– Почему речь идет о Тетерборо? – спросила девица. – Почему не аэропорт Кеннеди или Ла Гардия?
– Потому что прежде, чем побежать, мы идем. Потому что мы должны продемонстрировать свою силу. Потому что так приказано, – ответила Джоан.
– Но почему?
– Потому! – крикнула Джоан. – Вот почему. Вопрос непродуктивный. Либо вы беретесь выполнять свою задачу, либо нет. Я не люблю вопросов. Наши лидеры не любят вопросов. Всю жизнь мне задают вопросы. Я больше не намерена на них отвечать, потому что то, что правильно – правильно, независимо от того, понимаете вы или нет. – Она со злостью топнула ногой.
– Она права, – сказал кто-то из присутствующих. – Вопросы непродуктивны, – тем самым давая понять, что он на стороне Джоан, а не девицы с выступающими вперед зубами.
– Конечно непродуктивны, – поддержал его другой.
– Долой непродуктивность! – выкрикнул третий.
Джоан Хэкер просияла.
– Теперь, когда все согласны, – она сделала ударение на слове «все», – давайте направим всю нашу революционную энергию на выполнение своего долга в борьбе против фашизма.
Все закивали и стали подниматься. Римо отпрянул от дверного проема.
В комнате началась толчея, все разом о чем-то говорили. Убедившись, что из комнаты нет второго выхода, Римо спустился вниз по лестнице.
Вернувшись в зал, Римо заметил, что Чиун наблюдает за ним в зеркало. Чиун тут же приник к дырочке в стекле и, когда Римо подошел к столику, принялся судорожно втягивать в себя уличный воздух.
Римо, знавший, что Чиун может целый год просидеть без воздуха в бочке с солеными огурцами, сказал:
– Знаешь, чем ты дышишь? Пиццей, сырыми моллюсками и пахлавой.
Чиун отодвинулся от окна.
– Пахлавой? – переспросил он.
– Ну да. Готовится паста из тертого миндаля и фиников. Потом берется большая миска меда, немного сахара и…
– Ну довольно, – сказал Чиун. – Лучше я подышу здешним воздухом.
Римо поднял глаза и увидел группу молодых людей, расходившихся после собрания. Он подвинулся на краешек скамейки, приготовясь встать, как только увидит Джоан. Она вышла последней спустя минуты три. Римо вскочил и задержал ее в дверях.
– Ты арестована, – прошептал он ей на ухо и улыбнулся, когда она, вздрогнув, обернулась и узнала его.
– А, это ты? – сказала она. – Что ты здесь делаешь?
– Выполняю спецзадание библиотеки Пэттон-колледжа.
Она хихикнула.
– Я здорово потрудилась над книжками, правда?
– Да. Если откажешься выпить со мной, я тебя арестую.
– Хорошо, – сказала она, снова превратившись в революционного лидера. – Но только потому, что я этого хочу. Я должна кое-что сказать тебе, но не могу вспомнить, что именно.
Он подвел ее к столу и представил Чиуну, который обернулся и кисло улыбнулся ей.
– Извините, что не встаю, – сказал он. – Но у меня нет сил. Ничего, что я снова нарушаю этикет, Римо?
Джоан грациозно кивнула старику и на мгновенье задумалась, что делает здесь Римо с этим представителем «третьего мира» и кто Чиун – китаец или вьетнамец, но тут же выбросила из головы эти вопросы как недостойные революционного лидера.
– Что ты пьешь? – спросила Джоан Римо.
– «Сингапур слинг», – ответил Римо. – Последняя новинка среди оздоровительных напитков. Хочешь попробовать?
– Да, если только он не очень сладкий. У меня ужасно болит зуб.
Римо подозвал официантку, жестом велел принести по второму стакану им с Чиуном, потом сказал:
– Принесите еще один «Сингапур слинг» для мадам Чянь. Только не слишком сладкий.
– Ты по-прежнему уверен в себе, не так ли? – спросила Джоан Хэкер, коснувшись грудью края стола.
– Не более, чем это необходимо. Ты уже выбрала мишени?
– Мишени?
– Мишени. Мосты, которые собираешься взорвать. Разве не ради этого ты сбежала из школы? Не ради того, чтобы взрывать мосты? Парализовать Нью-Йорк. Отрезать его от всей остальной страны. А затем возглавить революционную борьбу «третьего мира».
– Если бы нас не связывали определенные отношения, – сказала она, – я бы подумала, что ты язвишь. Хотя в принципе эта идея мне нравится.
– Дарю ее тебе, – сказал Римо. – И даже не потребую за это благодарности. Но тебе придется выполнить одну мою просьбу.
– Какую?
– Не трогай Бруклинский мост.
– Почему? – спросила она подозрительно. Если и стоило взрывать какие-нибудь мосты вокруг Нью-Йорка, то в первую очередь Бруклинский.
– Потому что Харт Крейн посвятил ему великолепное стихотворение, и, кроме того, одному весьма достойному человеку требуется попасть в Бруклин.
– Совершенно верно, – сказал Чиун, отодвинувшись от дырки в окне.
