А теперь давайте посмотрим, что у нас при «развитом социализме» и управлении страной кухарками было самое ценное? Вы, конечно, скажете — человек! У нас и главный лозунг был: «Все во имя человека, все для блага человека!» Но попробуйте объяснить какому‑нибудь шведу или канадцу, почему наша Партия, а следовательно, и государство, установила такой порядок, при котором в одном и том же колхозе или совхозе зарплата ветеринарного врача намного больше, чем врача человеческого? Ну, понятно, с одной стороны, вы можете сказать, что коровьему врачу работать вроде бы труднее — ведь скотина не скажет, что и где у нее болит. Но, с другой стороны, ветеринару и лечить гораздо проще, потому что у нас основной метод коровьего лечения: «Дорезать!» Поэтому швед все равно сделает вывод, что если государство считает, что коровьему врачу необходимо платить за его труд больше, чем врачу человечьему, то несмотря ни на какие великие лозунги в таком государстве коровья жизнь ценится значительно выше жизни человеческой.
К этому еще надо добавить, что все многоэтажные дома в нашей стране Госстрой разрешил строить только по типовым проектам, а вот коровники в порядке исключения можно было строить по индивидуальным проектам, причем сметная стоимость одного ското–места в таком коровнике стоила в полтора раза дороже стоимости однокомнатной квартиры.
Ну и в довершение разговора о коровах следует еще рассказать, как ну никак не мог понять американский фермер, когда один председатель колхоза из находящейся в США делегации зеленодарских животноводов задал ему вопрос:
— На сколько процентов ваш скот обеспечен кормами?
— Не понимаю вопроса! — говорит фермер переводчику.
— Ну как не понимаешь? Самый простой вопрос! — раскалился до красноты наш председатель.
— Нет, — говорит фермер. — Не понимаю!
И не поймет! Для того, чтобы это понять, надо ему знать, что у нас у этого председателя колхоза никто не спросит, как здоровье его доярок и на сколько процентов они обеспечены на зиму картошкой, дровами и углем. Но зато под страхом исключения из партии председатель должен при любых условиях сохранить поголовье коров, даже если корма совсем кончились и буренки по весу и удоям мало чем отличаются от коз. Как крайний случай председатель еще имел право по «рецепту» ветеринара «дорезать» пару–другую коровок для колхозной столовой. Но не более, на этом все права председателя кончались. Иначе ему не работать председателем. На общем собрании колхозников по «рецепту» райкома партии его обязательно «дорежут» — «переизберут». Вот вам еще один ответ на вопрос, что у нас ценнее — человек или скотина?
С другой стороны, наш зашоренный председатель также никак не в состоянии понять, что у американского фермера кормов ровно столько, сколько нужно. А такого, по мнению нашего председателя, быть никогда не может.
Но вернемся к нашим кухаркам. Когда кухарка работает кухаркой — никакого вреда для страны нет и, наоборот, только прямая польза. Хорошая кухарка — это уважаемый человек, хорошая пища, хорошее настроение. Ну и пусть эта кухарка судачит о чем угодно и критикует кого угодно. Это ее внутреннее кухаркино дело, и здесь, повторяю, вреда нет. Не было особого вреда и от тех кухарок, которые в застойные времена заседали бутафорскими депутатами в Верховном Совете. Сделать они ничего не могли, повлиять на что-либо также, а только автоматически поднимали единогласно руки за любой проект, который предложит партия.
Так вот, самый страшный вред нам принесли как раз кухарки, которые имели настоящую власть, — это наши райкомы, горкомы, обкомы и так далее до верха, в общем, партработники.
Вы скажете, какие же это кухарки? Но пусть они не обидятся, но все равно они были «кухарками», хотя среди них бывало и немало толковых. Но существовавшая система подбора партийных кадров не позволяла им стать профессионалами. Придя из института в райком комсомола, затем райком партии, горком и так далее, не будучи «прокатанными» на производстве или в любой другой отрасли народного хозяйства, они так и оставались «кухарками». Жесткая система выживаемости и приспособляемости в партаппарате выдавливала из своей среды толковых или совестливых, а пробивались к власти низкопоклонством и чинопочитанием в основном карьеристы, которые к тому времени начисто забывали даже и свою приобретенную в институте профессию и могли только командовать, причем применяя один–единственный метод: «Беспрекословно выполняйте, что приказано или положите на стол партбилет!»
