— О, как… — пробормотала она. — Ир, запомни: всегда надо смотреть себе под ноги, тогда ничего из седла не вышибет. Хотя при таком росте, как у Конюхова, все равно не разглядишь, что на земле делается. — Подруга нервно поправила волосы и оглянулась по сторонам: — Ну, чем займемся? Не знаю, как ты, а мне совершенно не нравится торчать в этом доме. Как подумаю… Нет, лучше не думать. Пожалуйста, не молчи. Скажи хоть что-нибудь умное. Например, обзови меня дурой. Видишь, как нервничаю. Интересно, где здесь заварка? Или кофе. Блин! Его кто-то выдул. Будешь омлет?..
Наташка в самом деле очень нервничала, отсюда и верный признак: словесная диарея. В какой-то момент я перестала ее слышать. Не давали покоя собственные мятежные мысли. Я почти была уверена в том, что мой муж — талантливый хирург Ефимов Дмитрий Николаевич — втянут в какую-то опасную авантюру, выбираться из которой нам придется долго и всем вместе. Вот оно! Вчерашнее предчувствие грядущих неприятностей. И омлет тут совершенно ни при чем. При любом раскладе эта поездка в Ласкино к Полетаевым все равно бы состоялась. Надо хотя бы прикопать в цветочный горшок ворованные ключи и подумать, каким образом вернуть их на место.
Продумать вариант возврата не удалось, позвонил Димка и строго-настрого запретил покидать дом, тем более на машине. «Повторяется», — машинально отметила я.
Часть вторая
Сборная поминальная команда
1
Димка вернулся поздно. Почти в девять вечера, с непроницаемым лицом. Его подвез на своей иномарке следователь Конюков. В ответ на пожелание доброго вечера Наташка уверенно поздравила следователя с небольшим нетрудовым доходом. Наверняка премировал себя за активную деятельность, слив бензин из бензобака казенного «черного ворона» по кличке «Мерседес». Причем запланировал это мероприятие заранее, скромно сообщив еще днем, что бензина на обратную доставку гражданина Ефимова может и не хватить.
Конюков долго вживался в услышанное, но все равно среагировал неадекватно, отрешенно пожелав нам спокойной ночи. Если учесть, что значительная часть этой ночи придется на обратную дорогу к родному порогу, пожелание отдавало легкой издевкой. Большегрузный транспорт в массовом порядке выезжает на просторы Московской кольцевой по ночам, пробки неминуемы, домой мы доберемся не скоро. Димка помрачнел и, теребя рукой небритый подбородок, крепко задумался.
— А ваша домработница Полетаевых так и не появилась, — отчеканила я, не найдя более умного повода для выражения досады.
— Я знаю. — Конюков был сама любезность. — К сожалению, она сломала вторую руку, но, учитывая исключительность обстоятельств, попросила свою приятельницу временно ее заменить. Такой дом… — Конюков окинул коттедж беглым равнодушным взглядом, — невозможно оставить без присмотра. Скоро она прибудет. Так мы договорились, Дмитрий Николаевич? — развернулся он к хирургу Ефимову.
Глаза следователя прямо-таки обласкали моего мужа. Димка оставил отросшую щетину в покое и заверил «уважаемого Вениамина Анатольевича», что договоренность остается в силе. Но есть кое-какие нюансы. Прежде всего, следует подбросить меня и Наталью до ближайшей железнодорожной станции. Конюков посмотрел на часы и слегка удивился — одними бровями. Я с тревогой доложила мужу, что забыла дома в Москве кошелек. Затем напомнила ему о режиме работы метрополитена, который по ночам на развоз пассажиров не задействован. И категорически отказалась добираться до собственной кровати на такси. Димка спорить не стал, глядя в сторону, заявил, что решение принято и обсуждению не подлежит. Следователь выразил готовность посадить нас на ближайшую электричку или поезд без билетов. Подумав, посетовал на неподведомственность ему метрополитена.
Если бы не Димкина фраза о непоколебимости принятого им решения, я бы еще поверила в искренность его намерения сбагрить нас в столицу. Собственно, фраза была рассчитана на Наталью. В мое послушание он почему-то верил. Подруга же признавала окончательность только своих вердиктов, диктат со стороны вызывал бурю гнева. Естественно, она не замедлила разразиться. Пока Наташка, размахивая руками, орала и грозила не сдвинуться с занимаемого места, я осмысливала Димкино поведение. Разгадка была видна как на ладони.
Господина Ефимова вынудили дать согласие остаться в коттедже Полетаевых вместе с нами на неопределенный срок. Мучаясь вопросом, как уговорить нас остаться, господин Ефимов выбрал лучший способ защиты — нападение. Получается, что он, жертва обстоятельств, мужественно позаботился о нашей с Наташкой безопасности, решив отправить нас в Москву. Красиво? Несомненно. Уж куда лучше, чем слышать истерические вопли протеста в ответ на мирные уговоры провести в ожидании домработницы пару суток в доме, где недавно произошло убийство. Подав пример героизма, Димка рассчитывал на проявление с нашей стороны ответного. Чистой воды провокация, но Наташка этот героизм тут же и проявила. Рассыпалась нелестными эпитетами в адрес Полетаевых, органов дознания и следствия, а также подлого хирурга Ефимова, наградившего жену и соседку самым низменным надуманным качеством — способностью к предательству. Вроде как, подставляя себя, приготовился убрать их с глаз долой. Одних, на ночь глядя, без завтрака, обеда и босиком.
