«Рано обрадовался», — мелькнула следующая мысль. Лучшее, что мог сделать Рулон, — это отключиться от бренного мира. По системе йоги он ввел себя в ряд последовательных состояний, дарующих непоколебимость и нереагирование на изменение окружающей среды. Но это удавалось ему еще слабо. Мать, видя, что сын сохраняет какое-то странное спокойствие, стала беситься еще больше.
Со знанием дела Рулон по системе «Тай собака» уворачивался от мокрой тряпки, угрожавшей его лицу. Затем ему все-таки удалось уравновесить дыхание и обуздать свои чувства, чтобы остаться спокойным во время истерики.
«Вот хорошая практика, — подумал Руля, — я должен наблюдать за собой, какие процессы происходят во мне и не давать себе впадать в негативные эмоции. Что происходит? Мать орет. Я думаю, это плохо и чморюсь, но я вижу эту хуету и не буду думать, что это плохо, буду радоваться.
— А теперь марш за хлебом. Купи буханку черного и батон, — устало сказала мать, устав от своей истерики.
«Вот так люди всегда бесятся от лишней энергии, лучше бы мать позанималась спортом и не тратила энергию на свой психоз, — думал Рул, — негативные эмоции уничтожают мать. Ее поиск ложной справедливости — хороший повод для того, чтобы лечь в психбольницу. Еслиф она ентак будет истощать себя, то скоро рехнется. Негативные эмоции, вызываемые и оправдываемые ложью — вот зло этого мира».
***Взяв сумку и деньги, Рулон вышел за дверь и быстро сбежал вниз по лестнице. Он выскочил из подъезда и нос к носу столкнулся с местными хулиганами. Их было четверо. Они стояли полукругом, и один из них, черненький пацан, похвалялся перед остальными своими подвигами. Его рассказ сопровождался возгласами удивления и смешками. Длинный, как жердь, пацан достал пачку «Беломора» из кармана потертой куртки, и все принялись закуривать. В этот момент они увидели Рулона и, как по команде, повернули к нему свои злорадные рожи.
«Ну и денек сегодня», — пронеслось в голове, но отступать было поздно. Рулон вспомнил основной закон ахимсы, гласивший о том, что чувство порождает ответное чувство. Сделав усилие, он взял контроль над своими эмоциями и, настроившись благожелательно к хулиганам, пошел на них.
— Эй, быдло, подь сюда. Деньги! А ну, выкладывай, живо! — не вынимая сигареты изо рта, кривляясь и изгибая грязные пальцы, процедил один из них.
— Давай быстрее! — нагло и надменно протянул другой.
— Ребята, сейчас я куплю хлеба, разменяю тройку, а сдачу отдам вам, — с добродушным видом простачка пролепетал Рулон, сохраняя внутренний самоконтроль.
Удивившись такой покорности и обрадовавшись легкой добыче, хулиганье расслабилось, надеясь на быстрый успех.
— А ну, давай быстрее, бегом! Считаем до трех, два пропускаем!
Под дружный смех на глазах у равнодушных прохожих он побежал со всех ног, радуясь своей находчивости, которая всегда выручала его.
Свет уличных фонарей, которые в большинстве были разбиты, слегка освещал то место, где проходил Рулон. Но отражение от снега создавало умиротворенную картину. Высоко в небе светила луна.
«В мире лжи и обмана нас может спасти только ложь и хитрость. Чем больше ты лжешь другим, тем больше твой успех в миру, — подумал Рул, — главное не обманывать самого себя, чтобы не попасться в сети».
Завернув за угол, Рулон направился к своим телохранителям. Он пересек маленький пустой дворик и вбежал в подъезд нового дома, где жил Куранчик. Куранчика не было дома, но его родичи сказали, что он гуляет у школы. Осторожно идя вдоль домов по переулку, боясь еще на кого-нибудь напороться, Рулон приблизился к школе, где тусовалась вся банда Курана с какими-то девицами. Кроме них, с этой стороны школы никого не было.
— Смотри, кто к нам идет! Да это же мой лучший друг! — прокричал на всю улицу неслабо поддатый Куран, указывая рукой в сторону Рулона. Окружившие его ребята дружно повернулись и посмотрели на дружка своего главаря.
— Чего голосишь? Лучше бы разогнал свору у моего подъезда, а то они чуть не отобрали деньги, которые я хотел принести тебе, — сказал Рулон.
Умение использовать повторяющиеся проявления своих корешей помогало ему находить выход из, казалось бы, невыгодной ситуации. Он помнил правило: «Не бывает безвыходных ситуаций, бывает много страха. Когда отринешь страх, тогда будет и выход».
