— А я Марина Шнуркова, — попросту отрекомендовалась девица, томно потянувшись за сигаретами и обнажив при этом свои пышные «арбузные» груди. — Кстати! — вдруг заявила она, выпуская в потолок струю дыма. — А ты кем будешь, папаша, и откуда ты здесь нарисовался?
— Я, дочка, подполковник Гунин из частного сыскного агентства «Мартис»…
— Ну и что? — окрысилась девица. — Плевать я хотела на твое сраное агентство. По какому праву ты нас допрашиваешь и мешаешь трахаться? Что-то я не слышала о том, чтобы частным сыщикам было разрешено врываться в чужие квартиры!
В ее словах был определенный резон, и оба мужчины это осознали. Гюрзанов прекратил одеваться и вопросительно посмотрел на подполковника. А девица, почувствовав свою правоту, окончательно распоясалась.
— А ну, Гена, раздевайся обратно и давай продолжим, — коварно улыбаясь, скомандовала она, и, показав Гунину язык, внезапно откинула одеяло и широко раздвинула толстые ляжки.
От вида ее пышных прелестей подполковник не то чтобы смутился, но почувствовал, что находится на грани поражения, за которым может последовать постыдное бегство.
— Последний вопрос, — уже не требовательным, а даже каким-то просящим тоном обратился он к мужчине: — Где в данный момент находится Дмитрий Князев и как я могу его найти?
Ехидная девица немедленно сделала непристойный жест, который должен был служить очевидным ответом на оба поставленных вопроса…»
* * *
Во втором эпизоде (кстати, навеянном рассказом Алины о том, как она красила у себя дома сиденье унитаза!) Гунин вновь посещает знакомую пару, на этот раз вполне легально, и застает громкий скандал:
«— …Однако, друзья мои, — непринужденно заговорил полковник. — Я вижу, вы уже совсем освоились — орете на весь подъезд.
— Да это все он, — тут же окрысилась Марина, кивая на своего сожителя, — достал меня своей нелепой ревностью.
— Нелепой? — мгновенно возмутился тот. — А у кого задница была белой?
— Минутку, — вмешался Гунин, видя, что девица снова открывает рот. — Но, насколько я знаю, белый цвет для вышеназванной части тела является вполне естественным.
— Вот, сразу видно умного человека, — тут же согласилась она. — Да вы проходите, Николай Александрович, что мы в прихожей-то…
Гунин разделся, повесил свой кожаный плащ на вешалку и прошел в комнату.
— Итак? — спросил он, присаживаясь в кресло. — О чем спор?
…Чем дальше Гунин выслушивал их историю, тем более откровенно улыбался.
Оказывается, все началось буквально на следующий день после их водворения в этой квартире.
— Я пошла по магазинам, — рассказывала Марина, гневно сверкая глазами, — а этот бугай, вместо того чтобы заниматься своими делами, вздумал устроить за мной слежку.
На улице она познакомилась с одним молодым человеком.
— Типичный жлоб, между прочим, — тут же поделился своей наблюдательностью Гюрзанов, но мгновенно получил гневную отповедь:
— Да ты на себя посмотри, хрен моржовый!
Они разговорились, посидели в кафе, после чего он проводил ее до дома и они расстались. Но сам Гюрзанов не вернулся в квартиру вслед за Мариной, а продолжал следить. Более того, он проводил новообретенного поклонника своей страстной подруги до самого его дома и даже ухитрился вычислить квартиру. Решив уличить свою коварную подругу, он придумал на редкость хитроумный способ.
Ненавязчиво выяснив у сожительницы, что сегодня вечером она кое-куда собирается, он начал действовать. Нарядившись в старую куртку и прихватив с собой ящик с инструментами и краску, Гюрзанов явился в квартиру того самого «жлоба», к которому, как он подозревал, должна была отправиться его возлюбленная. Деловито осмотрев туалет, он незаметно покрыл тонким слоем белой краски белое сиденье унитаза.
— Этим же вечером она явилась домой с перепачканной в краске задницей! — торжественно похвастался он Гунину. — И при этом нагло уверяла, что ничего на знает и ни у кого не была! Ну вот вы, как следователь, согласитесь, что все улики налицо! Как можно иметь наглость отпираться?
— Н-да, — с трудом сохраняя невозмутимое выражение лица, изрек Гунин. — Любопытная история…»
Однако ничто на свете не остается безнаказанным — не только я подобным образом разыгрывал Марину, однажды — это было в ноябре 96-го года — она ответила мне не менее эффектным двойным розыгрышем.
Все началось с телефонного звонка.
— Узнаешь? — не здороваясь, спросил меня женский голос.
— Лариса? — так звали ту самую знакомую с кафедры философии, к которой я подходил с зачеткой Алины.
— Нет, не угадал. Попробуй еще раз.
— Наталья? — об этой девице я расскажу в следующей главе.
— Да сколько же у тебя баб-то! — со смехом воскликнула моя собеседница, после чего я тут же ее узнал:
— Привет, Мариша, ты откуда звонишь?
— От Алины. Слышь, Аль, он меня тут дважды с кем-то перепутал.
— И чем вы там занимаетесь?
— Она одевается, а я с тобой разговариваю.
— Эх, черт, как бы я хотел оказаться на твоем месте! Хочешь двести долларов за то; чтобы поменяться?
— Надо подумать.
— Ну думай, а пока опиши, как она одевается.
— Ну, как, как… как люди одеваются!
— То люди, а то Алина!
— А Алина что — не человек, что ли?
— Алина — это чудо, от которого я с ума схожу.
— Слышь, Аль, он говорит, что от тебя с ума сходит. Короче, мы тут собираемся гулять…
— Все понял, уже выезжаю.
— Мы тебя будем ждать на другой стороне Бескудникова, у площади перед железнодорожной станцией.
— Прекрасно, лечу!
Мы встретились, когда уже стемнело — примерно в восемь часов вечера, — взяли пива и чипсов и отправились через дорогу в небольшой сквер, где находилось два поваленных дерева. В тот вечер Алина вела себя необычно — я это понял по тому, насколько легко она позволила поцеловать себя при встрече. Обычно она весьма неохотно подставляла моим жадным губами свою нежную бархатистую щечку.
«Роковой» разговор затеяла Марина.
— Скажи честно, ты по-прежнему хочешь жениться на Алине? — спросила она.
— Разумеется, — слегка насторожившись и чувствуя, что все это неспроста, отвечал я. — Очень хочу…
— Ну, тогда расскажи, что ты можешь ей предложить.
— А что ты имеешь в виду?
— Где вы будете жить, сколько ты зарабатываешь, как ты будешь о ней заботиться?
Я недоверчиво взглянул на Алину, которая хранила молчание, но внимательно слушала наш разговор.
— Жить будем в двухкомнатной квартире у «Войковской», — медленно заговорил я, — это квартира моего шурина, которую он мне охотно сдаст. Зарабатываю я на данный момент свыше пятисот долларов в месяц, но имеются определенные перспективы. Ну, а насчет заботы — я только о том и мечтаю, чтобы посвятить ей всю свою жизнь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
