Всю предыдущую ночь Марине снился странный хихикающий змееныш, представившийся Кириллом. Он ласково терся о ее ноги и уговаривал пройтись с ним в ближайший лесок, который был рядом, рукой подать. У Седого и Ямщикова спросить о змее Марина отчего-то стеснялась. Но при Серафиме Ивановне она решилась поинтересоваться, к чему это змейки снятся?
— Это, касатка, к смене твоего женского положения, — уверено заявила старуха. — Высокий мужик из вашего купе в кожане — вполне подходящий для такого дела, поверь мне. Уж не знаю, чего у вас с ним, а раз змей приснился, значит, тебе надо без лишних сомнений к этому мужику цепляться. Змеи снятся к достойным внимания девицы мужикам. С неоспоримыми достоинствами! У нас в деревне старые люди про таких мужчин говорили с уважением: «Галавища в маслище, сапажища в дегтище, а партки набиты змеей!» Змей-то тебе, значит, тоже намекает! Ясно, что ты — девушка в таких делах неопытная, вдруг промашку дашь?
— Да как же так, Серафима Ивановна? — не согласилась с ней Лариса, сунув со стола несколько пирожков робко заглянувшему в дверь купе старшему сынишке. — У меня маменька говорила, что змеи с небес попадали при свержении в преисподнюю нечистого, что они произошли из крови Каина. У нас дык говорят, что за убийство змеи прощается несколько грехов. Так и говорят!
— Змей змею — рознь, Ларочка! — рассудила Серафима Ивановна. — Раз они с небес попадали, значит, куда раньше Каина там завелись. Ясно, что в любом из нас и плохое, и хорошее намешено. А чем змеи нас хуже? Но здесь-то дело совершенно прозрачное! Раз при таком фасонистом мужике Маринке змейки снятся, так это же понятно к чему! Также понятно, что с любым самым расчудесным мужиком — сопли на кулак намотать придется. Так ведь не змеюка ж в том виновна. Сама-то, Ларочка, куда с пацанами среди зимы тащишься? В тюряге благоверного навестить! И от кого мы это слышим? Не журись, Лариса, я буду последняя, кто скажет, будто твой мужик — тюремщик и подлец. Смотри, какие отличные от него пацанчики завелися! Ясно, что по глупости туда твой соколик залетел, по твоему же недосмотру. Ты ребяткам сухарики и вафли от проводника сложи, мы их кушать не будем. Нам внимание от нашего вожатого дорого. Так ведь смех и разбирает… Анюте, после таких чудес, и вафли поперек горла… Ой, девки, не могу! Эк, его Анна сразила! Под корешок!
Серафима Ивановна захихикала, прикрыв рот шерстяным платком. Смутившаяся Лариса боялась поднять глаза на соседок. Но, поняв, что никто ее не осуждает за мужа-тюремщика, передала вафли со стола, жующему пирожок сыну.
— Кстати, Мариша, а ты змею-то, надеюсь, голой снилась? — продолжила змеиную тему Серафима Ивановна, как только сын Ларисы отправился в свое купе с вафлями. — Здесь мужиков нет, чего стесняться? Голой? Это очень хорошо, дорогая! Запомните на будущее, девушки, змею ни в коем случае нельзя сниться в одежде! Змея на одетого бросается, а голого не опасается… Так-то! Значит, змей этот не к плохому снился, а… к обычному. У нас по деревням раньше специально молоко в блюдечке оставляли, чтобы под домом змейка прижилась. При змейках и скотина лучше ведется, и земля плодится… Эх вы, девки, молодые еще, глупые… А я помню, как нечаянно убитую в поле змею мы старались тут же закапать и крест поставить, чтобы хозяин поля не умер. У всего сущего — свой хозяин имеется. От человеков только бесхозяйственность кругом… А где человек не хозяйничает — там все в полном ажуре! Чуть ведь не позабыла… Ой, Марина, Марина… Знаешь, у нас старые люди говорили, что с именин святой Марины змеи вообще не кусаются… Ничего плохого тебе этот змей не сделает! — уверено подытожила старуха. — Ты носишь имя святой, которой все змеи подчинялись!
Слушая Серафиму Ивановну, Марина чувствовала, как метавшаяся в ее новом теле душа начинает находить опору. Почти по-военному поставив себе задачу немедленно закамуфлироваться под женщину, она помимо собственной воли увлеклась течением чисто женского разговора, полностью отдавшись его непредсказуемому руслу. Ну, и пусть, что и Седой и Ямщиков только посмеются, скажут, что глупо всяких змей ублажать… Да что они вообще понимают?
Пытаясь для себя систематизировать сумбурное повествование Серафимы Ивановны, Марина заключила, что, по диким деревенским представлениям, приснившийся ей змеюка каким-то способом заключает в себе одновременно стихии огня и воды. Обычная река из воды, как и огненная, — прежде всего, отделяют мир мертвых от мира живых. Пока равновесие между миром мертвых и миром живых не нарушено, змей считается Хранителем всего сущего. А чтобы не нарушать равновесия, надо соблюдать и с огнем, и с водой ряд необходимых предосторожностей.
К примеру, считалось, что старинный обряд сжигания покойников, называвшийся раньше в народе «греть пойкойника» — прокладывает огнем прямой путь душе покойного в мир мертвых, чтобы холодная душа покойника не заплутала среди живых.
После второго стаканчика ликера Серафима Ивановна задушевно пропела духовный стишок «Жена милосердная», где добрая женщина, желая спасти новорожденного Христа, бросает в печь свою младенца. Однако, заглянув в печь после того, как опасность для младенца миновала, женщина с удивлением обнаруживает, что ребенок не сгорел в огне!
…В печи огонь-пламя претворилось,Во печи всяки травы выростали, —Всякими цветами зацветали.Невредим младенец пребывает,По различным цветам гуляет,Евангельскую книгу читает,Сам ангельския песни воспевает!
Прослезившись от сей умилительной для сердца картины, Серафима Ивановна сказала, что для сохранения общего равновесия гасить огонь на ночь следует со словами: «Спи, батюшка огонек!» Наплевать, что это — лампочка Ильича! Гасишь свет, пожелай то, что заведено. Кстати, плевать в огонь нельзя ни в коем случае, а ежели кто помочится в огонь, то огонь непременно иссушит этого негодяя заживо.
Клевавшая носом Марина вновь вздрогнула, услышав от Серафимы Ивановны свое имя. Оказывается, цепкая народная память сохранила множество сказаний о колдунье Марине, умевшей разжигать любовный пожар. По свидельству речистого былинника Кирши Данилова, та Марина, оказывается, могла щелчком пальцев вызвать особое пламя, которое зажигало сердца любовью… И будто бы при этом она творила такую ворожьбу:
Брала… следы горячия молодецкия,Набирала Марина беремя дров,А беремя дров белодубовых,Клала дровца в печку муравленуюСо темя следы горячими,Разжигала дрова палящетным огнемИ сама она дровам приговаривала:«Сколь жарко дрова разгораютсяСо темя следы молодецкими,Разгоралось бы сердце молодецкое…»
Не менее бережного отношения требовала к себе и вода. Набирать воду следовало в молчании, а на ночь, чтобы черти не забирались, все крынки рекомендовалось плотно закрывать крышками.
Марина слушала, а перед глазами темной стеной вставала холодная вода, несущая смерть посевам, за которой хлопали чьи-то огромные страшные крылья…
Серафима Ивановна настрого предупредила, что душа человека после его смерти погружается в воду, потому никак уже нельзя использовать воду, имевшуюся в доме в момент смерти кого-либо из домочадцев. А лучше вынести из дома и вылить всю воду еще при агонии умирающего, чтобы душа не задержалась в ней. Эта вода навсегда останется мертвой. И эта мертвая вода, поднимаясь огромной стеной, является непосредственной предвестницей Конца Света. Самые отсталые граждане, приписанные к Ванюковскому сельсовету, знали, что, как только потекут все реки вспять — жди неминуемого Конца Света.
Поэтому вода, принося облегчение душе и телу, может погубить все живое, но по настоящему очистительной силой не обладает. Застой воды породит лишь смерть и гниение заживо самой матушки-Земли. Из воды выйдут невиданные гады, взгляд которых обратит каждую неприкаянную душу в пепел. И только огонь сможет очистить всю землю… Потому Страшный суд будет ознаменован тем, что огненная река протечет по всей земле от востока и до запада:
«…В Великий век, Великого месяца от Великого дняПротрубят трубы медные и пробудят силу огненную.Пожжет река огненная все горы и каменье,И пожжет река огненная все леса со зверями,И пожжет река огненная весь скот с птицами.Тогда выгорит вся земная тварьИ нечисть предысподняя».
— А земля под огненной рекой будет гореть на три аршина, — страшным шепотом сообщила Серафима Ивановна завороженным слушательницам. — Бог-то и спросит: «Чиста ли ты, земля?» Земля в первый раз ответит: «Чиста я, Господь мой, как муж и жена!», и будет гореть на шесть аршин. Еще спросит Бог, тогда земля скажет: «Чиста я, Господи, как вдова!» И возгорится пламень на девять аршин… Спросит Вседержитель в третий раз, ответит ему земля: «Чиста я, как красная девица!» Вот тогда и будет суд…