– Хорошо, – сказала Джоан. – Мост ваш. – Про себя она поклялась, что Бруклинский мост взлетит на воздух первым, несмотря на ее особые отношения с Римо.
– Могу я собирать плату за проезд по своему мосту? – сказал Римо, когда официантка поставила перед ними напитки.
– В новом мире, который мы построим, плата будет упразднена, – сказала Джоан. – Мосты будут принадлежать всем.
– Веская причина, чтобы их взрывать, – сказал Римо. Он поднял стакан и осушил его. – Будь здорова!
Джоан отпила из своего бокала.
– Фи, – поморщилась она, – чересчур сладко.
– Это легко исправить, – сказал Римо. – Увидишь. – Он подал знак официантке, чтобы она принесла новую порцию. – Дама просит, чтобы не было так сладко.
Чиун все еще томился над своим соком.
Джоан упомянула Тетерборо. Это аэропорт в Нью-Джерси, и Римо должен был выяснить, что они задумали.
Когда она отпила половину из второго стакана, Римо решил позондировать почву.
– Я пошутил насчет мостов, – сказал он. – Но на вашем месте, друзья мои, я занялся бы именно этим. Или, скажем, аэропортами. Представь, если бы удалось захватить аэропорт Кеннеди или взорвать посадочные полосы в аэропорту Ньюарка.
– Детские игры, – усмехнулась Джоан Хэкер.
– Детские игры? Ничего подобного. Это трудное и опасное дело, которое могло бы помочь успеху революции. Я думаю, это блестящая идея.
Джоан не отрывалась от стакана, пока не выпила крепкое зелье до последней капли. Римо подал официантке знак принести еще. Джоан тем временем хрипло проговорила:
– Ты никогда не станешь рево…люра…люционером. Ты недостаточно хорошо соображаешь.
– Да? Так подкинь мне какую-нибудь идею получше.
– Подкину. Как насчет захвата диспетчерского пункта? Чтобы самолеты сталкивались друг с другом? А? Ха-ха-ха. Меньше хлопот. Больше хаоса. Грандиозная мысль, а?
Римо в восхищении покачал головой.
– Грандиозная, – согласился он. – Можно подкрасться туда в темноте, скажем, в полночь, захватить диспетчерский пункт – и мгновенно наступает хаос. Жуткий хаос, если учесть, что дело происходит ночью.
Джоан сделала большой глоток из третьего стакана.
– Фу, при чем тут ночь? – сказала она. – Это произойдет средь бела дня, понятно? При свете солнца будет еще страшнее!
Услышав это, Чиун повернулся к ним.
– Верно, дитя. Совершенно верно. Так гласит предание.
– Вот-вот, так гласит предание, – подтвердила Джоан Хэкер и сделала еще один глоток. – Я точно знаю. У меня тоже есть кое-какие связи в «третьем мире».
Она снова отпила.
– Да, кстати, – сказала она, обращаясь к Римо, – я вспомнила, что должна была тебе передать. – Она опрокинула бокал вверх дном, выливая последние капли в рот.
– Что же? – спросил Римо.
– Наконец вспомнила, – сказала она. – Следующими будут мертвые животные.
Чиун медленно повернул к ней лицо.
– Я знаю, – сказал Римо. – Кто тебе велел сообщить мне об этом?
Она погрозила ему пальцем.
– А вот и не скажу, не скажу, не скажу. – При этих словах жрица революции улыбнулась, закатила глаза и повалилась лицом на стол.
Римо посмотрел на нее, потом на Чиуна, который глядел на пьяную девушку, качая головой.
– Ну вот, Чиун, опять эти мертвые животные. Ты скажешь мне наконец, что это значит?
– Это неважно, – ответил Чиун. Он снова посмотрел на Джоан и покачал головой. – Она слишком молода, чтобы умирать, – сказал он.
– Это можно сказать о каждом человеке, – возразил Римо.
– Да, – согласился Чиун. – Даже о тебе.
Глава четырнадцатая
Римо почувствовал, что за ними следят через два квартала от «Барда», где Джоан Хэкер, верховная жрица грядущей революции, спала на столе – результат трех коктейлей за пятнадцать минут.
Римо сделал Чиуну знак подойти к витрине сувенирного магазинчика.
– Почему меня принуждают изображать интерес к этому китайскому барахлу? – спросил Чиун, употребив словечко «шлок» на идише, которое он выучил во время отпуска несколько лет назад.
– Тихо, нас преследуют.
– Какой ужас! – усмехнулся Чиун. – Кто? Что прикажешь делать? Бежать? Звать полицию?
– Тот парень сзади, в синем костюме, – сказал Римо. – Не оборачивайся.
– О, Римо, какой ты молодец. Во-первых, потому что заметил его, а во-вторых, потому что предупредил меня, чтобы я не оглядывался. Как я счастлив, что мне позволено сопровождать тебя! – Потом Чиун начал бормотать что-то по-корейски, время от времени вставляя английские слова вроде «большой молодец» и «как я счастлив».
