Мемуарист Ложье, рассказывая о том, как «столкнулись» две дивизии корпуса вице-короля Эжена (Евгения) Богарне – французская и итальянская при дележе чудом уцелевшего на их пути провиантского магазина противника (вспоминал уже после войны), с нескрываемой иронией заметил: «Тут был запас сухарей, не попавших в мешки казаков».
Каречи, Мир, Романово, Лубино… Там, на взлете Отечественной войны 1812 года, под ударами лихих лав казачьих таяла и гибла кавалерия лучшей армии Европы рубежа двух столетий. И ее венценосный вождь-корсиканец, бесспорно великий полководец из когорты завоевателей, ничего не мог противопоставить «степным осам» Дона и Урала, Приволжья.
Начало войны демонстрировало врагу следующее. С началом наполеоновского вторжения казачьи полки стали исполнителями «скифской тактики» русского командования. Получив известие о переходе неприятеля через Неман, военный министр России М. Б. Барклай де Толли отдал приказ командующим армиями и отдельных корпусов истреблять по пути следования войск Бонапарта запасы продовольствия и перевязочных средств. Так для завоевателей, прежде всего нижних чинов Великой армии, в России начались лишения и тяготы, которые усугублялись по мере продвижения от линии государственной границы на восток. Одновременно при отступлении 1-й и 2-й Западных армий истреблялись мосты и переправы через любые водные преграды.
Атаман М. И. Платов, штаб которого находился в Гродно, с немалыми трудами «выслал» из города разные запасы, снял мосты на реке Лососне, испортил мост через Неман и увез с собой чиновников, которые могли бы помочь французам проводить фуражировки в Белостокской области.
Провиант, в случае невозможности его увезти, подлежал уничтожению (сожжению). На реке Неман казаками уничтожались барки с армейским продовольствием. В городе Лиде атаман Платов приказал раздать по полкам местные казенные запасы «товара сапожного, сукна, сухарей и овса». Оставшиеся в городе «магазейны с мукой и сеном» предали огню.
Уже в первые дни войны французам пришлось защищать от казачьих партий те военные магазины (склады) противника, которые им удалось захватить. Так, казаки перед носом у неприятеля сожгли большие магазины в местечке Вольма. Платовские донцы разрушили мост через Березину, сожгли у местечка Николаев два речных парома, истребили все лодки, имевшиеся в округе.
Французы, отправляемые в приграничье России на фуражировку, многократно сталкивались с тем, что в местных магазинах уже побывали казаки. Увозились (или истреблялись) не без помощи местных крестьян продукты питания в крупных помещичьих имениях. Французская сторона называла такие действия казачьих партий «грабежом», хотя это было далеко от истины.
…Император Александр I, еще находившийся при действующей армии, стремясь реализовать российский план на ведение войны с Наполеоном, уже в первые ее дни повелел действовать «во фланг неприятелю». Речь шла об армейской разведке и ведении «диверсий» во вражеском тылу в приграничье. Генерал от кавалерии А. П. Тормасов, главнокомандующий 3-й Обсервационной (Наблюдательной) армией во исполнение указа государя решил «развлечь неприятеля» отрядом полковника К. Б. Кнорринга, составленным из улан и казаков.
Действия этого отряда превзошли все ожидания: Кнорринг на время захватил город Белосток (его гарнизон и администрация бежали) и разгромил несколько небольших отрядов саксонских войск. В бою за город саксонцы потеряли 26 человек и 29 лошадей. Отступление войск Обсервационной армии от границы заставило Тормасова на время забыть о партизанстве.
Удачнее оказался более поздний опыт с крупным армейским партизанским отрядом генерал-майора Ф. Ф. Винценгероде, созданным по приказу Барклая де Толли в конце июня в Духовщине. Сила «легкого отряда войск» состояла из 1300 человек, прежде всего казаков. После нападения конных партизан на Велиж, Наполеон потребовал очистить армейские тылы от «пробравшихся туда казаков».
Французский мемуарист Арман де Коленкур писал: «Через десять дней после нашего прибытия в Витебск, чтобы раздобыть продовольствие, приходилось уже посылать лошадей на 10–12 лье от города. Оставшиеся жители все вооружились; нельзя было найти никаких транспортных средств. На поездки за продовольствием изводили лошадей, нуждавшихся в отдыхе; при этом и люди и лошади подвергались риску; ибо они могли быть захвачены казаками или перерезаны крестьянами, что частенько и случалось».
