять контроль? — Спорю, ты и в колыбельке пил только вино, причем даже тогда исключительно раритетное.
На его губах неожиданно появляется улыбка, будто мы говорим о чем-то секретном.
— Ты так хорошо меня знаешь, Рейчел.
Мы заходим в лифт и у меня уходит несколько мгновений, чтобы понять, что он дразнит меня. Я смеюсь запоздало, а потом затихаю, сонная. Обычно я бы стала подальше, но я замерзла, а он так невыносимо близко. Особенно близко, когда тянется нажать на кнопку верхнего этажа, я даже чувствую жар его тела, его аромат, знакомую смесь запаха его кожи, букета вина в его дыхании. Он остается стоять так близко, словно предлагая себя в качестве опоры.
Вытянув руку позади меня вдоль стены, он смотрит на сменяющиеся цифры этажей. Не зная, что делать, опираюсь на эту руку.
— Прости, я замерзла, — шепчу я, краснея.
— Все хорошо, — он обнимает меня, прижимая к себе. Легонько, но близко.
Боже. Малкольм...
Все мысли о желании, и сексе, и любви, что у меня были, сейчас, из-за его присутствия, смешались и бурлят внутри. Он - воплощение всех моих желаний. Я не могу любить его, не желая обладать им, желая физического контакта и проявления чувств.
Это прикосновение, едва ощутимое, лишь рука на моей талии. Он не касается там, где нужен мне больше всего. Хотя, он нужен мне повсюду.
Мне хочется прижаться щекой к его груди, что я и делаю (да, потому хочу и делаю), и тут же слышу его сердцебиение... но за скоростью биения моего сердца ему не угнаться. Я сжимаю в кулак рубашку, источающую его аромат.
— Я немного охмелела, Малкольм, — признаю я, извиняясь.
— Смотри под ноги, — выходя из лифта, он продолжает удерживать меня за талию, подводя к комнате.
Он открывает дверь, и я поражена размерами номера, он огромен и включает в себя гостиную, бар, обеденный стол, столик для завтрака, а еще невероятно красивый вид из окон. На барной стойке стоит большой букет цветов, шампанское, клубника в шоколаде. И записка, адресованная мистеру Сенту.
Я словно во сне, таком сне, где я его девушка и он приводит меня в подобные номера, пока путешествует по работе. Сбросив туфли, я заваливаюсь, но не на диван, а на пол около него, кладя голову на сидение дивана для опоры.
Он зажигает лампу и садится рядом, тоже сбрасывая туфли и вытягивая ноги. Его аромат обволакивает меня, лишь наблюдая за его высоким, мускулистым телом, расположившимся рядом, я чувствую себя в большой безопасности, чем была все это долгое время.
Хочу заставить его улыбнуться.
Он сейчас такой серьезный. Голос немного хриплый, волосы взъерошены. Я посмеиваюсь, интересуясь, сколько виноделен он скупил за сегодняшний вечер, и мне наконец-то удается растормошить его.
В его глазах появляется игривая искорка, когда он в том же тоне отвечает:
— У мужчины должны быть амбиции.
Он сидит, откинув голову на диван, изучая потолок.
— Что, если ты достигнешь всего, что пожелал... скажем, к тому времени, как тебе исполнится сорок? Или пятьдесят. Что тогда? — спрашиваю я.
Он поворачивает голову в мою сторону и неожиданно наши носы оказываются в считанных сантиметрах друг от друга.
— Тогда я обзаведусь новыми желаниями, — он понижает голос, словно только сейчас осознав, насколько близко я сижу.
На расстоянии поцелуя.
— Новыми желаниями и новыми фанатками? — шепчу я.
От близости его тела я ощущаю жар в особо нежных местах. Я отворачиваюсь, возвращая взгляд на потолок, внутри все горит.
— Так и вижу тебя. В одном из твоих спорткаров, привезенного из какой-то экзотической страны, такого уникального, что больше ни у кого такого нет. Еще более быстрый, шумный, такой сияющий. Две девчонки на заднем сидении, твой мобильный телефон на переднем. Одна из девчонок модель из Victoria’s Secret, другая - актриса из сериала, НО говорить с ними решительно не о чем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Хм, тогда что они делают?
