Я с тревогой посмотрела на Колюню. Честно говоря, беспокоили его накачанные мышцы. Таких амбалов обычно снимают в боевиках в качестве представителей бандитского сословия или самого главного бесстрашного героя. На всякий случай решила отыскать в его внешности следы интеллекта. Поиски увенчались его вопросом:
— Чё, мордофизия грязная?
Переступив с ноги на ногу, я отвела от него взгляд и пожала плечами. Потерев ладонью небритый подбородок, Колюня пояснил, что грязь дело естественное — в дороге сломалась машина, пришлось повозиться.
— Мордофизией? — ехидно встряла вездесущая Наташка. — А руками устранять неполадки не пробовал?
Колюня призадумался, открыл было рот, но ответить ему не удалось. На кухне появился Димка и все внимание переключил на себя. Представившись как муж своей жены и хирург Ефимов, он поздоровался с Колюней за руку и хмуро заявил, что в нашей компании очередное пополнение. У ворот целая толпа то ли родственников, то ли друзей Полетаевых, но никто из них не может проникнуть на территорию участка, поскольку они друг друга не пускают.
Прислушавшись, мы уловили истерические аккорды разборки. Казалось, митингует не менее двух десятков человек.
— Ну и слава богу, — облегченно вздохнула Наташка.
— Ага, — басом согласилась Психея. — Пусть бы подольше разбирались. Хоть перекусим спокойно. Мы с ночи в дороге. Колюня, квас купил? Или минералку. Пить хочется.
— Минералка лучше. С кваса еще больше пить хочется. Возьми в холодильнике, там холодненькая, — сменила гнев на милость подуставшая от недавней перепалки подруга. Следовало поберечь силы для новых визитеров. Рано или поздно разберутся и заявятся. Желательно, чтобы к пустому столу. Похоже, зрелищным мероприятиям конца и края не будет.
Ссыпая осколки чашек в мусорный пакет, Наташка попеняла мне на отсутствие выдержки. Не стоило торопиться с битьем посуды, свора злых родственников легко сделала бы это сама, а теперь еще, глядишь, и материальные претензии предъявят.
Первой в дверь ввалилась полная пожилая дама с параметрами примерно 120-120-140. Скорее всего, лидерша обеспечила себе прорыв, идя на таран. Во всяком случае, остальные подтянулись не ранее, чем через пять минут. Нервно поправляя рукой с зажатым в ней платочком лямку черного в желтый горошек сарафана, то и дело сползающую с плеча, она шумно пыталась совладать с дыханием и выступавшим на лице потом. Свисающий на лоб непокорный локон рыжих с проседью волос трепетал на животворном «сквознячке», как флаг. Зажатая в другой руке спортивная сумка с лопнувшей молнией, наверняка участвовавшая в прорыве и похожая на переварившуюся сардельку, ходила ходуном.
— Когда… похороны? — прерывисто поинтересовалась дама, не изволив поздороваться.
— Пока неизвестно, — с интересом наблюдая за женщиной, спокойно доложила Наталья и долила себе кофе в чашку.
— А что, в вашей толпе уже есть жертвы? — оживилась Психея.
— Не надо, дорогуша, мне хамить, — многообещающе протянула дама и ловко запустила свою сумку в сторону окна. Она притормозила точно у подоконника, ничего не растеряв из своего содержимого.
— Фига себе! — восхитилась Наташка и осторожно пояснила: — Со временем похорон определимся после того, как получим разрешение следствия. То есть тогда, когда выдадут тело.
— А кто умер-то? — с блуждающей улыбкой на лице продолжала иронизировать Психея.
На мой взгляд, явный перебор. Уже не смешно. На что я довольно сухо и обратила ее внимание.
— Смерть — плохой повод для шуток, — поддакнул мне муж.
Реакция Психеи и Колюни на мои слова была поразительной. Парочка уставились друг на друга, потом поочередно обозрела каждого из нас, заставив меня засомневаться, что они являются посланцами следователя.
— А кто умер-то? — тупо повторился Колюня.
— А вы разве не знаете? — в голосе Дмитрия Николаевича явно читалось сомнение. — Позволю себе напомнить: умерла Валерия — жена Станислава Полетаева.
Громкий хохот от двери заставил Наташку взвизгнуть и шарахнуться в сторону. При этом кофе из ее чашки выплеснулось прямо на бутерброд Психеи, девушка машинально поблагодарила, но по выражению ее лица было заметно, что не от души. Она находилась в явном замешательстве и успешно кромсала на мелкие кусочки бутерброд Колюни. Милый друг ей не мешал, испуганно таращась на заходившуюся в истерическом смехе даму. Казалось, она вот-вот грохнется на пол и яростно начнет колотить по нему ногами.
