Вспоминая эту историю, бывший Пограничный не уставал повторять, что я ни в чем не виновата перед отцом и, сложись все иначе, он сам бы себя проклял. Я знала, что старшина прав – отец сам часто повторял это и действительно умер в покое – но все равно чувствовала свою… не вину, нет. Скорее, ответственность перед его памятью, и изо всех сил старалась оправдать его надежды.
– Но… как?! – Ужастик в полной растерянности переводил взгляд с меня на Ларшакэна и обратно.
– Не знаю. – Я вздохнула. – Когда сработало оповещение о нападении, я была в гостях у подруги, их дом находился ближе к стене. Серые тогда очень быстро ворвались в город. Ее беременную мать, которая оставалась с нами дома, убили. Та пыталась спрятать нас в подполе, но Серые не настолько тупые, как принято считать. Нас вытащили, уволокли в лагерь. А там… когда все это случилось… мне было девять лет, и о магии я знала очень мало. Они проводили какие-то ритуалы на крови с плясками, ритуальными песнями, какими-то непонятными запахами, после ритуалов на память оставались тонкие, быстро подживающие царапины. – Я прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания. – Сначала это было страшно, потом привычно, а потом больно. Никто не бил, не пытал, боль приходила изнутри, сама. Наверное, так умирали моя душа и разум, изменялось тело. Сначала я жила между этими приступами, с ужасом ожидая следующего ритуала. Потом… между ними не осталось ничего, и я жила только ими. А позже, когда не осталось уже почти совсем ничего, я очнулась в своей постели, а возле меня на коленях стоял отец и рыдал. Это, наверное, был единственный случай на моей памяти, когда он плакал. Подругу спасти не удалось: к тому моменту, когда за мной пришли, я, кажется, единственная еще сохранила хоть какие-то человеческие черты. Вот и вся история. Я потом долго привыкала к тому, что снова человек, и так до конца не привыкла. Но с этим можно жить. Главное, держать себя в руках и… не убивать, – резюмировала со вздохом. Почему-то сейчас было почти не больно это вспоминать. Может, и правда переболела? – До недавнего времени мы полагали, что последняя проблема отпала, смерть Серых больше не оказывает на меня такого психологического воздействия. Но, как оказалось, смерть от моей руки кого-то, кроме этих тварей, все равно выбивает из колеи.
– Почему ты ушел из Пограничной стражи? – с расстановкой спросил ужастик после долгого молчания, нарушаемого только стуком ножа по доске, тихими всхлипами занятой стряпней Каны и звуком часов.
– Хорош же из меня после этого старшина, – иронично хмыкнул великан.
– Ты ушел без приказа? – понимающе уточнил Грай.
– Это само собой, но я не потому подал в отставку. Старшина отвечает за людей. А когда за кровавой пеленой ярости различаешь только «свой-чужой», отдавать и выполнять приказы не очень-то получается, – насмешливо ухмыльнулся Лар. – У меня с тех пор на этих тварей нечто вроде хронической аллергии: когда они рядом, я впадаю в бешенство.
– И часто здесь такое случается? – мрачно спросил Тагренай.
– Не так чтобы, – пожал плечами Ларшакэн. – Но регулярно. Воруют детей достаточно часто, а вот спасти не удается почти никого, обычно это везение или случайность. Но в той сказке про Порченых мало правды, ничего страшного и потустороннего в котенке нет. Если ее не злить, – ехидно резюмировал Лар и взъерошил мне волосы. Движение было столь молниеносным, что я даже пикнуть не успела в знак протеста, только недовольно оскалилась, сморщив нос, и пригладила встопорщившиеся прядки.
– Пользуешься, что я с тобой не справлюсь, да? – возмутилась, несколько переигрывая. – Кстати, а почему вы хором удивились, когда Лар меня котенком назвал? – Я с любопытством переводила взгляд от одного мужчины к другому, не зная, кто из них решит ответить.
К моему удивлению, этот вопрос вызвал куда больше эмоций, нежели весь предыдущий серьезный разговор. Ларшакэн расхохотался, а северянин с ужастиком смущенно переглянулись и дружно уставились в разные стороны; первый принялся шарить по внутренней поверхности своей шубы, будто разыскивая что-то (может, блох ловил?), а второй вдруг очень заинтересовался старыми ходиками на стене.
– Что это значит? – вытаращилась я на довольного Лара. – Ты ведь понял, о чем речь?!
– Да. Но ты опять начнешь ругаться.
– Тебе их жалко, что ли? – окончательно растерялась я.
– Да их хоть поубивай, мне…
– Ой, а можно, да? – Видимо, радостное восклицание получилось чрезвычайно убедительным, потому что мужчины вдруг дернулись в разные стороны, едва не попадав со стульев. Даже Таллия проняло!
Я самодовольно улыбнулась, чувствуя себя отмщенной. Хотя, подозреваю, на руку мне сыграл эффект неожиданности.
– Ойша, – укоризненно нахмурился Лар, но губы великана неудержимо расползались в улыбке. – Хватит гостей пугать. Но мне кажется, что ты начнешь ругаться на меня, а не на них.
– Лар! – Я скопировала его полную укора гримасу.
– Да уж могла бы догадаться. Я-то тебя так называю, потому что от Кая перенял, и вообще ты мне как дочь. Но эти-то не знали, вот и посчитали меня твоим полюбовником. Я же говорю, мужики на тебя стойку сделали, а мозги от этого хорошо отшибает. Ладно, Таллий, он новенький, но Тагренай уж мог бы заметить, что для ревности тут повода нет, – с издевкой заключил Лар, смерив последнего говорящим взглядом.
Я же, упершись локтями в широко расставленные колени, со стоном согнулась пополам, низко склонила голову и накрыла ее сверху ладонями.
– Как вы меня все… в последнее время… залюбили! Обострение у вас, что ли? Как раз весна, – глухо пробурчала, разглядывая гладкие, потемневшие от времени доски пола. – Шли бы вы все к Вечному Мертвому в задницу! – с расстановкой прошипела все тому же полу и резко встала. Ни на кого не глядя, подошла к шкафу, взяла оттуда несколько нужных книжек и, не оглядываясь, направилась к лестнице.
– Ойша, я не помешаю? – Ужастик осторожно заглянул в полутемное помещение лавки. Я скользнула по нему взглядом и, недовольно фыркнув, опять уткнулась в книгу. Ухода тактичного Таллия, который не спешил разговаривать со мной разговоры, я демонстративно не заметила. Но маг явно оказался настроен решительней, поэтому пришлось отвечать:
– Зависит от цели визита. Судя по твоей настороженной физиономии, помешаешь. Но тебя же это не остановит, верно? Единственное, предупреждаю: если начнешь извиняться, я тебя ударю. Скорее всего, мечом.
– Все-таки ты очень необычная девушка, – задумчиво проговорил он. – Даже с учетом Приграничья.
Конец ознакомительного фрагмента.
Сноски
1
Ренирена – наиболее распространенное вежливое обращение к людям своего круга. К людям заведомо более старшего круга принято обращаться сарисарта, низшего – нийиния. – Здесь и далее примеч. авт.
