— Да, да, — обрадованно подтвердил Михаил, думая, что звонит Марина Игнатьевна. Но женский голос сказал:
— Здравствуйте! Я — Валя. Из больницы.
Михаил взъерошил пятерней волосы. «Ха, очень кстати. Вот оно — развлечение», — поиронизировал он над собой и, как можно мягче, ответил:
— Здравствуйте, Валя. Не забыли?
— Нет, нет. Здоровы?
— Как слон… У вас дело ко мне?
— Нет… — как-то растерянно протянула Валя. — Просто… хотела справиться…
Трубка некоторое время молчала. Михаил представлял строгое, неподвижное лицо Вали, ее сухой, равнодушный голос, привычное: «Вам, больной, волноваться не позволительно», — и неожиданно для себя сказал:
— Хотите видеть? Приглашаю вас в парк.
— Хорошо, — помолчав, очень тихо сказала Валя.
— Жду в половине десятого у курантов.
— Хорошо, — повторила она еще тише.
«Вот что значит быстрота и натиск! Решил — и пригласил! — невесело засмеялся Михаил, сознавая в глубине души, что поступил по-мальчишески. — Почему же мне не везет в любви?» Он встал и подошел к шкафу со стеклянной дверкой. Всмотрелся в свое изображение. «Чем не хорош? Видно, чем-то не хорош, коли Надя Стоичева не полюбила.»
И опять Михаил с болью вспомнил тот вечер, когда девушка посоветовала ему ждать. И в который раз он спросил: «Чего ждать? И сколько времени? Неужели любовь может придти и через год, и через два? Не верю. Через год, через два может придти привычка, взаимное уважение и еще что-нибудь в этом роде. Ну, хватит, надо пойти поспать часа два, благо есть еще время», — одернул себя Михаил и направился к выходу.
До дома он доехал на автобусе, лесенку пробежал прыжками и, когда открыл дверь квартиры, тяжело вздохнул: отдохнуть не удастся.
В комнате было четверо ребят. Два паренька сидели за столом, перелистывая журналы. Муслим Ибрагимов — чернявый, коренастый и Петя Соловьев — веснушчатый от носа до ушей. У окна громко спорили Костя и Виктор. Рыжий Виктор потрясал лохматым чубом, а Костя решительно наступал на товарища. У Виктора взгляд упорный и нахальный, у Кости — твердый. Виктор усмехался, Костя стоял бледный, со сжатыми кулаками. Они в перепалке не заметили Михаила.
— Так поступают друзья? Да? Так поступают подлецы! — кричал Костя. — За что ты меня опозорил? За что? Я тебе ничего плохого не сделал, я тебя ни разу не обозвал, я хочу, чтобы ты стал хорошим, болею за тебя. А ты…
— Я ничего не знаю. Кто-то наговорил… — промямлил Виктор.
— Ты хочешь сказать, что Вера обманывает? И ее родители обманывают? Как тебе не стыдно! Ты не только меня, но и девушку позоришь. Если ты действительно. ничего не говорил, то пойдем к Додоновым вместе, пойдем. Там узнаем, кто на меня наклеветал.
— Нечего мне у них делать.
— Нечего?! Вот как!
Костя подошел к Виктору вплотную и, глядя ему прямо в глаза, спросил, сдерживаясь:
— Скажи, Виктор, ты считаешь меня своим другом или нет? Только определенно говори, не виляй. Нам нора выяснить отношения. Я, по крайней мере, всегда считал тебя своим другом, старался помочь тебе… Или мои старания тебе не нравятся, плохие? Говори прямо.
Михаил прошел к столу. Пареньки отложили журналы, поздоровались. Виктор барабанил пальцем по оконной раме. Костя ждал ответа, смотрел исподлобья.
— Я считаю тебя своим другом… Но ты со мной не хочешь ходить… — проговорил, наконец, Виктор, тяжело вздохнув.
— Куда ходить? По пивным? Не пойду. Брось водиться со всякой шпаной, брось шляться по забегаловкам. Ты же комсомолец!
Виктор побледнел, а, увидев Михаила, вдруг закрыл лицо руками и прошептал:
— Ты ничего не знаешь… Ты не знаешь, как мне трудно, и не хочешь помочь… Никто не хочет, никто! — выкрикнул Виктор и выбежал из комнаты.
Костя растерянно смотрел на дверь. Потом он бросился за Виктором, но Михаил остановил его и усадил рядом с собой.
— Не надо догонять, Костя, — посоветовал он, — все равно вы сейчас ни до чего не договоритесь. Виктор чем-то расстроен, а ты слишком зол. В таком настроении можно только кричать, не выяснять отношения.
Перебранка ребят расстроила и Михаила. У Виктора, видно, было тяжело на душе, что-то его угнетало,
— С ним спокойно разговаривать нельзя. Его, наконец, надо научить уважать товарищей, — продолжал возмущаться Костя.
— Все равно не научишь, — сказал Петя Соловьев.
— Витьку-то? — удивился Муслим. — Пробовали ведь.
