– Я наверно его здесь никогда не нашел бы. Какой он маленький по сравнению с другими фигурами, – высказывал свое восхищение Иван. – А тереть где надо? – спросил он у ротного.
Сергей Васильевич громко рассмеялся:
– Ну, там, где обычно у всех крокодилов трут. Боец удивленно поднял брови.
– По носу, – подсказал Железный, продолжая заливаться смехом. – Ладно, Данди, пошли, а то нас c тобой скоро вся рота искать будет.
Возле автобусов они узнали, что никто их не ищет, все занимались своими делами. Иван, прощаясь, пожал Железному руку и заскочил в автобус. Внутри было тепло, негромко рычал двигатель и, наполняя салон теплым воздухом, дула печка.
– Где это ты лазил? Я проснулся, тебя нет, а под боком твой телефон лежит, – с порога стал высказывать Гена, развалившись в одном свитере на седушках и потягивая парующее кофе из кружки.
– Держи, – протянул он Ивану его телефон.
– Спасибо. Наверное, из кармана выпал. Ты где кофейка намутил? Дай хлебнуть.
– Вань, учись везде устраиваться с комфортом, тогда жизнь не кажется такой пресной и скучной, – разглагольствуя, Гена протянул другу кружку.
– Ладно тебе, философ, – прихлебывая горячий кофе, Иван получал удовольствие от приятной кофейной горечи во рту и чувствовал, как каждый глоток опускается по пищеводу, согревая озябшее тело изнутри.
– У меня были еще из дома два пакетика «Черной карты», – начал рассказывать Гена, – а кипяток у охранников взял там, где мы ночевали. Они после этой ночи шелковые.
– А что ночью произошло? – поинтересовался Иван, возвращая кофе другу.
– Сейчас расскажу. Под утро «беркута» переоделись в майдановцев, маски надели, пару касок нашли, биты, палки и потихоньку зашли в комитет Верховной Рады, где мы спали. Охрана на расслабоне, один на стуле придремал, второй в комнату отдыха зашел. Подошли они к спящему и, окружив его, разбудили. Говорят, здание окружено, сдавай оружие и не пострадаешь.
– Вот придурки, а если бы он со ствола палить начал? – представляя, как все это происходит, выдвинул версию Иван.
– Ничего бы не начал, у него два человека сзади стояли, руки контролировали. Да он от страха встать не мог, ноги отказали. Двери комнаты отдыха стулом подперли, в ручку уперев. Потом, когда охранник уже сам начал кобуру с пистолетом снимать, подошли остальные «беркута» в форме.
– Ты ж хотел, чтобы майдановцы пришли, вот твое желание и сбылось, – сказали они ему, смеясь. Он красный как рак стал, в комнату отдыха заскочил и не выходит.
– Наверное, днем разборы полетов будут. Старший смены побежит жаловаться, – предположил Иван.
– Я думаю, навряд ли бузу подымать будут. За сон на посту и старшего по головке не погладят. Да и выглядеть в глазах начальства лохами не захотят, – выстраивал свои предположения Находько. Гена был прав, про инцидент даже не вспомнили, а всю смену перевели на другой объект, подальше от сумасшедшего «Беркута». Посмеявшись с другом, Иван достал телефон. Интересно, кто это звонил ему ночью? Два неотвеченных от товарища из одной из областных рот «Беркута».
– Ген, помолчи, другу надо срочно позвонить, может, что случилось? – попросил Иван товарища, который в очередной раз повторял историю про охранников потягивающему из его чашки кофе Коле Линенко. Обиженный, Находько вместе с Морячком перешли в конец салона, где к ним присоединился Американец и Максим Краховецкий. Трубку на другом конце долго не брали, после длинных гудков сонный голос сказал:
– Да, алло.
– Привет, братан. Извини, что разбудил.
– Это ты, Вань? – сонным голосом спросил товарищ.
– Нет, не я, – весело ответил Иван, – ты что это, уже старых друзей не узнаешь? Ты же мне ночью звонил.
– Узнал, узнал я тебя. Просто еще не проснулся. Сегодня только в три часа ночи спать лег. Ленина спасали полночи.
– Какого Ленина? – не понял Иван.
– На Бессарабской площади свободовцы памятник Ленину хотели снести, а мы его у них отбивали. Уже девяносто лет Ильича нет, а люди за него все бьются.
– Подожди секунду, я на громкую включу, пусть и пацаны послушают, как националисты с памятниками воюют.
– Мужики, не хотите послушать очевидца, что возле памятника Ленину творилось, а то в новостях все десять раз переврут. Стоял Ленин шестьдесят лет, никому не мешал, с ним несколько поколений выросло, а вчера кучка интеллектуалов бухих и обкуренных решили за всех киевлян – памятник на Бессарабке им не нужен.
Включив телефон на громкую связь, Иван приподнял его, повернув динамиком. Все, кто был в автобусе, собрались возле Ивана.
– Рассказывай, братан, все тебя внимательно слушают.
Звук из динамика был плохой, приходилось прислушиваться к словам товарища.
