Прожектор в тот же миг ослепил меня. Теперь все взгляды были прикованы ко мне. С высоты сцены Гудини указал пальцем в мою сторону.
– Господин желает участвовать в эксперименте?
– Я? Ну я…
Тотчас рядом со мной возникла очаровательная юная дама в платье с блестками, которое было ей очень к лицу. Она подала мне руку и повела к сцене. Я бросил отчаянный взгляд на Холмса. Он жестом подбодрил меня.
– Идите-ка сюда! Ничего не бойтесь! Это ведь все вранье и чепуха, не так ли?
И я уже стоял рядом с Гудини, ослепленный светом прожекторов.
Ободряющие возгласы доносились из зала, который вдруг превратился в большую черную дыру.
Нестройная музыка звучала у моих ног. Гудини протянул ко мне руки, будто желая, чтобы я восхитился его ногтями. Он заставил меня проделать несколько гимнастических упражнений, вне сомнения для того, чтобы подготовить меня к какой-то физической нагрузке.
Внезапно я почувствовал сладкий привкус во рту. Это было даже приятно.
До моего слуха будто издалека донеслись приглушенные возгласы, смешанные с аплодисментами и смехом. Понемногу меня охватывала какая-то темная сила. На коже будто прорвались тысячи волдырей и с неприятным покалыванием распространились по всему телу. Во рту я снова почувствовал вкус сахара.
Музыка прекратилась. Что-то теплое вышло из моего тела и скрылось в темной глубине сцены.
Стоя рядом со мной, Гудини сделал глубокий поклон. Публика аплодировала. Сцена была усеяна перьями и обрывками тряпок. Два помощника принялись устранять этот беспорядок. Стряхнув пыль с одежды, я отправился на свое место. Мой рот был забит пухом. Люди расступались передо мной и бросали на меня косые взгляды.
Холмс встретил меня странными словами:
– Браво, Ватсон! Какой талант!
Спектакль продолжался. Номера сменялись в бешеном ритме, каждый последующий был красочнее предыдущего. Гудини вызвал несколько призраков, хорошо знакомых лондонской публике. Перед нашими глазами происходили странные и необъяснимые вещи.
Наступила последняя сцена спектакля. Мрачные декорации изображали тюремную камеру, будто выплывшую из ниоткуда и занявшую всю центральную часть сцены. Конферансье с наигранным пылом объявил, что нам предстоит присутствовать при реальном побеге заключенного из Миллбэнк.
Появился Гудини, закованный в кандалы. Тяжелая дверь камеры закрылась за ним. Через несколько секунд из глубины сцены опустился в зал разносчик газет:
– Сенсационный побег из Миллбэнк! Спрашивайте газету «Гудини экспресс ньюс»! – выкрикивал он.
Когда он проходил мимо, его черты показались мне знакомыми. Где я мог видеть этого мальчика? А на сцену уже выбежали четыре полицейских и раскрыли камеру. Мы увидели закованный в цепи скелет, одетый как Гудини.
Сбитая с толку публика больше не в состоянии была отличить правду ото лжи. Наполовину охрипший разносчик газет поднялся на сцену. Он сбросил лохмотья и сделал глубокий реверанс – заново воскресший Гудини с улыбкой принимал бурные аплодисменты толпы. Движением руки он попросил тишины.
– Пришло время проститься. Спите спокойно!
Внезапно будто молния стального цвета осветила сцену, и волшебник распался на тысячи частиц, сверкающих в свете прожекторов. Потолок театра исчез, уступив место глубокому черному небу, усыпанному звездами, планетами и галактиками. Комета пересекла небесный свод и устремилась в бесконечность.
Позади нас прозвучал голос изнуренной женщины:
– Гудинииииииииииииии!
17
Новый день только занялся, и я проснулся.
У меня было лишь туманное воспоминание о прошедшем вечере. Смутное чувство вины засело в самом дальнем углу моего подсознания, но я не мог объяснить, чем оно вызвано.
Холмс появился с двумя стопками искромсанных журналов.
– Доброе утро, Ватсон. Как вы себя чувствуете?
– Этот магический спектакль оставил странный привкус у меня во рту.
Холмс расхохотался.
– Меня бы удивило обратное.
– Почему?
– Вы что, и правда не помните ничего из того, что произошло вчера вечером?
– Что-то помню. Я проделал несколько физических упражнений, думаю, в качестве разминки. Что было дальше, не могу точно сказать. Я вернулся на свое место. Мой рот был набит перьями и сахаром. Честно говоря, я ничего не помню. Я что… кому-то навредил?
– К счастью, нет. Гудини лишь околдовал вас.
– Околдовал?