Выручил Димка. Вздохнув, с раздражением поставил свой бокал с чаем на стол, попросил его не убирать — скоро вернется — и уверенно направился к истеричке с явным намерением дать ей пощечину.
Как бы не так!
— Только попробуй тронь! — мигом оборвала смех дама и продемонстрировала внушительный кулак.
— Редкий случай самоисцеления… Замечательно! — пробормотал Димка и, встряхивая кисти рук, словно они были мокрыми, с достоинством отправился назад.
— Издеваетесь? — зло вопросила дама. — Стасик уже пару лет как вдовец. Ой, не надолго же он пережил заразу Лерку.
Поток бурных слез, хлынувший из глаз женщины, сопровождаемый жалобными причитаниями, испугал не меньше, чем ее гомерический хохот. Хотелось одного — тишины. Хотя бы на одну минутку. За это время можно придумать какое-нибудь действенное средство, чтобы заставить безумицу замолчать. Впрочем, обошлось без нашего вмешательства. Рыдания оборвались в тот момент, когда она пробкой вылетела из двери и, икнув, застопорилась у холодильника, обняв его, как родного. Я машинально отметила, что они похожи. Габаритами.
Место в дверном проеме занял субтильный мужчина с интеллигентным лицом, украшенным аккуратной бородкой, лет семидесяти на вид.
— Ревешь, Зинка? — злорадно поинтересовался он у плакальщицы, торжествующе потрясая каким-то небольшим свертком в пакете. — Переживаешь, что не до конца Стаса обчистила? От Лерки избавилась, а поживиться за счет племянничка так и не удалось? А сейчас заявилась продолжить начатое? Только кто ж тебе, рыжей лахудре, позволит!
В следующий момент мужчина вспорхнул, полетел вперед и попал прямо в недобрые руки успевшей развернуться к нему передом, к холодильнику задом Зинки. Мне даже послышался хруст костей тоненько заверещавшего героя.
— Ну что, твиксы? Приходите к консенсусу?
Бодро потирая руки, через порог шагнул молодой человек в элегантном белом костюме с бабочкой, темных очках и с длинными, собранными в хвост волосами. Весь какой-то белесый, включая цвет волос. Словно все свои двадцать или чуть более лет прорастал в темном подвале, не видя солнечного света. Лицо оживляли относительно свежие царапины. Кровь одной из них размазалась на щеке.
— Всем при…
Речь паренька оборвалась. Сработал инстинкт — он вынужденно поймал малую половинку «твикса», отправленную коварной Зинкой назад в порядке возврата.
— Дают — бери, — вырвалось у меня, и я тут же зажала рот рукой.
В тесном единении оба наверняка вывалились бы в дверной проем с непредсказуемыми последствиями, но стопором, к счастью, послужила неожиданно захлопнувшаяся дверь. У женщины, издавшей отчаянный визг, была отменная реакция. Оставаясь за дверью, она ожесточенно крыла ругательствами всех вновь прибывших. Они ошеломленно молчали.
— А кто все-таки умер? — пользуясь относительным бездействием в разборках родственников Полетаевых, настырно пробасила Психея.
3
— Умер? — растерянно переспросил высвободившийся из рук паренька мужчина. — Странный вопрос. Вроде здесь все живучие.
Встряхнувшись и приглаживая на голове редкую поросль, он искоса поглядывал на нас, пытаясь угадать, кто мы такие и с какой целью сюда прибыли… Смущало наше вольное поведение в чужом доме.
— Действительно… странный… вопрос, — с натугой поддержал его молодой человек, с трудом удерживая дверь за ручку. Из холла пыталась прорваться женщина с отменной реакцией, он сдерживал натиск. Поток ругательств из уст «потусторонней» родственницы не иссякал, хотя она явно подустала и начала повторяться.
В какой-то момент юноша сосредоточился, злорадно усмехнулся и отпустил ручку. Дверь с грохотом распахнулась и под наш коллективный «Ах!!!» с силой врезалась сначала в соискательницу неприятностей, затем мягко коснулась стены.
Воцарилась та самая тишина, о которой я недавно мечтала. Только в данный момент она пугала. А посему раздавшийся из холла яростный вопль с обещаниями пристроить всех транзитом на Колыму с Магаданом был воспринят нами с фальшивой радостью. Вновь прибывшие граждане ее не разделили.
— Жива, — с огорчением заметила Зинаида.
— А главное — здорова, — в голосе ее пожилого недруга слышалась вселенская печаль. — Как же ты, Константин, так неловко…
