– А почему вы объявление на английском написали? Я думала, что вы тоже иностранцы! – удивилась тогда Барби, поняв, что перед ней настоящие французы, хоть и отлично говорящие по-английски.
Сюзанна усмехнулась, услышав вопрос.
– Мы писали по-французски, и к нам одна за другой пришли по объявлению три старушки, живущие по соседству. Болтливые и одинокие, и у каждой дома своя маленькая собачонка. Франсуа на них произвел сильное впечатление. Одна при виде сенбернара даже за сердце схватилась! Хорошо хоть доктора не пришлось вызывать. Поэтому решили нанять кого-нибудь из мигрантов. Мигранты всегда моложе и работы не боятся!
Да, Сюзанн именно так и сказала тогда про мигрантов. Барбора, припомнив разговор, улыбнулась и немного замедлила шаг. Остановилась у поляны, на которой уже несколько раз видела группу, занимающуюся йогой под руководством миниатюрной китаянки. В этот раз йогов в парке Бут Шомон не было. Наверное, из-за дождика. Однако погода явно не мешала десяткам, если не сотням прогуливавшимся по аллеям старичков и старушек с собаками и без. Погода не мешала и десяткам юных мамаш толкать впереди себя коляски с младенцами точно так, как толкала свою Барбора.
«Может, и они никакие не мамаши?» – подумала она.
И продолжила путь. Увидела слева от аллеи явно искусственную горку над искусственным озером. А на его поверхности – море уток.
Сенбернар степенно шел справа, словно охранял коляску со спящим малышом. Пес оказался столь послушным и разумным, что в какой-то момент Барбора и сама представила себя хозяйкой такой же большой и покладистой собаки, только в будущем, когда у них будет своя квартира и свой собственный малыш!
Дождик усилился, и Барбора поневоле зашагала быстрее. Она шагала к выходу из парка. Уже выйдя за металлическую ограду, остановилась. Дома, выходившие на парк, уже зажгли свои глаза-окна. Уличные фонари отражались в мокром асфальте тротуаров. И стеклянные двери углового кафе, открываясь и закрываясь, игрались со светом ближайшего фонаря. До возвращения малыша родителям оставалось около часа. До возвращения собаки хозяевам – чуть меньше. Можно будет сначала отдать собаку, потом ребенка. Малыш сейчас проснется и захнычет. На этот случай его уже ждет бутылочка с молочной смесью.
Зайдя в кафе, Барбора сразу прошла к столику у окна. Отодвинула очутившуюся на пути деревянную вешалку с красным пальто, чтобы втиснуть между ней и столом коляску. Сенбернар спокойно улегся на пол. Бармен вышел из-за стойки.
– Мадам? – спросил он.
Барбора вытащила из ушей наушники и сунула их в карман куртки к смартфону. Попросила коньяка и очень вовремя кашлянула. Бармен одобрительно кивнул.
Малыш захныкал. Словно почувствовал, что сейчас его точно услышат.
Пришлось поднять его аккуратно из коляски. Теплый синий комбинезончик, закрытый на молнию, скрывал малыша почти целиком. Она вынула его из комбинезона. Заглянула в сонное раскрасневшееся личико.
– Ну что, Валид? Кушать хочет? – спросила, укладывая на коленях так, чтобы его головка легла на внутренний изгиб локтя. Дала ему бутылочку со смесью.
Пригубила коньяк, принесенный барменом, и первый маленький глоток как бы вернул ее, Барбору, себе самой. Мысли и обрывки прошлых разговоров отошли на второй план. А на первом осталась она сама в теплом и уютном кафе. А ведь только что ей было холодно и сыро. Только что она отодвигала вешалку с красным пальто, принадлежащим, видимо, женщине с короткой старомодной стрижкой, сидящей через столик от нее. Перед женщиной – бокал вина и пепельница. В руке сигарета. А разве в европейских кафе можно курить? Барбора усмехнулась, чувствуя, как расслабилась из-за самой малости коньяка. На женщине – красный свитер. А волосы, кажется, покрашенные. Седые, покрашенные в такой пепельный цвет, который словно подсказывает, что они под краской все равно седые.
Бармен выскочил из-за стойки к двери, открыл, впуская внутрь еще одну коляску! Ее толкала худенькая кучерявая брюнетка в фиолетовой стеганой куртке с капюшоном. Вместе с коляской и брюнеткой в кафе забежала коричневая такса, тоже одетая в фиолетовую телогрейку на молнии. Телогрейка была из того же материала, что и куртка хозяйки. Брюнетка оглянулась по сторонам, остановив свой остренький взгляд на Барборе, а потом, сдвинув с дороги два стула, подкатила коляску к соседнему с Барборой столику. Кивнула улыбчиво Барборе, сняла курточку и, переступив через сенбернара, повесила ее на деревянный рог вешалки. Осталась в синей шерстяной кофточке, застегнутой на крупные пуговицы.
– Il fait froid[9], – сказала она Барборе, еще раз улыбнувшись.