— В смысле?
— Раз говорить не о чем, чем они заняты? Они целуют меня? Ласкают?
— Они целуются друг с дружкой. На заднем сидении. А ты за рулем. О, еще они делают покупки онлайн, тратя твои деньги.
Улыбка на его губах становится более заметной, брови поднимаются вверх.
— У меня больше не осталось водителей, чтобы освободить руки для девчонок?
— Неа, все уволились! Из-за скандалов по поводу оргий на заднем сидении, их семьи не выдержали такого недопустимого поведения.
— Рейчел, — он, уже не скрывая, смеется. — Откуда у тебя такие мысли касательно меня?
— Интернет, — я тоже хихикаю. — Люди говорят.
На мгновение его взгляд опускается на мои губы. У меня перехватывает дыхание и смех затихает, в комнате нависает тишина. От его взгляда у меня внутри все сжимается.
Опустив глаза, будто взглянув себе на бедра, он поднимает глаза на меня.
— Что насчет тебя? Чем ты занята в свои сорок? — поерзав, он смотрит на меня с еще большей напряженностью. Наши плечи соприкасаются, я с трудом могу сосредоточиться.
— Я думаю... все еще буду работать. Надеюсь, буду писать, — отвечаю.
— Ничего не поменялось? — спрашивает он.
Я всерьез задумываюсь, что бы я хотела поменять. И насколько нереальны эти мечты. Его? Он даже любимому вину не хранит верность, стоит ли ожидать верности мне?
Мой голос падает до едва слышного шепота.
— Тот, кого я хочу, известен тем, что не любит связывать себя долгосрочными обязательствами. Это все знают...
— Кто все?
— Ну не знаю, — я снова смеюсь, затем выглядываю в окно и вздыхаю, чувствуя его взгляд на своей спине. Осознавая обстоятельства, в которых застряла, я погружаюсь в печаль. — Почему ты хочешь нанять меня? Ты такой умный. Всегда продумываешь свои действия. За плату, что ты предлагаешь, ты мог бы нанять троих журналистов с большим опытом работы и значительной репутацией.
— Но ни один из них не ты.
Я вздыхаю.
— Ты повесил морковку перед моим носом. Сложно устоять и не откусить.
— Теперь ты знаешь, как я себя чувствую.
— Из-за чего? Тебе не нужно откусывать, ты можешь поглотить все, чего пожелаешь. Ты легко заполучаешь все желаемое.
— Нет. Я работаю над получением желаемого. Завоевываю это, иначе не чувствую, что оно мое.
— Ты не чувствовал, что заслуживал своих денег, пока сам их не заработал?
— Верно.
— Тебе нравится погоня.
— Наслаждаюсь ею.
— Тебе нравится, когда тебе бросают вызов.
— Живу ради него, — в его взгляде бурлят эмоции. Я таю, сгораю.
— Значит тебе нравится, что я отказываю? Теперь я для тебя вызов? Заставишь согласиться - победишь.
— Нет, Рейчел. Надо будет прикупить тебе очки, потому что ты неверно читаешь мои действия, — он смотрит на меня, и улыбаясь сказанному, проводит рукой по волосам. — С тобой я никогда не смогу победить.
— Ну, что ж... я вот проиграла, — шепчу я.
— Что ты проиграла?
Проиграла, потеряв разум и сердце, вдохновение и, кажется, свою душу, все проиграла тебе.
Сочетание вина и Малкольма. Мужчины, рядом с которым я лишаюсь сил.
— Я проиграла. А теперь я засыпаю.
Я пока что не собиралась. Но я согрелась и расслабилась, а его присутствие сделало меня сверхчувствительной: его теплое дыхание касается моего лба, его мускулистое сильное бедро так близко к моему... его покатое плечо почти касается моего.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мы так играли с Джиной... кто первый уснет, тот проиграл. Спорю, ты никогда не проигрываешь... — бормочу я.
Повисает многозначительная тишина. А потом, прямо у моего уха, звучит его голос, посылая мурашки вдоль позвоночника:
