— Давлетов, зайди! — крикнул Захар Фомич, показавшись на пороге небольшой комнатушки возле модельной.
За столом сидели главный инженер и мастер. Олег Михайлович барабанил карандашом по свежеобструганным доскам стола, а пальцами левой руки тер висок.
— Пожалуй, вы правы. Попробуем.
— Получится! — с жаром говорил Захар Фомич. — С другими деталями тоже не меньше возни было.
Ашир молча остановился возле стола. За окном рядом с желто-багряным кленом стояла молодая яблонька, усыпанная нежными цветочками. Пригретая солнцем, она расцвела во второй раз.
«Ей и осень нипочем!» — подумал Ашир.
Над крышей цеха в голубом небе одиноко плыло и таяло курчавое облачко, белое, с чистой просинью.
Захар Фомич подошел к Аширу.
— Придется сегодня задержаться после работы. Предупреди ребят. — И он назвал, кого именно.
— Надолго? — Ашир условился сегодня встретиться со Светланой.
— Дело покажет.
Сережа тоже хотел остаться, но мастер отослал его домой. он и без того целые сутки не уходил с завода.
Просеяв песок, Ашир подмешал в него глину и опилки, смочил эту смесь, потом присел на задники ботинок и уже хотел было приняться за формовку, но Захар Фомич подозвал его и усадил рядом.
— Проголодался, небось, — ласково сказал он, развязывая узелок и выкладывая на бумагу свой обед. — Ешь, старуха всякой снеди наготовила, будто на Маланьину свадьбу!
— Спасибо. Я лучше в столовую сбегаю, можно? — Ашир еще не потерял надежду хоть на минутку увидеть Светлану.
— Иди, только быстрее возвращайся, — согласился старик. — Не задерживайся, одна нога тут, другая там!
Ашир бегом бросился к проходной. У ворот его ждала Светлана.
— Остаешься? — встретила она его вопросом.
— Остаюсь. Решили сегодня отлить такой цилиндр, чтобы он все испытания выдержал. Пойдем, я тебя провожу до общежития. Хочешь?
Она утвердительно ответила взглядом и улыбкой. На Светлане было простое ситцевое платье, синее в горошек, в косичках голубые ленты. Не умытое после работы лицо потемнело, на правой щеке выделялся бледным кружочком шрам от пендинки, который давно уже стал для Ашира милым.
Стараясь итти в ногу, Ашир мысленно представил себе Светлану в ярком туркменском платье, и она показалась ему еще красивее.
— Чего уставился! — засмеялась Светлана. — Чумазая, да?
— Для меня ты всегда хорошая, — тихо ответил Ашир и устыдился своих слов. — Только иногда строгая. На собрании я даже подумал, что ты никогда не будешь со мной разговаривать.
— Тогда ты меня обидел, Ашир! — Светлана говорила, а Ашир восхищенно смотрел на ее белые зубы — верхние крупные, нижние помельче. — И мириться с тобой не хотела.
— А помирилась.
— Потому что ты стал лучше, — сказала она зардевшись. — Не я одна замечаю.
— Выдумываешь…
Они шли по теплому, только что залитому асфальту широкой и, несмотря на осень, зеленой улицы. Солнце светило по-летнему ярко. В воздухе летали серебряные паутинки, и одна из них — тоньше шелковой ниточки — зацепилась за воротничок Светланы. Она осторожно сняла ее и подняла над собой в вытянутой руке. Порыв горячего ветра сразу подхватил и унес паутинку.
— Смотри, Света! — Ашир указал на новое двухэтажное здание. — В этом доме я скоро устрою той, на новоселье.
— Пригласить не забудешь?
Ашир сжал ей руку чуть повыше локтя.
— Всех друзей позову.
Неподалеку от завода был пустырь. Весной, когда он покрывался травой, там играли дети и паслись козы. С наступлением зноя, едва трава успевала подняться на четверть, а цветы распуститься, здесь все выгорало.
В начале лета сюда пришли люди с геодезическими приборами и инструментами. Пустырь превратился в строительную площадку. Выкопали котлованы, привезли лес, кирпич, цемент… И вот на месте бывшего пустыря стоит красавец-дом, с балконами на втором этаже и верандами на первом. Ашир взглянул на крайнее окно и удивился:
— Уже живут!
Из подъезда выбежали два кудрявых малыша, удивительно похожие друг на друга: одинакового роста, в трусиках и матросках. Один из них был почему-то в шерстяных варежках на тесемке, перекинутой через шею. Ашир и Светлана залюбовались новым домом и его первыми жильцами.
— Это наш дом! — объяснил малыш, прижимая к груди разноцветный мяч. Он был, оказывается, вратарем, потому и в варежках.
— У нас с Генкой папа на заводе работает, — добавил другой.
— Скоро нам построят еще такой же дом. — Карапуз указал варежкой на гору кирпичей и досок, видневшуюся рядом. — И сад с фонтаном у нас будет. А когда приедет дядя Гриша с бабушкой…
— Бей, Генка! — прервал его выбежавший из ворот третий мальчуган. При этих словах он споткнулся и упал.
— Подножка! — Малец быстро вскочил, заложил два пальца в рот и свистнул. — Назначаю штрафной.
— Пойдем, — засмеялась Светлана.
Но они не двинулись с места.
— Быстро растет Ашхабад, — мечтательно проговорил Ашир.
— Хорошо сказал Коля Коноплев про наш мирный труд: ничего сильнее нет, труд мир бережет. Это верно. Много еще злых сил осталось на свете… Но труд сильнее всего. Когда об этом думаешь, хочется еще лучше работать.
— Ты доволен своей работой? — неожиданно спросила Светлана.
— Пока не доволен, многого еще не знаю. Но люблю завод… А почему ты об этом спрашиваешь?
Она сорвала с дерева листок, положила на ладонь и вытерла с него пыль.
— Я часто стараюсь представить, каким через несколько лет будет наш завод и какими мы с тобой будем. Интересно, ты когда-нибудь думал об этом?
— Наш завод… — Вытянутой вперед рукой Ашир, как будто указывал на что-то такое огромное, что и глазом не окинешь. — Завод наш будет большим-пребольшим, и оборудован он будет по последнему слову советской техники. — На лице Ашира напряглась каждая жилка, он зорким взглядом смотрел вдаль и, казалось, был изумлен тем, что мысленно видел. — А делать наш завод будет и машины для уборки хлопка, и электрические тракторы, и даже части для пароходов. Правильно?
— Насчет пароходов ты того… — улыбнулась Светлана.
— Ничуть не того! На Узбой приезжали инженеры и останавливались у нас. Думаешь, они к нам в пески приезжают загорать и зем-земов ловить? Знаешь, что такое зем-зем? Большая ящерица, на крокодила похожа. — Он отмерил два шага, показывая, какие бывают вараны. — Так вот инженеры говорили, что канал будут строить, ищут, где лучше аму-дарьинскую воду пустить в Кара- Кумы. — Ашир с сияющим лицом поглядел на нее и добавил: — А тех инженеров прислал к нам в пустыню товарищ Сталин, по его заданию они работают, а это значит— Аму-Дарья обязательно потечет по Кара-Кумам.
— Тогда верно! — согласилась с ним Светлана. — А кто все эти машины будет делать? — допытывалась она.
Ей казалось, что Ашир не совсем ее понимает.
— Мы с тобой!
— Не сумеем, если…
— …не будем учиться, — горячо подхватил Ашир. — Угадал?
— Да. Знаешь, Ашир, я все чаще думаю об учебе. Коноплев кончает институт, две наших стерженщицы поступили в техникум на вечернее отделение. Нам с тобой тоже надо в техникум.
На Ашира словно упал слепящий луч прожектора, он прищурился и поднес к лицу ладонь.
— Это ты правильно сказала.
— Можно работать и учиться. Я говорила с парторгом Чарыевым. Он поможет нам.
— Если Чарыев обещал, то сделает.
Почему-то именно в эту минуту Светлана заметила, насколько Ашир изменился и повзрослел за последние дни. В душе она признавалась себе, что все больше и больше дорожит дружбой с ним.
— Я уверена, что вы сегодня отольете хорошую деталь, — сказала она тихо.
— Отольем. Завтра придешь на завод и увидишь нашу работу.
Светлана подняла руку, пригладила его взъерошенные волосы и грустно вздохнула.
— Иди, — тихо сказала она, не отнимая руки.
Но он проводил ее до общежития и только тогда побежал на завод.
— Пообедал? — спросил его Захар Фомич.
— Ага! — соврал Ашир.
Страшная ночь
С литьем провозились допоздна. Домой Ашир шел вместе с Захаром Фомичом. Табак у старика давно уже кончился, и он сосал пустую трубку.
— Цилиндр мы с тобой, Ашир, отлили на диво. Завтра посмотришь, — не только пять, десять атмосфер выдержит!
Всю дорогу старик говорил безумолку, подбадривая Ашира, тяжело передвигавшего ноги от усталости. Возле своего дома Захар Фомич достал часы, потряс их и приложил к уху.
— Идут, неугомонные! — как всегда удивился он и зажег спичку. — Скоро час. Утром заходите за мной с Сережей, вместе на завод пойдем. А сейчас — отдыхать. Спокойной ночи, сынок!
— До свиданья, Захар Фомич!
Ночь была тихая. Недолго побыл на небе и еще с вечера зашел за горы тонкий серпик нового месяца. На фоне темного неба деревья казались черными, сквозь ветви обильно просачивались звезды. Под ногами, хрупко ломаясь, шуршали опавшие листья и стручки глядичии.