– Pas Français, – Барбора развела руками. – English!
– Холодно, – молодая женщина легко перешла на английский. – Здесь всегда зимой паршиво и дождь каждый день!
Барбора кивнула.
Брюнетка весело крикнула что-то бармену, и тот через минуту принес ей чашечку кофе и стакан лимонада с мятным сиропом. Мятный аромат дотянулся до носа Барборы и она, словно защищаясь от него, инстинктивно подняла ко рту бокал с коньяком.
– Вы из Англии? – спросила брюнетка, снова обернувшись к Барборе.
– Нет. Из Литвы. А вы?
– Я отсюда, из Бельвиля. Родилась в Алжире, но выросла тут.
Брюнетку звали Айша и она то и дело посматривала на лежащую возле своих ног таксу в фиолетовой телогрейке. Такса махала хвостиком, не сводя глаз с сенбернара. Сенбернар, разлегшийся перед коляской Валида, тоже смотрел на таксу, но как-то лениво и безразлично.
Пустая пластмассовая бутылочка из-под молочной смеси выпала из ручек малыша, стукнулась о деревянный пол и подкатилась к морде сенбернара. Валид снова заснул, и Барбора опустила его в коляску.
– Сколько ему? – спросила Айша.
– Семь месяцев.
– Моему только четыре. – Она с любовью оглянулась на свою коляску. – Вы сюда с мужем приехали?
Барбора кивнула.
– Он работу нашел?
– Он – клоун. – На лице Барборы сама по себе возникла ироническая усмешка.
– Мой тоже клоун! – критически произнесла брюнетка. – Предлагали ему хорошую работу в универмаге, а он в таксисты полез. Теперь его ни днем дома нет, ни ночью!
– Нет, мой действительно клоун, – Барбора поспешила исправить двусмысленность. – Актер-любитель. Он в Вильнюсе в рекламных акциях работал, а тут пока только на улице… А на улице много не соберешь. Вот если б он французский выучил!
– Настоящий клоун? – кругленькие глазки Айши загорелись искренним любопытством. – Он ходит на «Марше де клун»?
– Куда? – переспросила Барбора. – На рынок клоунов?
– Ну да, – закивала Айша. – Мне рассказывали, что, когда их много, они очень смешные!
– А где этот рынок?
– Где-то на рю де Севр, возле университетской больницы!
– Рю де Севр, – повторила Барби, стараясь запомнить название улицы.
Оглянулась на бармена, попросила кофе.
За окнами кафе откуда ни возьмись засветило солнце. Не яркое и, видимо, уставшее от повседневной борьбы с облаками, не дававшими ему досвечивать до земли и людей.
Они обе – Айша и Барби – обернулись, заметив попавшие внутрь кафе лучи. Айша достала горсть мелочи и выложила мелкими монетками возле чашечки оплату за кофе.
– Извините, а это ваш ребенок? – осторожно спросила Барби, кивнув на коляску.
– Ага, – на ходу бросила Айша, снимая с вешалки свою фиолетову куртку.
– И собака ваша?
– Конечно, – кучерявая брюнетка рассмеялась. – А это что, не ваша собака? – кивнула она на сенбернара.
Барби отрицательно мотнула головой.
– Еще увидимся, – приветливо проговорила Айша и, развернув коляску с проспавшим весь их с Барборой разговор малышом, покатила ее к двери. Такса побежала следом, провожаемая немного удивленным взглядом сенбернара, все еще лежавшего на полу и опустившего большую и добродушную морду мимо лап на правую сторону.
– Рю де Севр, – еще раз повторила Барбора и тоже принялась отсчитывать вытащенную из кармана куртки мелочь.
Глава 19. Лондон
Странная эта штука – гарь от сгоревших бумаг. Точнее ее запах. Почему он так въедается в одежду, в волосы? Почему его невозможно смыть с первого раза?
Клаудиюс не спал уже полночи. Хотя Ингрида, жаловавшаяся на запах гари, который он принес с собой, уже давно заснула.
Конечно, жаль, что они так и не доехали прошлым вечером до Марюса. Но впереди – жизнь. И не просто жизнь, а жизнь лондонская. В которой надо быть «flexible», то есть гибким. Настолько гибким, чтобы при появлении возможности заработка легко отменять планы. Ведь какие планы без заработка?
Ингрида спала, повернувшись лицом к окну. Ее голова лежала ровно посередине маленькой подушки. Клаудиюс полюбовался, насколько спокойно ее лицо. Осторожно слез с кровати. Вышел на кухню.
Тут урчал холодильник, тикали часы, что-то едва слышимо жужжало. Эту кухню даже самый отъявленный романтик никогда бы не смог назвать уютной. Но другой кухни пока не было. Да и эта была, по большому счету, не их кухня, а кухня английской коммуналки. Ее надо было просто пережить. Но для этого опять же необходим заработок. Желательно постоянный. И тогда можно будет сначала оплачивать маленький уют, а потом, если все будет хорошо, то и бόльший!
