Они все больше отдалялись друг от друга, пока не стали почти чужими. Оля выскочила замуж в восемнадцать, Вера погрузилась в учебу и работу. У каждой появились свои заботы. Виделись сестры несколько раз в году на семейных торжествах. Много говорили, но все о пустом. И все равно Вера любила Олю. И готова была ради нее на многое. Когда у той начались проблемы с почками, она предложила свою в качестве донорской. К счастью, трансплантации удалось избежать, Оля вылечилась без этого.
Последний раз сестры виделись на мамином дне рождения в начале весны. Оля пришла без мужа, у них что-то разладилось, была сумрачна и немного агрессивна. Пила наравне с мужчинами, вступала во все споры, а когда начались танцы, чуть не взобралась на стол и не сплясала канкан. Вера увела сестру в ванную, насильно умыла ледяной водой. После этого Оля стала поспокойнее. Устало привалившись к стиральной машинке, закурила и проговорила печально:
– Моему браку конец.
– Может, все еще наладится?
– Он меня не любит больше.
– А ты его?
– И я… Он изменяет мне. Систематически. Как можно сохранить чувство к предателю?
– Тогда ни к чему расстраиваться из-за того, что браку конец.
– Да неужели? – хмыкнула Оля. В голосе снова зазвучали нотки раздражения. – Может, мне радоваться? Семья рушится. Я остаюсь одна с ребенком на руках. Без денег…
– Ты же работаешь.
– Сколько я получаю? Муж нас содержит.
– Значит, нужно найти новую работу… Или мужа, – попыталась пошутить Виола.
– Да кому я нужна? Толстая старая баба без образования!
– Тебе еще тридцати не исполнилось, Оля, какая ты старая?
– То есть то, что я толстая, ты не оспариваешь?
– Ты полновата, – мягко возразила Виола. – Но это можно исправить. Диета, занятия спортом. Тебе нужно сбросить кило пятнадцать, это не так уж много. Да и учиться никогда не поздно. Окончи колледж. Будет диплом, и работу найти легче.
Оля посмотрела на нее с ненавистью!
Или Виоле только так показалось?
– Как у тебя все просто, – процедила она.
– У меня все сложно, и ты это знаешь, – отпарировала Виола, сохраняя спокойствие.
И Оля устыдилась. Вспомнила, что в их сестринском тандеме счастливчик именно она.
– Завидую я тебе, Верка! – выдавила из себя она, затушив сигарету о бортик ванны. – Радуйся, дождалась ты этого.
– Чего-чего, а этого я не ждала, так что радоваться нечему.
– Да брось ты! Всю жизнь, наверное, завидовала мне, – отмахнулась сестра. – И нечего тут стыдиться. На твоем месте каждый человек испытывал бы подобное.
Отрицать это Виола не стала. Все равно ничего не докажет. Она молча покинула ванную, а вскоре и родительский дом. Ей было горько от того, что ее не понимают самые близкие ей люди.
…Виола прошла в кухню и вынула из остывшего чая пакетик. Отжав, приложила сначала к одному глазу, затем к другому. После этого еще лед достала из морозилки и поводила кубиком по векам и подглазьям. Хорошо, что она недолго плакала, и эти экспресс-меры помогут привести лицо в нормальное состояние. Последствия длительных рыданий устранялись только салонными охлаждающими масками.
Вновь зазвонил телефон. Номер определился незнакомый.
Снова полиция?
– Алло.
– Привет, – услышала она мужской голос. – Узнала?
Нет, она не узнала. Зато поняла, что беспокоят ее не следователи, ведущие дело Красотули.
– Извините, нет.
– Это Вадик.
Хотелось переспросить, задать утоняющий вопрос: «Тот самый, который меня замуж звал?» – но Виола решила промолчать. Потому что если «тот самый», она его обидит.
– Здравствуй, Вадик. Как ты?
– По-разному, Вера.
Точно «тот самый»!
– Меня зовут Виолой.
– Да, я помню. Не привыкну никак к твоему новому имени.
– А где ты взял мой номер?
– Ты только не ругайся на Матвея, он не виноват.
– То есть он тебе его дал?
– Нет. Я без спросу залез в его телефон.
– Что ты хотел, Вадик?
– Пригласить тебя на ужин сегодня.
– Боюсь, я не смогу. У меня уже есть планы.
– Завтра?
– Тоже нет.
– Хорошо, скажи, когда ты свободна.
Для тебя никогда, хотелось сказать ей. Но Виола смолчала. Она чувствовала себя виноватой перед Вадиком, поэтому щадила его.
– Давай договоримся так: я сохраню твой номер, и как только у меня будет свободный вечер, я тебе позвоню.
– Ты ведь не позвонишь.
– Почему же? – бодро воскликнула Виола.
