— И все же двоих ты убил, — печально заметила Катя. — А говорил, что не убийца.
— Это было в прошлом, — возразил Павел. — Ты знаешь, при каких обстоятельствах. Этим я тоже не горжусь. Можешь верить моим словам… можешь не верить.
— Ты не похож на человека, отсидевшего полжизни в тюрьме, — наблюдательно заметила Катя.
Он снисходительно улыбнулся:
— Год назад я был похож на такого человека… Десять месяцев отсиживался на дне — в одном славном сибирском городке, названия которого тебе лучше не знать. Познакомился с хорошей женщиной — она была старше меня на восемь лет. Поставил себе задачу: сделать все, чтобы стать нормальным человеком. На зоне я много читал, был в курсе новостей. На воле продолжал это делать. Развивал грамотную речь — женщина, с которой жил, преподавала русский язык и литературу. Я пропустил целую уйму лет, за это время в мире произошла научно-техническая революция. Сотовые телефоны, компьютеры, Интернет. В 95-м этого не было. А если было, то в зачаточном состоянии. Изменилась вся жизнь! Я вернулся в другую страну — в чем-то хорошую, продвинутую, в чем-то ужасную, дремучую… Я освоил компьютер, научился ориентироваться во всемирной паутине, освоил планшет, мобильник, навигатор, цифровую технику — прочие гаджеты, долго и нудно разбирался в хитросплетениях современной политики и жизни вообще. И знаешь, пришел к удивительному выводу: как ни крути, а все осталось по-прежнему — народ работает, чиновники воруют, менты творят, чего хотят. И все мы приговорены к высшей мере наказания — проживанию в этой стране.
— И ты решил посеять семена добра, — усмехнулась Катя.
— В каком-то смысле, — допустил он. — За всю поруганную честь страны я мстить не собирался, это сложно и затратно. Но наказать обидчиков я обязан. Связался со старыми знакомцами по зоне — они освободились задолго до моего побега. Начал исподволь наводить справки, собирать информацию. И что же я узнал? Из памятной четверки, которую я поклялся уничтожить, двоих уж нет. С Лемясовым все ясно, эта сволочь подохла на месте преступления. Карамыш сделал неплохую карьеру, перевелся к «смежникам», окончив в 2003-м Академию ФСБ. А спустя шесть лет погиб при странных обстоятельствах в собственном загородном доме. Имелось мнение, что его прикончили друзья-наркоторговцы, с которыми он втайне сотрудничал. А остальные по-прежнему проживают в Литвиновском районе и сделали блестящую карьеру в правоохранительных органах. Глотов возглавляет районное УВД, Плакун — один из его замов, курирует подразделения быстрого реагирования. Я копнул по этим парням. И полезло такое доброкачественное дерьмо… Взятки, фальсификации, подлог, злоупотребления служебным положением… Не хочу распространяться, слишком много грязи. Я простился с доброй женщиной, покинул славный сибирский городок и перебрался ближе к столице. Имелось убежище, но ровным счетом никаких документов. А в Подмосковье жизнь без ксив заказана. Связаться с изготовителями липовых паспортов не смог. Да и рискованно — половина из них работает на ментов. Пришлось освоить «профессию» бомжа. Я вынюхивал, скитался, изучал особенности местности…
— В целом понятно, — кивнула Катя. — Расскажи, что случилось вчера. Как ты смог поставить в ружье такое количество народа? Ты точно никого не убил?
— Точно, — усмехнулся Павел. — Но кое-кто попал под сокращение.
По мере повествования милое личико Кати несколько раз меняло выражение и цвет, а в финальной части сделалось стабильно зеленым и заметно перекосилось. Она добрела до косметички, откопала зеркало и печально на себя уставилась. Потерла носик, в который въелось грязное пятно. Грязь не оттиралась.
— Может, лазером? — пошутил Павел.
— Невероятно, — пробормотала Катя. — Если ты ничего не приукрашиваешь, ты отправил на больничную койку кучу высокопоставленных полицейских, перемолол в фарш целый отряд спецназа, и по твоей милости перекрыли весь район…
— Я сам немного оторопел, — признался Павел. — Но ты же знаешь, фарш невозможно прокрутить назад. Утешаюсь только тем, что калечил людей, выполнявших злонамеренный приказ.
— Где ты этому научился? Ты же зэк, ты всю жизнь провел на зоне!