— Кто отобрал? Где деньги? — заорал Куран. Он вскочил с невысокой ограды, на которой сидел, и, угрожая кулаком невидимым врагам, озлобился.
— Я всем сказал, кто тронет моего друга…
Тут он осекся, увидев группу милиционеров с дружинниками, подходящую к школе. Слегка поутихнув, Куран продолжил беседу с Рулоном.
— Ну ладно, где там твои обидчики? Пойдем скорее. Да, где деньги-то? Давай, а то нам на пиво не хватает.
Все пошли в магазин. Продавщицы с удивлением посмотрели через окно на подвалившую к зданию группу оборванцев.
Рулон купил хлеба, молока и печенья, чтобы поменьше осталось денег, и отдал сдачу поджидавшим у входа телохранителям. Телохранители обрадовались подвалившим деньгам, злорадно усмехаясь, отправились на разборку. Рулон уверенно шел впереди, а банда плелась за ним сзади на небольшом расстоянии. Поджидавшая у дома шпана окружила Рулона, требуя денег.
В это время, выгибая пальцы, сзади подошел Куранчик и угрожающе присвистнул. Малявки повернулись и испуганно посмотрели на ухмыляющихся хулиганов. Через мгновение двое из них с разбитыми носами полетели на землю, а остальные обратились в бегство. Рулон отправился домой.
Считая ступеньки лестничных проемов, Рулон подумал, что он уже много раз их считал и наперед знает, сколько их. Знает, какая из них сломана, где можно подвернуть ногу, но все равно считал и при этом успокаивался.
На этом поход за хлебом был закончен. Он понимал, что рано или поздно его поймают, ошманают и побьют, но крутился как мог. «Даже за хлебом сходить непросто! — подумал Рулон, дотянувшись до звонка и ожидая, когда мать откроет дверь. — Постоянно жизнь устраивает стресс. Осознанность, умение вспомнить себя, а не свой страх поможет изменить внешнюю ситуацию».
Мать открыла дверь, улыбаясь, и взяла у Рулона сумку с покупками, она была уже добрая. Все идет, все меняется. Добро сменяется злом. А страдание — счастьем. Мир — это большой тренажер, на котором мы должны оттачивать свою волю и сознание, именно поэтому в нем нелегко. Бог допустил страдание, чтобы пробудить нас и подтолкнуть к совершенству.
Купэла (PLUS)
На следующий день, встав и сразу совершив молитву, Рулон прошел в ванну, стены которой были оклеены светло-синей клеенкой. Включив холодный душ, он наслаждался в течение десяти минут, представляя, как чистый поток проходит сквозь тело, пробуждая и очищая его. Затем докрасна растерся грубым полотенцем, проделал комплекс асан, опрокинул стаканчик амриты (сок с молоком) и пошел в школу.
Уже начало подмерзать, и ночные заморозки создали много маленьких катков. Выпавший за ночь снег припорошил лед, и люди, торопящиеся на работу, часто поскальзывались и падали. Рулон думал, что можно ходить и медленно и быстро, но при этом чувствовать, куда наступает твоя нога, не мечтать о том, чего нет, а быть здесь, где идут не подчиняющиеся тебе ноги, смотрят ничего не видящие глаза. Человек всегда находится не там, где он есть, а в иллюзиях и мечтах.
По дороге он наблюдал за идущими навстречу прохожими, озабоченными навязчивыми мыслями и проблемами.
«Лучше бы смотрели себе под ноги, видели все реально, чем заморачиваться над неразрешимыми проблемами, уроды. Их ум завнушенный мирской ложью, дурачит их. Лучше бы смотрели вокруг, радовались, отдыхали, чем грезить наяву».
***Первый урок прошел на редкость спокойно, без приключений. Ученики скучали, спокойствие было непривычным и даже мучительным. На перемене к Рулону подошел Витя и отозвал его в сторону.
С Витей у Рулона связаны интересные воспоминания. Когда они учились в одном классе, Витя давал списывать Рулону контрольные и самостоятельные, за что он оказывал ему поддержку среди школьной шпаны. Отличникам всегда плохо, если нет поддержки, если тыл не прикрыт.
Они прошли в темную часть коридора, где практически никого не было, за исключением уборщицы в грязном халате, развозившей по полу нанесенную учениками грязь.
— Ко мне пристает Куранчик, — сказал Витя, с надеждой глядя на Рулона. — Нельзя ли что-нибудь сделать? Ведь он твой телохранитель.
— Какие же у него к тебе претензии? А?
— Уже долларов восемь вымозжил.
— И ты терпел? Пришел бы раньше. Ты же знаешь, я всегда выручу друга, — уверенно сказал Рулон, подтвердив свои слова дружеским хлопком по плечу.