– Вер, пожалуйста, удели мне немного времени. Я очень хочу поговорить с тобой. Давай пообедаем, если у тебя вечер занят.
– Хорошо, – сдалась она. – Только одно условие – ты будешь обращаться ко мне как к Виоле.
– Как скажешь, – в голосе неподдельная радость. – Куда бы ты хотела пойти?
– У меня немного времени, поэтому в какое-нибудь скромное кафе с бизнес-ланчем. Можно сетевое.
– Нет, так не пойдет. Давай я приглашу тебя в приличный ресторан? Слышал тут про один, «Невесомость» называется.
Только не туда! Это место их с Матвеем.
– Или в «Генацвале»?
– А он не закрылся? – В этот ресторан грузинской кухни они ходили, когда встречались. В «Генацвале» подавался лучший, на взгляд Виолы, шашлык – нежирный, хорошо прожаренный, с соусом «ткемали» и разными травками.
– Работает до сих пор! И скажу больше, шашлычник в нем не сменился.
– Тогда идем туда.
– В два?
– Хорошо.
– Тогда до встречи.
– Пока.
Закончив разговор с Вадиком, Виола тут же набрала номер Матвея.
– Я, кажется, знаю, почему ты мне звонишь в такую рань, – проворчал он в трубку.
– Вообще-то уже десять.
– У меня была бессонная ночь, беспокойное утро, поэтому я пытаюсь поспать.
– А как же работа?
– Отпросился на полдня. Тебе Вадик звонил?
– Да. Что ему надо от меня?
– А что сказал?
– Звал на ужин, согласилась на обед, и то скрепя сердце.
– Не знаю, по-мужски я сейчас поступлю или нет, но все же предупрежу тебя… В Вадике вновь всколыхнулись чувства к тебе, и он хочет начать все сначала.
– Только не это, – простонала Виола. – Может, позвонить ему, отменить обед?
– Он не отстанет, сеструха.
– И что же мне делать?
– Это ты сама решай. Я тебе не советчик.
– Он мазохист, что ли? Хочет быть отвергнутым еще раз?
– Он надеется, что ты изменила мнение на его счет.
– С чего бы?
– Ты до сих пор незамужняя.
– Ага. Ход его мыслей мне ясен: думала принца встретить, но так как никто из принцев на нее не позарился, а годы летят, схватится за любого кандидата…
– Стоп-стоп, все не так!
– А как?
– Ты стала взрослее и мудрее, что позволило тебе оценить его по достоинству. – Матвей со смаком зевнул. Тут же извинился. – Вадик искренне любил тебя. И сейчас, как я думаю, не перестал. Поэтому на твоем месте я бы не браковал его с формулировкой «некрасивый». Ты взрослая женщина. И разумная. Пора уже начать обращать внимание на другие вещи.
– Я не испытывала к Вадику ничего, кроме чувства благодарности. Поэтому и не стала связывать с ним свою жизнь, – отпарировала Виола. – Я готова умереть старой девой, но выходить замуж без любви – нет.
– А ты вообще способна на нее? Только не подумай, что я хочу обидеть… Просто никогда не слышал, чтоб ты применяла слово «люблю» к мужчине. В лучшем случае «обожаю».
– Да, я способна, – сухо проговорила она. – Ладно, спи! А я подумаю, как себя вести с Вадиком и что ему говорить. Пока!
Глаза вновь защипало. Да что с ней такое сегодня?
Виола решительно прошла к холодильнику и достала из него настойку валерианы. Надо успокоиться! Иначе полдня проплачет и пойдет на встречу с Вадиком с опухшим лицом. Его, естественно, этим не напугаешь, он знал Веру и любил ее в образе чудища, но Виоле хотелось выглядеть хорошо.
Выпив валерианки, она отправилась в комнату и села за компьютер. Немного поработала. Но на деле сосредоточиться не получалось, потому что мысли постоянно уносились не в том направлении.
Матвей спросил, способна ли она на любовь… Какая ирония!
Виола щелкнула мышкой по иконке с изображением фотоаппарата. Открылось несколько папок. Во всех, кроме одной, десятки и даже сотни снимков. Сама Виола не любила фотографироваться, но родственников, друзей, пейзажи, архитектуру далеких городов, в которые попадала, запечатлевала с удовольствием. Поэтому кадров накопилось много. Она распихала их по разным папкам – «родственники», «друзья», «пейзажи», «архитектура» – и только одну фотографию поместила в отдельную. На ней она с Матвеем сидят за столиком семейного кафе, улыбаются и машут. Их снял Вадик на свой мобильный телефон. Аппараты в те времена были оснащены очень слабыми камерами, и снимок получился размытым. Но Виола все равно хранила его как память о том дне, когда она познакомилась с Матвеем…
