Андреас был прав: с таким же успехом можно было искать золото в навозной куче.
Но Ренье подавил досаду и стал терпеливо обшаривать горшки и склянки, говоря себе, что, коли в лабиринтах алхимии вольно блуждать и зрячему, и слепому, то шанс выбраться оттуда есть у обоих. Он искал, не гнушаясь залезать в сосуды с нечистотами; много раз ему попадалась куски прогоревшего металла — но ни серебра, ни золота среди них не находилось.
За печью пикардиец увидел цыпленка с отрубленной головой и несколько знаков, начертанных кровью — среди них и перевернутый крест. Все говорило о том, что хозяин Черного дома не чурался магии, и возможно молва не ошибалась, приписывая ему близкое знакомство с жителем преисподней. Но Ренье, усталый и злой, думал лишь о том, что сам сатана не в силах дать ума профану; уже не беспокоясь о том, что его могут услышать, пикардиец выругался и пнул песочные часы.
— Черт бы побрал этот дом и его хозяев! К чертовой матери Хендрика Зварта! Дьявол раздери эту слепую образину! Зачем ему глаза, если он не видит дальше своего носа?! — Ренье снова поддал ногой часы, но это не усмирило его гнев, и он, размахнувшись, смел то, что стояло на полке.
Со звоном попадали стеклянные реторты, череп, ударившись об пол, треснул, листы пергамента разлетелись по комнате. Опрокинув большую бутыль, к ногам Ренье слетела книга в кожаном тесненном переплете — он поднял ее и, не думая, сунул за пазуху.
Больше в лаборатории делать было нечего, и пикардиец ушел тем же путем, что и прибыл — через хозяйскую спальню, лестницу, чердак и крышу прачечной. Хендрик Зварт спал по-прежнему крепко, а госпожи Мины внизу не оказалось: но что с ней стало, пришла ли она в себя, побежала ли к соседям за помощью или со страху забилась в какой-нибудь темный угол, Ренье выяснять не стал.
С голодарем под мышкой он спустился в огород, прошел по тропинке и попал в переулок. Здесь отслужившая свое кукла была разделена на части и со всеми почестями погребена в отбросах. Сам же школяр достал из кармана фляжку, сделал большой глоток, чтобы освежить горло, остатками же щедро оросил мантию. После чего отыскал местечко почище и вытянулся во весь рост, примостив голову на куче бобовой шелухи. Через минуту Ренье уже спал, оглашая переулок раскатистым храпом. Пахло здесь мерзостно, но этот запах не шел ни в какое сравнение с вонью в лаборатории Хендрика Зварта.
XIII
На следующий день люди, вернувшиеся в город, узнали о том, что ночью Ланде посетили и ангел, и черт: последний явился, чтобы стащить Черный дом и его хозяев в преисподнюю, но небесный посланец помешал этому, под видом Поста снизойдя в церковь во время мессы. Прихожане, ставшие свидетелями чуда, тряслись от страха: все, кроме причетника, утверждали, что ангельский лик был исполнен великой печали и по щекам его струились кровавые слезы; некоторые видели в его руках змею, и без сомнений, то был знак, предвещающий страшные бедствия земле Брабантской.
Те, кто покинул церковь раньше всех (а среди них была Таннеке Сконен, жена сапожника), проходя мимо улицы Суконщиков, разглядели темную фигуру, несущуюся над крышами к городской заставе. Сапожница заметила ее первой: по словам женщины, неизвестный одной рукой легко нес человека; никто не мог обладать таким огромным ростом и такой силой, не говоря уж о том, что людям не дано летать по воздуху, — конечно же, это был дьявол, тащивший в ад Хендрика Зварта.
Подобные вести, расползаясь по городу, немало будоражили людей.
Чтобы пресечь слухи, комендант Ланде в сопровождении священника явился в Черный дом. Там они застали хозяина, почти ослепшего, его сестру, в бреду мечущуюся на постели, и двух испуганных служанок. Хендрик Зварт поклялся спасением души, что крепко спал этой ночью, а старая Грит сказала, что была в церкви вместе с Сессой и видела, как голодарь исчез с церковных хоров. Также она поведала, что, вернувшись, они застали хозяйку забившейся под лестницу и почти без памяти; вдвоем служанки перенесли ее на кровать, и она так до сих пор и не пришла в себя. С хозяевами должен был оставаться их племянник, но его в доме не оказалось. Также пропал его товарищ, гостивший у Звартов — впрочем, последний отыскался быстро: еще утром общинные стражники вытащили его, пьяного, из мусорной кучи и, приняв за бродягу, отвели в городскую тюрьму.
Комендант и священник пребывали в нерешительности: подозрительной казалась внезапная болезнь госпожи Мины, но более всего их смущал то, что в ее бессвязных выкриках часто поминалось имя нечистого.
Между тем, на улице собралась толпа, и люди, волнуясь, спрашивали друг друга, когда же Господь избавит Ланде от чертовой метки (так они называли Черный дом)? И многие говорили, что в скором времени это непременно случится.
Комендант вышел и велел всем расходиться; но потом он распорядился позвать лекаря и повитуху, чтобы они осмотрели госпожу Мину и выяснили, нет ли на ее теле каких знаков и не подвергалась ли она насилию.
Повитуха, вдова Статерс не нашла на теле женщины ни синяков, ни ссадин, ни шишек, ни царапин; только на ее ладонях были чуть заметные следы, словно она сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу.
Лекарь же заявил, что по некоторым признакам болезнь госпожи Мины следует объяснить расстройством души, а не тела — perturbatio animi, non corporis. И Грит сказала, что хозяйка больна от беспокойства за брата.
Комендант вернулся в ратушу, где уже собрался городской совет; там он поведал, что видел и слышал в Черном доме. Никто из бюргеров не желал обвинять в чем-либо Хендрика Зварта, но эшевен Николас ван Эйде сказал, что, если не принять меры, следует опасаться народных волнений; он же напомнил старшинам о том, что случилось в год смерти великого герцога Карла — тогда холодным зимним утром ремесленники из предместий с камнями и палками в руках ворвались в город, крича, что впредь они не намерены сносить притеснения от бюргеров. Комендант подтвердил его слова, а священник добавил, что подобные дела следует передавать в ведение духовного суда.
И совет принял решение известить каноника, дабы он решил дело по собственному разумению и, если возникнет необходимость, доложил обо всем епископу и членам капитула. О решении в тот же день было объявлено на городской площади.
Люди ждали, а в Черном доме Грит и Сесса ухаживали за больными хозяевами и молились об их выздоровлении.
XIV
Молодая служанка медленно спустилась по лестнице, потирая ноющую спину. Внизу она увидела таз с грязной водой, оставленный старухой, наклонилась, чтобы взять его и вынести, и не смогла удержаться от вздоха — так сильно стрельнуло в поясницу. День выдался нелегкий, а госпожа Мина так и не пришла в себя: когда она металась в припадке, невзирая на ее хрупкость, женщину невозможно было удержать; микстура аптекаря на нее не действовала. Сейчас брат и сестра спали, обессилев от страданий, при них находились старая Грит и сиделка, присланная Симоном ван Хорстом. Однако последняя ни за что не желала ночевать в проклятом доме и вскоре должна была уйти; и Сесса с тоской думала о ночных часах, растягивающихся в вечность, когда вокруг мрак и холод, а рядом бьется несчастная душа, охваченная безумием.
