Так как слуги давно разбежались, некому было поднимать и опускать подвесные ворота, превращая их в мост, ведущий прямо в замок. И подъемный мост-ворота теперь просто лежал весь день поперек рва без присмотра. Так что замок был совершенно не защищен и распахнут настежь. Поэтому Ферлибоб, никого не встретив, беспрепятственно попал во внутренний двор. Еще более удивило его то, что все двери, ведущие во внутренние покои, были не заперты. Казалось, жизнь в этом доме угасла совсем. Ни души. Он побродил по залам. В одном из них он увидел старинные латы. Рыцарские доспехи эти были чудесно украшены витиеватым орнаментом умельца ювелира. Прекрасные старинные латы стояли в углу просторного зала. И актерское любопытство взяло верх. Особое пристрастие к театральным костюмам было отличительной чертой в актерской работе Ферлибоба. Он не выдержал искушения. Желая узнать, каково себя чувствовать в настоящих, а не в бутафорских рыцарских доспехах, в которых ему неоднократно приходилось выступать на сцене, он проворно влез вовнутрь этих доспехов. И опустил забрало, через прорези которого все было хорошо видно. Латы были ему как раз. И в этот самый момент вошла красавица Матильда с вязанкой хвороста в руках. Она направилась к камину и, бросив хворост в камин, начала разжигать огонь.
Ферлибоб был очень растерян. Простое любопытство завело его слишком далеко. Теперь чего доброго хозяйка может объявить его воришкой. Он раздумывал, как ему вылезти из доспехов, не сильно испугав хозяйку дома. И как ему извиниться за эту, в сущности мальчишескую выходку? Но огонь никак не разгорался. И раздосадованная Матильда вдруг отчаянно разрыдалась, сетуя на судьбу. На то, как несправедлива к ней оказалась жизнь. И все это вслух, как это бывает у тех, кому некому пожаловаться на наболевшее. Приглядевшись сквозь забрало, он увидел, что в зале развешаны старинные портреты, видимо это ее предки. Вдруг он догадался по совершенному сходству с супругой принца, сына своего короля, что это та девушка, которая, растерявшись под шквалом его шуток, не сумела отшутиться. И стала, бедняжка, посмешищем всего маскарада. Ему стало еще неудобнее обнаружить свое присутствие в тот момент, когда она, плача, жалуется на несправедливость жизни, одинокая перед молчащими портретами предков. Она жаловалась:
– Все вокруг нашли свое счастье! Одна я несчастна и одинока. Вот младшая сестрица – беззаботная мотовка, Миралинда. Она весело проматывает состояние принца. Оба они счастливы и беззаботны. А глупышка Делия замужем за великим ученым. Казалось бы, что у них общего, а живут душа в душу, как голубки.
И с той и с другой – мы одно лицо. Близнецы. Они красавицы, и я не хуже. А живу печально и одиноко. Где же справедливость? – вопрошала она, глядя на старинный портрет человека в горностаевой мантии и седом парике.
Сердце Ферлибоба буквально разрывалось от жалости к ней. И, желая её утешить, он, стараясь подражать голосом звукам завывания ветра в камине, произнес нараспев:
– Не печалься! Красавица! Тебе дано редкое счастье, доступное не всем лю-ю-ю-юдям!
– Какое? Какое счастье? Где моё счастье? – изумилась она, утирая слезы со щек и всматриваясь в портрет, в то время, как Ферлибоб продолжал её наставлять:
– Редкое счастье даровано тебе – наслаждение своей правотой-ой-о-о-о… Ра-а-а-азве ты была не права тогда на-а-а бале-маскараде? Шут вел себя отврати-и-и-тельно. Я зна-а-а-ю-ю, что он по-о-о сей день терзается чу-у-у-увством ви-и-ны-ы перед то-о-о-обо-о-о-й!
– Я так старалась с детства, многому училась… Но ничто не пригодилось мне. Я так одинока и несчастна! – жаловалась она, обращаясь к портрету, который отвечал ей голосом Ферлибоба.
– Э-э-э-т-о-о-о хо-о-о-рошо, что ты много училась. Но-о-о-о все познанные тобою-ю-ю истины-и ничего не знача-а-ат, если ты не познала одну, гла-а-а-а-вную-ю-ю истину!
– Умоляю! Открой мне эту истину. Выведи мою жизнь из тупика! – взмолилась Матильда, упав на колени перед портретом далёкого предка. И Ферлибоб ответил ей:
– О-о-о-о! Одна и та же истина зву-у-учит по разному-у-у, если ее излагают, желая-я-я сделать ее более понятной другому человеку-у-у, чтобы жизнь его стала богаче хорошими впечатлениями, а значит в мире-е-е-е стало бы одним счастливым человеком больше-е-е. В э-э-этом слу-у-учае го-о-о-олос звучит мягко, красиво, а сердце слу-у-у-шающего ра-ааскрывается, как цве-е-еток под лу-у-чами нежного солнца-а-а.
