Опять сработал эффект влюбленности.
Несколько размякнув, Валерий сел, довольно улыбнулся и, положив свою лохматую голову на здоровенные кулаки, погрузился в сон.
Учитель в старом, поношенном костюмчике стоял у доски и старательно объяснял сложную тему. Физика продолжалась, не задевая никого из участников этого разговора. Она как будто существовала для других.
Наконец-то прозвенел долгожданный звонок, провозгласивший конец урока.
— Ну, что, помеха торговле устранена, — самодовольно улыбнувшись, сказала Марианна, вставая из-за парты, — пойдем-ка к тебе поразвлечемя немного, — предложила она.
— Всегда, пожалуйста, — ответил ей Руля.
***Они шли мимо облезлых кирпичных построек, беседуя о жизни, пока не оказались у двери подъезда. Рулон открыл скрипящую дверь и пропустил Марианну вперед.
Придя домой и расположившись в зале за журнальным столиком, они сели пить чай. Чашки из китайского сервиза очень нравились Марианне. Она с интересом рассматривала своеобразный рисунок, изображенный на них. Ароматный чай дымился, подбадривая и поднимая настроение вместе с музыкой.
Слушая одесский концерт Аркаши Северного, они иногда подпевали. Из колонок музцентра хриплый голос напевал:
Люблю я сорок градусов,Но только — не мороз.Когда от пьяной радостиВ жару краснеет нос.
— Что ты думаешь об этой песне? — спросила Марианна, встав лицом к большому зеркалу.
Она поправляла свои пышные блестящие красивые волосы, поглядывая через зеркало на Рулона.
— Да, мой отец стал алкоголиком, — ответил он, размешивая в чашке горячий чай, и, сделав паузу, пояснил, — его допекла мать. Она все требовала, чтобы он больше зарабатывал, а он не умел этого делать. И нашел выход в пьянстве.
— Интересный выход, — сказала Марианна с усмешкой, — а почему же она не нашла сразу себе богатого мужа?
Марианна подошла к стене, на которой висела фотография отца Рулона, сделанная год назад. Отец был очень похож на сына, но лицо его несло на себе следы длительных попоек, и Марианна мимикой выразила свое презрение.
— А она и не искала его, — ответил Рулон, — никто, видите ли, не научил ее искать. Она схватила первое попавшееся говно, а это оказалось не то, что нужно.
Хриплый голос продолжал петь:
Люблю я веселиться,Люблю входить я в раж,Когда течет по горлышкуЦе два аш пять о аш.
Марианна посмотрела на второй портрет, висящий на стене рядом с фото отца. Это была фотография матери, красивой и энергичной женщины, сделанная еще 18 лет назад. Такой она была до замужества, еще не успевшая познать все прелести семейной жизни. Повернувшись к Рулону, Марианна рассказала свою историю.
— А вот меня родители с детства научили выбирать, — она порылась в своей маленькой сумочке, нашла помаду и ярко, несколько эротично накрасила свои красивые сочные губы. — они же у меня цыгане. Когда я просила есть, они говорили: «Пойди, попроси у соседей». Когда я просила игрушки, они говорили: «Иди, поиграй у других детей, у которых они есть». А когда я начала просить шмотки получше, то они сказали: «Ты, значит, уже выросла. Раз стала разборчивой — иди попроси у парней. Зря, что ли, перед ними выпендриваешься?»
— Да, вот это отличное воспитание, — восторженно воскликнул Рулон и с восхищением посмотрел на Марианну.
Откровения Марианны о своем воспитании поразили Рулона. Он задумался о том, что если человек с детства все делает сам, достает себе пищу, игрушки, шмотки, то он становится независимым от других и, что самое интересное, окружающие начинают его уважать. Так, вся школа и улица уважали Марианну, никто не смел ей противостоять.
— Я помню, как-то раз пошла в песочницу играть с детьми, — продолжала Марианна вспоминать нелегкое детство, которое обеспечило более-менее легкое юношеское существование. — У этих детей были самые разные игрушки. Мы начали играть. У одного трехлетнего мальчика, идеально одетого в белый костюмчик, был большой самосвал, в который насыпали песок и перевозили с места на место, из одной кучи в другую. Вдруг вижу, какой-то мальчишка бегает и всех детей прутом охаживает. При этом он испытывал огромное удовольствие, что было написано на злобном лице.
Все в слезах и соплях от него разбегались. А он еще больше разбесился, давай камнями кидаться. Наконец всех он из песочницы разогнал, подошел ко мне, а я спокойно сижу и смотрю на все, что происходит. Этот нахаленок меня спрашивает: «А ты почему не боишься, ведь у меня прут?» А я ему говорю, что меня еще не такими прутами били и мне совсем не страшно. Тогда он, свирепо сжав свои губы и широко раскрыв глаза, замахнулся и решил меня ударить. Но не тут-то было.