…«Скифская тактика», исполненная усилиями быстроконных казаков, вызывала тревогу у наполеоновского генералитета, чьи войска стали терпеть большую нужду в провианте и фураже. Дивизионный генерал граф империи Этьен Нансути, командир 1-го корпуса кавалерийского резерва, доносил по команде, что не находит на своем пути никаких запасов русских – ни зерна, ни муки, ни овса для лошадей, которые стали гибнуть прямо на марше.
Наполеон писал по поводу «скифской тактики» противника: «Русские действовали против нас, как когда-то парфяне против римлян под командой их полководца Красса».
При вступлении французов в город Вязьму установили, что казачьи отряды русского арьергарда предали огню не только провиантские магазины, но и казенные дома. Французский мемуарист писал: «казаки зажигают горючие материалы… в различных местах, пожар начался до того, как из города ушли последние казаки».
…Дела летучего казачьего корпуса в начальный период войны были громкими, угрожающими для врага и ободряющими защитников российского Отечества. В силу этого число конных бойцов атамана Войска Донского в слухах еще до дня Бородина постоянно «росло», все далее удаляясь от их истинного числа: «…Под начальством Платова – отдельный корпус более 50 тысяч наездников».
Изобретательность казаков в придумывании способов для поражения врага, нанесения ему любого урона (в том числе морального), казалось, не имела пределов. При этом на вооружение брался богатый подобный опыт из прошлого, вчерашнего и далекого.
Такой пример. В истории Лейб-гвардии Казачьего полка, в 1812 году называвшегося Казачьим Лейб-гвардии полком, с Черноморской казачьей сотней вписана такая история, случившаяся в самом начале войны, когда 1-я Западная армия генерала от инфантерии М. Б. Барклая де Толли отступила к реке Западная Двина:
«Лейб-казаки стояли постами по реке Западной Двине. Против них были посты французской кавалерии. Командир Лейб-гвардии Казачьего полка граф Орлов-Денисов заметил, что один французский пикет слишком выдвинулся вперед и стоит в удалении от прочих войск. Он вызвал охотников снять этот пикет. Вызвалось двадцать пять удальцов, с поручиком Венедиктом Коньковым во главе.
Казаки разделись донага, забрали с собой только пики, потихоньку прошли к реке, переплыли ее, поднялись на кручу левого берега и стремительно бросились на пикет. Французы не успели даже дать выстрела, как были частью поколоты, частью забраны в плен. Отправив пленных на свой берег, Коньков выстраивает голых казаков и кидается с ними на самый лагерь. Там он колет все, что попадается под руку. Во всем кавалерийском стане поднимается тревога. Целый полк вылетает, чтобы покончить с отчаянными лейб-казаками.
Коньков несется к берегу. Перед ним крутой обрыв. Плотно обхватили голыми ногами бока своих умных коней казаки, отдали повод – и смелые степные лошади сползли по круче в воду и уже плывут стаей, и только верхи их морд видны над водой, раздуваются храпки, блестят черные глаза, да подле машут белые руки саженками загребающих казаков».
Казачий историк и писатель В. Н. Краснов в «Истории войска Донского. Картины былого Тихого Дона» так рассказывает об одном из казачьих набегов в расположение наполеоновских войск в самом начале Отечественной войны 1812 года «12 июля атаману Платову было поручено произвести набег в тыл неприятелю. Разделивши свой отряд на небольшие партии, – бесконечно гибкой линией лав казачьих – Платов прошмыгнул в тыл неприятелю и явился одновременно повсюду. В занятых французами Могилеве и Орше, в Шклове и Копысе – везде хозяйничали донские казаки. Пленных не брали. Некуда было их девать, да они и не поспели бы за казаками. Как рой мошек налетели казаки на тыл французской армии.
Под их ударами гибло все: отдельные партии, посланные за фуражом, были рассеиваемы, горели продовольственные магазины и запасы фуража. Вдруг, сразу, за спиной у французов поднялись зарева пожаров, черный дым потянулся к небу, отовсюду шли донесения с просьбой о помощи, и, когда утомленная французская конница примчалась, – никого уже не было в тылу.
О! казаки знали, как делать набеги! Их учили этому черкесы и татары, и набег казачий был быстр и внезапен. 15 июля рассеявшиеся по всему тылу французов казаки стали собираться в Дубровну, где перешли Днепр и соединились с 1-ю армией. За этот набег казаки истребили более 2000 неприятелей, взяли в плен 13 офицеров и 630 человек…»