Но если ту-у-у же саму-у-у-юю истину-у ты излагаешь жела-а-ая-я-я уни-и-изить слушающего-о-о, тем что-о-о ему как ту-у-упице, несмотря на про-о-ожитые годы все-о-о еще не ведомо то, что всем давно понятно. И ты-ы-ы и сама-а-а не замечаешь, что го-о-о-лос твой ста-а-а-новится скло-о-очным, не-е-е-е-красивым. Слушать тебя становится противно, потому что-о-о ты в сущности-и-и не стремишься поделиться ра-а-адостью обладания знаниями с окружающими, а по-о-о-оказываешь свое превосходство. Неосознанно этим ты унижаешь человека. И сердце его захло-о-опывается, как лепестки цветка под натиском жесто-о-о-окого ле-е-е-е-едяного ве-е-етра. И не хочется слушать ни тебя, ни твою и-и-истину-у-у! Занудная истина – никому не нужна!
– Но что же мне делать? Как мне научиться быть другой? – спросила она у портрета.
– Сегодня ве-е-ечером… в го-о-ороде состоится спектакль. Ро-о-оль ко-оро-оля сыграет бывший шут, ко-о-оторый обидел тебя. После спекта-а-акля пойдешь в его гри-и-имерную-ю. Он бу-удет ждать тебя-а-а, чтобы дать тебе уроки постановки голоса. Настоящие уроки актёрского мастерства… – услышала она поразивший её ответ.
– Спектакль? Сегодня в городе… – удивилась Матильда, разглядывая портрет венценосного предка. Она задумалась, что же ей надеть в театр, потому что сомнений в том, что ехать нужно, у нее не было. И она отправилась в гардеробную, чтобы выбрать праздничное платье к вечернему спектаклю.
Ферлибоб глубоко вздохнул от радости, что она наконец вышла из зала и теперь можно вылезать из этих старинных доспехов. Он никак не предполагал, что ему придется в них засидеться. Тело его затекло. Руки-ноги ломило. И он стал вылезать. Но не справился, потерял равновесие и упал. Эта груда старинной бронзы разлетелась по всему залу с оглушительным грохотом и звоном. На этот шум Матильда прибежала обратно в зал. И в человеке, вылезающем из доспехов, она узнала того самого королевского шута. Всплеснув от негодования руками, она вымолвила лишь:
– Как? Это опять вы! Какой отвратительный розыгрыш! – печально произнесла она.
– Ну вот! – не растерявшись, ответил Ферлибоб. – Ваш голос звучит уже гораздо лучше! Мой первый урок уже пошел вам на пользу! Умоляю, простите, не хотел вас обидеть. Я, собственно, заглянул к вам… у вас тут всё нараспашку, все двери не заперты. Я ходил, искал, думая встретить вас, и вот полюбопытствовал, как устроен этот древний костюм. Очень сожалею. А пришел я, чтобы попросить прощения за старое, а пришлось и за новое просить прощения.
– А еще вот – билет в театр! Я пришел пригласить вас на спектакль, в котором я участвую. Будет очень весело! – сказал Ферлибоб, доставая из кармана своего черного фрака билет в театр на вечерний спектакль.
– А вы знаете, уже очень весело! – и она так искренне засмеялась, что у Ферлибоба отлегло от сердца. И она опять ушла, чтобы одеться к предстоящему спектаклю.
Пока она одевалась, он спустился в конюшню посмотреть, на чем можно отсюда выбраться в город. Карета в совершенно разрушенном виде валялась в углу. Повозка еще могла служить. Он запряг лошадь, предварительно покормив ее. Конюх ведь тоже сбежал.
Как раз и она оказалась готова. Как всегда: ее наряд, прическа – все было безупречно и подобрано со вкусом. А главное, от пережитых трудностей спесивое выражение лица совершено исчезло. И поэтому с годами она просто удивительно похорошела.
По дороге в город они весело и непринужденно болтали. Он успел дать ей несколько уроков по развитию голоса, чтобы звучал он напевнее и мягче, потому что люди слушают то, как им говорят, не меньше, чем то, что им говорят.
А его рассказы о гастролях – это просто захватывающий роман, да и только. Как только они въехали в город, она была удивлена и польщена, что едет в повозке с такой знаменитостью. Весь город был обклеен афишами гастролей с крупными буквами: ФЕРЛИБОБ. Вот какой знаменитостью стал бывший королевский шут. Когда же они подъезжали к театру, опережая толпу охотников за лишними билетами, к их повозке подбежал директор его труппы. Взъерошенный, растрепанный и несчастный, хватаясь за остатки волос на голове, он почти завопил:
– Ферлибоб! Мы в беде! Хоть отменяй спектакль! Сбежала Алина. Играть королеву в этом спектакле некому, а ведь это ключевая роль! Нужно отменить спектакль! Возвратить деньги за билеты! Город не увидит спектакль, который сделал тебя знаменитостью!!!
Ферлибоб вылез из повозки и, подавая руку своей спутнице, ответил директору:
– Успокойся, что-нибудь придумаем! А сейчас пойдем в гримерную. Он сел к зеркалу и начал гримироваться. Вошла костюмерша с костюмом короля и сверкающей короной. Ферлибоб обратился с просьбой к Матильде.
