Но и это было не все. Дарио уже был сыт по горло своими уклончивыми ответами. Если бы решал он, то рассказал бы все о той запутанной ситуации, которая сложилась незадолго до аварии. Однако, если верить предупреждениям врачей, это большой риск, который он не осмелится взять на себя.
Не понимая ход его мыслей, Мейва возмутилась:
— Ты считаешь, я хватаюсь за соломинку, не так ли?
— Не обязательно, — ответил он. — Но если ты намерена вспомнить какую-то особенную ночь, почему бы и нет?
— Ты прав. — Она вернулась к столу и принялась за превосходные спагетти с морепродуктами. — Расскажи мне о предстоящей поездке. Куда именно мы направляемся?
— В столицу. Это очень интересный город. Я думаю, тебе понравится.
Мейва задумчиво жевала креветку:
— Что мне взять из одежды?
— Одно вечернее платье, для дневных прогулок что-нибудь из легкого хлопка, широкополую шляпу, сандалии на плоской подошве и солнцезащитный крем, — сказал он, не отвлекаясь от ужина. — Только гуляя по городу, можно оценить все его великолепие. И там будет очень жарко. Кстати, выбери что-нибудь скромное. Я не приду в восторг от рыгающих при виде тебя мужчин.
— Рыгающих?! — Мейва была поражена.
— Так в Тунисе выражают свое восхищение симпатичной женщиной. Поскольку большинство местных жительниц кутаются с головы до ног, выходя на люди, туристкам достается больше всего.
— Значит, ты меня ревнуешь?
— Может, у меня есть для этого основания, — горько заметил Дарио.
— Что?!
Проклиная себя за то, что обвинение сорвалось с его губ и чуть не разрушило постепенно налаживающиеся отношения, он быстро добавил:
— Это та цена, которую платит каждый мужчина, женатый на красивой женщине, Мейва.
— Тогда позволь успокоить тебя, — сказала она решительно. — Мне никто не нужен, кроме тебя.
И вот опять! Между ними проскочил разряд.
— Ты очень голодна? — хрипло спросил Дарио.
Она посмотрела на тарелку с восхитительной пастой и призналась:
— Не очень.
Он больше не мог держать себя в руках.
— Тогда, может, продолжим наш разговор в более уединенном месте?
— Я думаю, что это лучшая идея, которая когда-либо приходила тебе в голову.
Антония постаралась сделать хозяйские апартаменты более романтичными. Зону отдыха наполнил аромат благоухающих лилий. В спальне, рядом с викторианским креслом, на столике в высокой вазе стояла роза. Больше дюжины маленьких свечек в стеклянных чашах, установленных на древообразном канделябре, заливали мерцающим светом кровать, но углы спальни освещала только луна.
Мейва надеялась, что она разглядывает обстановку так, словно видит все впервые, но запертая дверь постоянно притягивала ее взгляд.
И Дарио это заметил.
— Не важно, что ты ничего не узнаешь, — говорил он, уводя ее на террасу, — этот вечер — только для нас и нашего будущего, сокровище мое.
Снаружи свечи были зажжены повсюду. На столе в ведерке со льдом их ожидала бутылка шампанского. Рядом стояли два бокала.
Она не могла желать большего.
И все же ее радость портило что-то далеко неприятное.
— Я не хочу тебя торопить. Мы займемся любовью, только когда ты будешь готова, — заверил Дарио. — Все будет так, как ты захочешь, Мейва. У меня нет других вариантов.
Но проблема заключалась не в этом. Мейва чувствовала себя виноватой. Если бы она знала, как закончится этот вечер, она ни за что не прокралась бы сюда прошлой ночью.
Хороший брак строится на доверии и уважении. Что же можно сказать об их союзе, если она повела себя так низко? Но признаваться в этом Дарио не стоит. В конце концов, она не срывала замки и не делала ничего криминального.
Но эти рассуждения не успокоили ее, и она сказала:
— Меня беспокоит не это, Дарио, а моя совесть. Ты был очень терпелив со мной с тех пор, как я вернулась домой, а я была плохой женой и сожалею об этом.
— Но теперь ты здесь, и это все, что мне нужно, — промурлыкал Дарио, усаживая Мейву к себе на колени. — Ты хоть представляешь, как пусто было без тебя в этих комнатах? Какими долгими казались мне ночи?
Достаточно было одного звука его голоса, чтобы она замирала от счастья. Он словно загипнотизировал Мейву. Его легкий поцелуй, мягкое прикосновение уносили женщину в далекий мир, такой не похожий на обычную земную жизнь.
Дарио очертил ее рот большим пальцем так чувственно, что она задрожала. Он поглаживал ее руку от кончиков пальцев до плеча с такой нежностью и заботой, что она едва сдерживала слезы. Дарио ласкал ее шею, и с каждым прикосновением Мейва желала его все больше и больше. Он соблазнял ее так искусно, что она не заметила, как они очутились в спальне и встали друг перед другом обнаженные.
Дарио окинул жену взглядом, как будто смотрел на нее в первый раз. Его взгляд скользил по ее груди, по изгибам талии и бедер и замер на темном треугольнике. Мейва чувствовала, как ее тело горит под пристальным взглядом мужа.
— Я думал, что помню, как ты прекрасна, — наконец пробормотал он. — Не знаю, поверишь ли ты, но я ошибался.
— Да. — Женщина затаила дыхание. Неистовое желание, которое Дарио пробудил в Мейве, придало ей смелости, и она обследовала его тело так же, как он рассматривал ее. — Память часто обманывает нас.
Его оливковая кожа мерцала в пламени свечей. Они освещали то мускулистые плечи, то широкую грудь и твердый плоский живот, то длинные мощные ноги.
В тот день, когда она спустилась с трапа самолета и увидела Дарио, молодая женщина решила, что он самый красивый мужчина из всех, кого она встречала в жизни. Но только теперь Мейва осознала, насколько прекрасен Дарио. Он был словно бог, выкованный из бронзы и усыпанный золотом. Гордый, властный, неукротимый.
— Я здесь, и я твой, — сказал он. — Только покажи, чего ты хочешь, любовь моя, и я дам тебе это.
Мейва положила руку ему на грудь и почувствовала, как сильно и уверенно бьется его сердце. Она сжала пальцами его сосок и сказала:
— Я хочу тебя целиком. — Она смело опустила руку и властно обхватила член. Он был нежный, как пух, и твердый, как сталь. — Я хочу чувствовать тебя в себе и слышать твое сбивчивое дыхание, — шептала Мейва. Желание переполняло ее. — Я хочу, чтобы ты положил меня на кровать и заполнил меня собой, чтобы я не могла скрыться от тебя.
С приглушенным стоном Дарио поднял ее на руки, уложил на кровать, а сам лег рядом.
Потревоженные ночным ветром, им аплодировали занавески на окнах. Свечи замигали.
Дарио словно ждал их разрешения и наконец поцеловал ее глубоко и жадно. И когда этого стало недостаточно для них обоих, он спустился ниже, обжигая своими поцелуями грудь Мейвы, а затем живот и бедра. Он смело раздвинул их, его язык скользнул между ними, обжигая нежную женскую кожу.