– Особо и рассказывать нечего. Послали нас на бульвар Тараса Шевченко. Была информация, что радикалы будут памятник Ленину сносить. Мы, когда подъехали, возле памятника человек пятьдесят собралось, уже к нему лестницу приставили, чтобы за голову тросом зацепить. Вокруг толпы зевак, все на мобильные снимают, для них это бесплатное шоу. Как из автобуса мы стали выскакивать, радикалы как зайцы в разные стороны от памятника отбежали. Нас перед памятником выстроили. Через некоторое время какой-то интеллектуал из главка дает команду взять памятник в кольцо. Пока в строю стояли, казались грозной силой, а вокруг памятника в жидкую цепь выстроили, весь психологический эффект и пропал. К нам еще ментов из райотдела поставили, вообще без ничего: не то, что броников и шлемов не выдали, даже палок не дали. Толпа беспредельщиков, когда такую картину увидела, сразу духом воспряла. Сначала нас газом начали травить, а потом видят, что сил отбиться не хватает, со всех сторон набросились, палками нас, как ковры выбивали. Их столько набежало, что в очередь становились палкой по «Беркуту» стукнуть.
Рассказчик замолчал, и в трубке было слышно только шипение.
– Пацанов у вас много пострадало? – задал вопрос Гена, до этого внимательно слушавший голос коллеги.
– Четверо трехсотых, один в тяжелом состоянии, а так почти все в синяках.
– Не расстраивайся, братан, – успокоил Гена. – Мы за вас здесь на Банковой отомстили.
Собеседник на другом конце трубки засмеялся:
– Спасибо, братаны, теперь спокойно спать буду. Все, Вань, давай, пока, а то я уже пол автобуса разбудил. Созвонимся. – В трубке послышались длинные гудки.
– Мне интересно, – после недолгого молчания спросил у своих товарищей Коля Линенко, – кто эти операции планирует, где нас, как макивары используют? Вчера выставили солдат без щитов, под памятником Ленину пацанов подставили. Хотелось бы мне в глаза посмотреть стратегу, которому в голову приходят такие гениальные идеи.
В автобусе все замолчали, не зная, что ответить другу. Своими высказываниями Коля задавал вопросы, на которые бойцы не имели ответов, да и навряд ли из тех, кто находился рядом с ними, мог бы ответить. Раскрасневшийся боец не мог успокоиться.
– Гена, ну ты можешь ответить, почему так происходит?
– Я откуда знаю? Устроил тут «что, где, когда». Видя, что все на взводе, в разговор влез Максим Краховецкий.
– Пойдем лучше покурим на улицу, – предложил он. – Нервы нужно беречь.
Когда милиционеры вышли из автобуса, Иван спросил у задумчиво сидящего товарища:
– Вы уже что-нибудь ели?
– Да так, перекусили немного. Там сзади на сидении все разложено, еще не убирали.
Откусывая кусок от бутерброда с тушенкой, Иван громко с набитым ртом спросил у товарища, все еще пребывающего в задумчивости:
– Не слышно, что дальше делать будем? Милиционер отвлекся от своих невеселых дум и ответил:
– Командир с утра заходил, сказал, пока здесь находимся. Ближе к вечеру будет совещание, тогда определятся.
Видя кислое лицо товарища, Иван не удержался.
– Братан, у тебя опять тоска по дому началась? Смотри, комиссуют по статье.
– Не комиссуют, скоро все сами разбегутся, – огрызнулся друг.
С полным животом Иван лениво развалился на сиденье. Глаза сами по себе стали закрываться.
– Геша, я часок посплю. Ты, если что, разбудишь. Он стащил с себя промокшие берцы и подсунул их ближе к печке. В автобусе почти никого не было, и боец вытянул ноги, положив их на стоящее рядом сиденье, перекрыв проход. Через минуту он уже счастливо посапывал. Разбудил его Одас, который громко чихал на весь автобус.
– Игорек, ты что, не видишь, люди спят?
– Вставай, а то все проспишь. Уже и так три часа дрыхнешь. Развалился на весь автобус, все через тебя переступают.
Вставать не хотелось. В автобусе было тепло и уютно, а за окном холодная зима, но сильно хотелось в туалет. Всунув ноги в высохшие ботинки, милиционер сделал несколько упражнений для разминки и выскочил из автобуса. На улице, как в растревоженном муравейнике, все куда-то спешили. Рычали автобусы, выезжая за ворота, и тут же заезжали другие, из которых выскакивали солдаты внутренних войск, строясь в колонны. Офицеры делили колонны на группы, одних куда-то уводили, другие залазили обратно в автобусы. По двору неспешно прохаживались несколько человек в гражданской одежде, возле них крутились люди в форме с погонами генералов и полковников, прислушивались к их распоряжениям и сразу отдавали команды по радиостанции. К стене прижался фургон с надписью на боку «Телевидение», возле него суетились несколько человек, разматывая провода и кабели. Иван быстро сбегал в туалет и вернулся назад, горя желанием узнать, что происходит. Из-за автобуса вышел Силенков. Он явно был не в духе.