Я была всегда настороже, поэтому быстро увернулась и бросила ему горсть песка в глаза. Он сразу зажмурился, стал зенки свои тереть, прут выронил. Я схватила прут и давай его метелить им. Вся его смелость вдруг куда-то улетучилась. Он аж завыл от боли и обиды, заревел. Слезы песок из его бебиков повымыли. И он побежал, громко крича.
Когда он вбежал в подъезд дома и с грохотом захлопнул дверь, я осмотрелась кругом: никого нет, стало тихо. Я думаю: «Что же теперь делать? Все разбежались. Играть не с кем». Взяла игрушки и пошла домой. Теперь сама поиграю.
— Да, вот как полезно жесткое воспитание, — одобрительно заметил Ру- лон, — у меня такого не было, вот местное хулиганье забивает меня теперь вместо родителей. Но ничего, я матери теперь отомщу. Буду жить, как мой алкоголик-отец. Он клево живет, сидит на шее у своей заботливой мамаши, водочку постоянно трахает, ни хрена нигде не работает, балдеет целыми днями.
Тут Рулон скорчил бессмысленную рожу, закатил глаза и закачался, изображая пьяного отца.
— Только вот я водку пить не буду. Я на трезвую так делать буду. Дураком прикинусь и буду тунеядцем. Йогой займусь. Буду самосовершенствованием заниматься. Вот лафа-то будет, — он мечтательно прищурился, словно заглядывая в будущее.
— Дуракам закон не писан, — с ухмылкой заметила Марианна. — А если писан, то не весь, — после некоторой паузы добавила она. — Но на самом деле у тебя другая будет судьба. Ты сам будешь содержать многих людей, хотя в общем-то дураком и лоботрясом обязательно станешь, — съязвив, она лукаво улыбнулась и потрепала Рулона по голове, взъерошив его светлые волосы.
И они расхохотались. На улице уже темнело, но они не включали свет.
Разговор пробуждал в Рулоне что-то давно забытое. Как будто память стала постепенно кристаллизоваться, а Марианна только подтверждала старые знания.
— откуда ты все это знаешь? — осторожно спросил Рулон.
Он понимал, что Марианна, конечно же, не обманывает, но ему было интересно узнать, откуда у нее такие сведения.
— Да у тебя это на морде написано. Твой фейс хорош и без косметики. Помедитируй над этим феноменом физиогномики на досуге.
Марианна указала ему на черты его лица, и Рулон, подойдя к зеркалу, стал себя внимательно изучать, ища, что же особенного было в нем.
Заболтавшись с Марианной, Рулон совсем позабыл, что надо сходить за хлебом и убрать в доме. Не заправленная с утра постель, немытая посуда, пыль на серванте и телевизоре всегда раздражали мать. Все это было кнопкой пускового механизма, включающего в матери программу вспыльчивости и агрессивности. Он обеспокоено взглянул на часы. Времени уже не было. Вот-вот должна прийти мать с вечными упреками. Быстро сообразив, как избежать скандала, Рулон для вида сел делать уроки. Марианна ушла.
***Через несколько минут дверь в квартиру открыли, и раздался стук каблуков. Это пришла мать. На ее уставшем лице возникло недовольство, когда она увидела немытый пол и разбросанную обувь в прихожей и кухне.
Мать сняла коричневые туфли, повесила на вешалку купленный по блату еще два года назад плащ и уже с порога начала свою проборку за невыполнен- ные дела.
Узнав, однако, что сын сел за уроки, немного успокоилась.
«Здорово работает!» — подумал Рулон, — все люди ищут в жизни состыковок своего воображения с реальностью, — думал он, — вот мать внушила себе, что дома должен быть порядок и теперь добивается его своим психом, но она еще внушила себе, что сын должен учиться, и если он учится — енто хорошо. Так она и живет ради всяких состыковок. Дурь все это, маразм завнушенных зомби.
Быстро переодевшись, она начала готовить на кухне.
Рулон уже было успокоился, обрадовавшись тому, что удалось избежать скандала, когда раздался телефонный звонок. Мать долго разговаривала, а затем разъярилась. Оказывается, позвонил классный руководитель и сообщил, что Рулон не успевает по многим предметам и имеет пропуски. И все это — в конце четверти. Мать в бешенстве носилась из комнаты на кухню и обратно. Длинная тирада продолжалась довольно долго. Опять не состыковки.