– Едва вы поднялись на сцену, как он превратил вас в дрессированную собаку. Вы выделывали очень симпатичные пируэты. Бегали на четвереньках и исполняли все его приказы. За это он наградил вас лакомством, которое вы мгновенно съели. Публика умирала со смеху. Продолжение эксперимента было уже не таким смешным.
– Что произошло?
– Гудини вызвал дьявола.
– Дьявола?
– Да. Дьявол появился на сцене.
Холмс принялся пританцовывать, как бесноватый эльф, пытаясь изобразить эту сцену. Я не знал, стоит ли посмеяться над этой пантомимой или лучше сохранить серьезность.
– Только не говорите, что вы поверили в это. На кого он был похож, этот… дьявол?
– Сложно сказать. Что-то вроде постоянно деформирующейся эктоплазмы. Однако мы все были уверены, что перед нами сам дьявол.
– Какой-нибудь визуальный эффект. А потом?
– Дьявол или, вернее, визуальный эффект вошел в ваше тело.
Холмс поднял руки над головой и медленно опустил их вдоль тела, будто надевая невидимую ночную рубашку.
– Ваше поведение сразу изменилось. Из дрессированной собачки вы превратились в бешеного пса. Ваш лай вселял ужас. Гудини показал вам куклу, одетую машинистом. Вы бросились на нее и растерзали с невиданной яростью.
– Кукла была наполнена перьями?
– Да. Это зрелище было и комичным, и ужасающим. Странно было видеть вас барахтающимся в куче этих перьев. За несколько секунд вы разодрали куклу в клочья. Боюсь даже представить себе, что было бы, набросься вы с такой яростью на человеческое существо.
Мой товарищ зажал в зубах подушку и встряхнул ее.
– Мне очень жаль. Я не знал.
Холмс оставил в покое свою добычу.
– Вы больше не были хозяином своих действий, Ватсон.
– Чем же все закончилось?
– Гудини дал вам очередное лакомство, и вы снова стали Ватсоном. Вы вернулись на свое место, будто ничего не произошло.
– Это ужасно. Представьте себе силу, заключенную в этом человеке!
– Я очень хорошо могу это представить, Ватсон. Именно поэтому мне не терпится нанести ему визит.
– Вы же говорили, что это обязательно вызовет подозрения.
– Я не знал, с кем мы имели дело. Теперь знаю. Мы потребуем от него объяснений, пригрозим, если будет нужно. У меня к нему масса вопросов. Почему он называет себя Эриком Вайссом? Что он искал в библиотеке? Кто такая эта Анна Эва Фэй, таинственная женщина в черном, которая сопровождает его? Какую роль она играла в бегстве из Миллбэнк и в последовавших убийствах?
Холмс положил пистолет в карман пальто. Пришло время кончать играть комедию. Я сделал то же самое и последовал за ним.
Полчаса спустя мы звонили в дверь импозантного дома-крепости Гарри Гудини. Многочисленные зеркала тотчас развернулись в нашу сторону. Один из сторожей появился и подозрительно посмотрел на нас.
– Кто вы такие? Что вам нужно?
– Я Шерлок Холмс, а это мой друг, доктор Ватсон.
– Мы не нуждаемся в услугах доктора.
– Сразу видно, что вы не местный, – сказал я. – Шерлок Холмс – величайший сыщик Англии!
– И тем более нам не нужны никакие сыщики.
– Нам необходимо встретиться с Гарри Гудини, – продолжил Холмс.
Сторож выпучил глаза, как сова.
– Гарри Гудини? Никогда не слышал этого имени.
Он, судя по всему, был законченный лгун.
– По велению Ее Величества Королевы Англии, – добавил Холмс, который тоже был не прочь приврать.
– Впусти их! – голос с металлическим оттенком раздался из ниоткуда.
Ворота, вздохнув, открылись. Охранники неохотно расступились, пропуская нас.
Гудини шел нам навстречу. Он показался мне еще меньше, чем тогда, на сцене. Он был без макияжа и костюма, и мы смогли как следует разглядеть его. Рост не более метра шестидесяти, но под пальто можно было угадать внушительную мускулатуру. Слегка загоревшее лицо, выступающий вперед подбородок. Густые черные волосы по форме напоминали шлем и прекрасно сочетались с темными глазами. У него был большой рот и красиво очерченные скулы. Его черты, скорее грубые, выдавали скромное происхождение. Он казался довольно молодым, но в каждом его движении проглядывал характер.
– Прошу вас простить моих охранников. У них строгий приказ. Добро пожаловать, мистер Холмс, и вы, доктор Ватсон. Чем могу быть вам полезен?
– Нам бы хотелось немного поговорить с вами.
– Это честь для меня. Мне очень льстит ваш визит. Но как вы разгадали мою настоящую личность?
– Это моя профессия, – лаконично ответил Холмс.