— Там и научился. С мастерами боевых искусств на зоне не то чтобы полный порядок, но случаются. Нужно лишь уметь заводить друзей. В славном сибирском городке я тоже время не терял. Распорядок дня был очень плотен. Брал уроки рукопашного боя, занимался в условиях, приближенных к боевым, — ты не поверишь, но даже в глубинке существует множество людей, посещающих так называемые «бойцовские клубы». Самое занимательное в этих тренировках: когда тебя окружает куча здоровых мужиков — по предварительной, разумеется, договоренности — и разом на тебя наваливается. Твоя задача — от них отбиться, а их задача — превратить тебя в кусок мяса. Табу не существует. Запрещено лишь убивать и ломать кости. Публика та еще — половина сиделых и отмороженных. Несколько раз меня месили так, что я неделю валялся в койке и не мог добрести до туалета.
— Жуть какая, — передернула плечами Катя.
— Помимо этих драчунов, общался с таежными охотниками, рыбаками, прочими звероловами. Пришлось освоить технику потребления спирта в промышленных масштабах. Однажды ушел с этими парнями в тайгу, и две недели о нас не было ни слуху ни духу…
— Ты с пользой провел последний год, — похвалила Катя. — Оттянулся за все потерянные восемнадцать лет… Но даже если ты не врешь, ты ничего не докажешь. В чем твоя доказательная база? Твое слово против слов авторитетных в районе полицейских. Да тебе даже слова сказать не дадут. Кому сейчас интересно дело маленького человека двадцатилетней давности? Даже если допустить, что ты нарвешься на приличного полицейского чиновника или следователя… — Красивые глаза женщины затянула паутина задумчивости.
— С доказательной базой туговато, но кое-что имеется. — Павел закряхтел, извлекая из потайного кармана жилетки мобильную книжку «Нокия». Аппарат был не самый навороченный, но, судя по виду, обладал удароустойчивостью. Он пробежал по клавишам, что-то промотал. В гаджет был встроен диктофон неплохого качества. «Подожди, не стреляй… — захрипел искаженный от страха голос, и Катя вздрогнула, обняла себя за плечи. — Ну, что ты хочешь, мы же были молодые, пьяные… Это было черт знает когда… Давность лет, ты понимаешь, что это значит? Не стреляй… — Голос персонажа срывался, он почти лебезил. — Ну, покуражились, развлеклись… Ну, прости, сломали тебе жизнь… Это ведь не я все начал, Карамыш, это он говорит: а давайте, пацаны, с девчонкой разомнемся… Мы же никого не убили, это ты убил… С девчонкой все в порядке было… — Перемотка, пронзительный визг. — Не стреляй! Ну, скажи, что ты хочешь? Денег? Я дам тебе денег… Много денег… Достаточно, чтобы компенсировать твой моральный вред… Только не стреляй, не бери грех на душу…»
— Мы прослушали фактическое признание господина Глотова Дмитрия Аверьяновича, полковника, начальника районного УВД, — сообщил Павел. — Доказательство не для суда, но его хватит, чтобы сломать полковнику жизнь. Экспертиза с удовольствием подтвердит, что запись не поддельная. Этот гаденыш и представить не мог, что я его буду записывать. У него от страха мозги замкнуло. А теперь предоставляем слово второму персонажу — майору Плакуну.
— Послушай, парень, — хрипел майор. — Хорошо, я не буду запираться, с тобой поступили несправедливо… Огрехи молодости, у кого их нет… Но на хрена перегибать-то? Ты за ночь покалечил полтора десятка людей, ты пошел против власти, против людей при исполнении… Я же не слепой, парень, вижу, ты не хочешь никого убивать, ты не убийца… Давай решим проблему полюбовно? Сколько ты хочешь? Миллион рублей? Три миллиона рублей? Как насчет пересмотра дела? Ты не насиловал свою девушку, это сделали некие отморозки до прибытия полицейских. Они и убили Лемясова, который прибежал раньше остальных. Ошибка следствия. Тебя выпустят, ты получишь компенсацию… Да, я признаю… — бормотал майор. — Но это Глотов был инициатором, не я… Подожди, не делай глупостей… Давай договоримся. Ты ведь ничего не добьешься, если меня убьешь, только сядешь до конца своей гребаной жизни…
Он выключил диктофон и откинул голову.
— Боже правый, — прошептала Катя. — Что у тебя с ними было?
— У меня с ними было всё, кроме секса, — усмехнулся Павел.
— Да, это лучше, чем ничего, — согласилась Катя. Она смотрела на Павла как-то странно, смазливое личико подрагивало. — Во всяком случае, для меня. Теперь я тебе верю, несмотря на всю фантастичность…
— Спасибо, — кивнул Павел. — Я рад, что мне хоть кто-то верит. Их признания, кстати, даны открытым текстом. Возможно, утром они пришли к нехитрой мысли, что их слова могли быть записаны. Вот и лезут из кожи, чтобы меня отловить. И какая вероятность, что, поймав, они сохранят мне жизнь?