— Плохо пробовали! — Костя стукнул по столу кулаком. — Плохо! Надо взяться за него как следует, иначе он уйдет от нас черт знает куда, и вернуть его уже будет трудно. Неужели мы не осилим, неужели эта шпана сильнее нас?
Михаил откровенно любовался им. Ему казалось, что у Кости пробуждаются какие-то новые душевные силы, что он ищет пути их применения.
Вдруг Костя замолк, взглянул на часы и смущенно сказал Михаилу:
— Переодевайтесь скорее, Михаил Анисимович, я опаздываю. — Потом повернулся к Муслиму и Пете. — На сегодня хватит, ребята, приходите завтра.
— Зачем мне переодеваться? — удивился Михаил.
— Так ведь… — Костя смутился и посмотрел на Михаила с нетерпением, словно хотел сказать: «Какой недогадливый». — Вы же сами просили познакомить с Верой… — проговорил он, краснея.
Михаил вспомнил, что как-то, действительно, попросил Костю познакомить с девушкой, украдкой вздохнул — отдых пропал — и начал снимать френч.
Ребята ушли. Михаил переодевался молча, негодуя на Костю и подтрунивая над собой: «Учись воспитывать детей, терпи, постигай педнауку. Когда жена будет мать-героиня, не то еще испытаешь».
Костя торопливо прибирал на столе, с нетерпением поглядывал па Михаила и на часы.
— Михаил Анисимович! — вдруг спохватился он и полез в карман. — Я спрашивал Виктора, его ли коробка. Говорит, его. Хотел он ее взять, да я не дал. Потом мы поскандалили, и он, наверное, о коробке забыл.
Михаил успел просунуть в ворот рубашки только голову и так, с болтающимися рукавами, подошел к Косте.
— Молодец, Костя! — похвалил он. — Если Виктор о коробке спросит, скажи ему, пусть обратится ко мне,
ВЕРА
Костя топтался у двери, пока Михаил надел рубашку и брюки. По лесенке Костя почти бежал, по улице шагал молча. Михаил не отставал и не спрашивал, куда они идут, нельзя было не догадаться, — опоздание грозило Косте осложнениями, особенно после клеветы Виктора.
Они свернули на тенистую, прямую улицу и направились к троллейбусной остановке, где под густыми кленами стояли скамейки с решетчатыми спинками. Дневная духота еще не осела, и женщины, собравшиеся у остановки, обмахивались веерами. Подойдя ближе, Костя и Михаил услышали возмущенный чем-то грудной девичий голос:
— Я не хочу слушать всякие пакости!
— Ишь ты какая неженка, — протянул полупьяный басок.
— А у тебя русских слов не хватает? Чего ты лаешься здесь?
— Выпьют, и не знают никакой меры, — несмело говорили женщины.
— Ты не обзывай, а то потреплю тебе косы, — угрожал полупьяный басок.
— Давай, Васька, я посмотрю, как ты воюешь, — за-смеялся парень в соломенной шляпе.
Старик, опиравшийся на палку, увещал:
— Шли бы вы, ребятки, своей дорогой. Подвыпили и — ладно.
Но пьянчужка, уверенный в безнаказанности, разошелся:
— Какая-то пигалица будет мне указывать?! Интеллигенция! Да я тебя одним пальчиком раздавлю.
— Попробуй! Вон сколько валяется раздавленных. Правильно говорит дедушка: отправляйся-ка по добру, поздорову. А не то сейчас в милицию отправлю, — не отступала девушка.
Назревал скандал. Михаил заторопился, обогнал Костю и вошел в образованный женщинами круг. К своему удивлению, Михаил увидел огромного парня, с нахальной улыбкой воззрившегося на тоненькую, низенького роста белокурую девушку в цветном простеньком платье. Девушка была какая-то уж очень беленькая и нежная, и трудно было представить, что именно у нее такой грудной певучий голос и что именно она наступает на верзилу.
Михаил подошел к пьяному парню и резко сказал:
— А ну, проваливай отсюда! И, смотри, чтобы я не слышал никакой ругани.
— А ты кто такой… — вскинулся на Михаила пьянчужка.
Но тут стоявший рядом парень, высокий и крепкого, телосложения, взял за плечи своего дружка и потащил по тротуару, говоря:
— Хватит, Петька. Я видел его в форме.
— Ну и что? — пытался храбриться Петька.
— А то. У меня нет времени пятнадцать суток загорать.
Женщины, столпившиеся у остановки, активно обсуждали происшествие.
— Вот как надо поступать.
— Правильно! Нечего уговаривать.
— Один паршивец всем настроение портит.
Старик узбек, продававший розы под тентом, причмокнул и сказал:
— Ай, хорошая девушка, смелая. Купите ей розочку.
И как-то сразу стал заметен запах цветов и разморенных деревьев, женщины поглядели на старика с улыбкой, вполне согласные с его предложением. Михаил засмеялся, подошел к старику, купил белую розу и подал ее девушке.