Так вот и появились у власти «кухарки», которые знали все, все, все, разбирались в любом абсолютно вопросе, давали ценные указания и директивы всем специалистам по любым направлениям нашей жизни. Они указывали, когда, где и что сеять, где и как строить, кому и какую платить зарплату. Ну, в общем, все, все, все. (Правда, единственное, по–моему, они не давали ценных указаний хирургам, где и что резать, хотя прямой уверенности, что такого не было, все‑таки нет. Что психиатрам давали задания засунуть того или другого в психушку — это было, а по хирургам можно ошибиться.)
Каждая «кухарка», добравшись до определенной ступеньки власти, обязательно хотела оставить о себе какую‑либо память или чаще всего показать вышестоящим «кухаркам» свое рвение и умение, чтобы продвинуться дальше по служебной лестнице, поэтому эта лестница была в постоянном движении. Самые крупные «кухарки», достигшие самого верха, сменялись не часто, поэтому заставляли страну силой своей власти осуществлять крупномасштабные операции, чтобы удивить весь мир и народ, — всеобщую коллективизацию, освоение целины, строительство БАМов, рукотворных морей, поворачивание вспять течения рек, выращивание кукурузы на «просторах Родины чудесной» от Северного Ледовитого океана и до Черного и Каспийского морей.
«Кухарки» рангом пониже, на уровне горкомов, райкомов, сменялись часто, через 2–3 года, максимум 5. Поправил районом и или пошел выше, или пошел влево, отдай место другому. А так как за такой короткий срок, тем более в нашей бюрократической системе, каких‑либо серьезных операций или объектов осуществить невозможно, да и власть не та, а отличиться перед вышестоящими «кухарками» крайне необходимо, то проводились мероприятия в пределах возможности района, города.
Сменявшиеся краевые, городские, районные правители губернского города Зеленодара в славные застойные времена также хотели отличиться перед вышестоящим партийным начальством и также оставить после себя какой-нибудь памятник. Такие памятники готовились и открывались, как правило, обязательно к великим революционным праздникам — очередной годовщине Великой Октябрьской социалистической революции или к Международному дню солидарности трудящихся всех стран и среди партаппарата назывались «подарками». Официально эти «подарки» предназначались вроде бы для города или края, но на самом деле подспудно подразумевалось, что эти «подарки» дарились первым секретарем райкома первому горкома, первым горкома первому крайкома и так далее до верха. Вопросы о ходе реализации «подарков» специально рассматривались на заседаниях бюро крайкома, горкома, райкомов, где с исполнителей (а испопнителями, естественно, были соответствующие исполкомы) строго спрашивали и «отрывали головы» в случаях несвоевременного исполнения «заказов».
А так как «подарки» в основном надо было строить, то партийные зеленодарские правители первых рангов особенно увлекались архитектурой и строительством и в архитектуре разбирались и пойимапи, само собой разумеется, значительно лучше, чем какие‑то там специалисты — районные и городские архитекторы.
Но, повторяю, ввиду быстрой сменяемости кадров в партийных, особенно низовых, аппаратах за короткий срок серьезного объекта не построишь, а отличиться и выделиться надо срочно. Поэтому нужны были такие «подарки», чтобы можно было возвести их быстро, но чтобы виделись они издалека и обладали таким архитектурно–художественным качеством, что тот, кто их хоть раз увидел, запомнил бы на всю жизнь.
Но почему‑то именно в Зеленодаре архитектурные способности партайгеноссцев не отличапись разнообразием. Очевидно, или страдая манией преследования, или опасаясь нового нашествия татаро–монголов, почти все они с завидной настойчивостью и упорством украшали Зеленодар только устрашающими «подарками».
Сегодня при въезде в город с Севера вас встретит установленная на высоком пьедестале боевая ракетная установка, охраняющая одновременно от незваных гостей и город, и находящийся рядом придорожный ресторан «Кабачок».
Въезжаете вы в Зепенодар с запада — над вами зависает устрашающий монумент настоящих взлетающих МИГов–истребителей, построенный по проекту и «заказу» тогдашнего одного из партийных «первых районных архитекторов» на земельном участке, предназначавшемся для строительства многоэтажного жилого дома.