Решив проверить свои подозрения, я вклинилась в Наташкин монолог и со счастливым видом согласилась прокатиться на железнодорожном транспорте аж до самого дома. С ветерком и без билета. Стало так тихо, что я испугалась. Три пары глаз возмущенно таращились на меня, заставляя невольно пятиться к крыльцу. Наташка, верная обещанию не сходить с места, перестала топтаться на съехавшем с плеч пледе и, не закрывая рта, задумалась. Конюков, покусывая нижнюю губу, свел брови к переносице. Растерявшийся Димка выглядел жалким подобием знаменитого хирурга Ефимова. Пришлось срочно выкручиваться, ссылаясь на «Какие наши годы, еще погоняем без билетов на электричках!». В другой раз.
Первым пришел в себя Конюков. Расправив брови, сослался на кучу дел, торопливо пожал Дмитрию Николаевичу руку, на ходу попрощался с нами, заявив при этом, что не прощается, и через пару секунд был таков. Следом пришла в себя Наташка. Ее слова: «Совсем дура, что ли?» в мой адрес обидным мне не показались — заслужила. Я просто пожала плечами, перекладывая ответ на саму приятельницу. Пусть думает, что хочет. Главное, я о себе лучшего мнения.
Хуже всего было с Димкой. Поняв, что много лет ошибался, считая меня верной женой и подругой, обиделся не на шутку. Почему-то не на себя. И, если бы не Наташка, довольно быстро сопоставившая Димкину заботливость с моими словами и поведением оперативно слинявшего следователя, я полгода бы оправдывалась перед мужем за свое «коварство».
— Та-а-ак… — прищурив глаза, многообещающе протянула Наталья и, уперев руки в бока, сделала пару шагов в Димкином направлении. На месте ее бывшей стоянки сиротливо валялся плед. — Зачем голову морочишь, Ефимов? А я-то уши развесила!
— Не надо орать, — на всякий случай заявил Дмитрий Николаевич и потрусил к дому. — У нас машина сломалась! — крикнул он уже с крыльца.
— Фига себе… — удивилась подруга. — Это когда ж она успела сломаться? Застоялась, что ли? Неужели заржавела? Ир, а что ты тут плела про ночное катание по столице на электричке?
— Дай слово громко не возмущаться. И вообще не возмущаться. Любуйся на травку и улыбайся от всей души. Считай, что получила одну из ведущих ролей в разыгранном здесь спектакле. Вот только не могу поручиться за порядочность невидимых зрителей…
Уяснив наличие сговора между следователем Конюковым и хирургом Ефимовым, Наталья самостоятельно пришла к выводу о причине, по которой нам надлежало остаться в доме Полетаевых. Получалось, что Ефимов скоропостижно оброс врагами. Основание весомое: Димка стал случайным свидетелем убийства Валерии. У Натальи не было сомнений в том, что она погибла от рук своего проклятого муженька. Теперь он будет охотиться на Димку, который в мгновение ока стал «подсадным селезнем». И сделал его таковым гениальный сыщик Конюков. Наша с Натальей роль в этой «утиной охоте» была достаточно скромная: сами того не ведая, мы должны обеспечивать полную естественность временной вынужденной задержки в доме Полетаевых. Потому как «машина сломалась».
Время охоты на Димку, скорее всего, ночное. Отсюда вывод: пока бояться нам нечего. В данный момент еще светло, а через часок-другой под каждым деревом и кустом участка будет лежать в засаде группа захвата убийцы. Главная наша задача — выглядеть дурнее, чем мы есть, при этом раскрепощенно, непринужденно, но в меру прилично. И старательно смотреть себе под ноги, чтобы ни на кого из ребяток не наступить.
Я с удовольствием отметила, что Наташка наконец-то перестала улыбаться. Уж очень она увлеклась собственной свежесочиненной историей. Пересказ оборвался в тот момент, когда она задумала затолкать «неисправную» машину прямо на участок с применением двух наших далеко не лошадиных сил, дабы она не стала по-настоящему неисправной. Я было заикнулась, что до ночной охоты еще далеко и находящийся в бегах Полетаев нашего раскрепощенно-непринужденного маневра с транспортным средством не увидит, а посему надрываться не стоит. Но подруга, с тревогой озираясь по сторонам, меня не услышала. Причина, спровоцированная ее неуклонным стремлением к порядку, была серьезная. Я тайком усмехнулась, на короткий миг почувствовав свое превосходство. Планируя новое место для стоянки нашей машины, Наташка наконец-то заметила отсутствие на участке деревьев и разлапистых кустов, за которыми можно было бы затаиться предполагаемой группе захвата. Девать ей надежных ребят было некуда. И не только в мыслях.
