И Гедлач продолжал, как ни в чем не бывало, резать табак.
Алиас вытянул из щели ружье, бесшумно опустил курок и, плюнув с досады, покинул свое место у пацхи.
* Ахаца — великодушный герой.
ТОТ, КТО УБИЛ ЛАНЬ
В селе Лата жил охотник Керим Багапш. Смел был Керим и удачлив. Как-то раз убил в горах лань. Керим срезал лозу винограда, крепко связал ею ноги лани и поволок добычу домой, в долину. Долго волок Керим убитую лань и устал.
Вечер опускался на землю, а до родного селения Лата было еще далеко. "Переночую у Тамшуга Амчи, — решил Керим. — Он тут недалеко". Керим принялся подыскивать место, чтобы надежно спрятать добычу. В стороне от дороги он нашел удобную яму, скрытую от людских глаз, подтащил к ней тушу, уложил ее в яму, забросал ветками и прикрыл сверху листьями. Потом легким и быстрым шагом направился к пацхе Тамшуга.
Керим входил уже во двор своего старого приятеля, когда неожиданно пришла ему в голову мысль: "Интересно, верный ли мне друг Тамшуг? Что, если испытать его? Ведь друзья познаются в беде..."
Тамшуг радостно встретил Керима.
— Как ты обрадовал меня! — воскликнул он. — Заходи скорее! Ты у меня всегда желанный гость!
Но Керим, не заходя в дом, едва слышно прошептал Тамшугу:
— Не гостем, мой друг, я сегодня явился к тебе. Со мной случилась беда... Я убил человека — своего недруга — и нуждаюсь теперь в твоей помощи.
— Убил человека? — Ужас застыл на лице Тамшуга
— Да. Потом расскажу тебе все. А теперь помоги мне. Убитый лежит там, у дороги. Надо закопать его тело, иначе я пропал. Так закопать, чтобы никаких следов не осталось. Нам надо спешить, пока ночь.
— Ты убил человека? — испуганно переспросил Тамшуг.
— Да, да!.. Видишь, я весь в крови. Пойдем же скорей! Захвати лопаты... Один я не справлюсь.
— Послушай! — остановил его Тамшуг. — Я, конечно, никому не скажу... Я твой друг — ты можешь на меня положиться... Все я готов сделать... Но... ведь тогда и меня...
Керим не дослушал Тамшуга, круто повернулся и ушел.
"Вот она, дружба!" — с горечью думал он.
Керим направился к дому Шаадата Ашвью. Шаадат был его сверстником; вместе ходили на охоту, и оба в один год женились.
"Неужели и Шаадат поступит так же, как Тамшуг?" — пронеслось в голове у Керима.
Робко приблизился он к пацхе Шаадата. Залаяла собака, и вышел хозяин. Керим сказал Шаадату то же, что и Тамшугу, и просил помочь ему в беде.
— Плохо твое дело, — посочувствовал ему Шаадат. — Но твоя беда — и моя беда. Кого же ты убил? За что? — Я тебе расскажу по дороге. Идем скорее! Нам надо спешить, — торопил его Керим.
— Это мы успеем, — подумав, сказал Шаадат. — Ты сначала мне все расскажи. Почему ты скрываешь? Ты боишься, что люди узнают, кто убил? Зачем же ты хочешь, чтобы и я, как сообщник, отвечал за твое преступление?
— Значит, ты не выручишь меня?
— А ты хочешь вовлечь меня в беду? Меня, ни в чтем неповинного?
— Прощай же, Шаадат! — крикнул Керим. И снова отправился в путь.
Он обошел село Кобчара, и соседнее — Чхалта, и родное село — Лата. Ходил от друга к другу, ко всем, кого считал близкими людьми, обращался все с той же просьбой и всюду встречал отказ.
Уже стояла глубокая ночь, когда Керим внезапно вспомнил о чем-то.
— А что, если попробовать... — тихо произнес он.
И он снова направился в Кобчары. Здесь незаметно пробрался к пацхе своего брата Дахара; уже десять лет они враждовали и старательно избегали встреч друг с другом.
Несколько лет назад пожилой угрюмый Дахар, известный своим суровым нравом, полюбил первую красавицу в Лате — девушку Хьфафу. Назначен был день свадьбы...
Случилось, однако, так, что и Керим полюбил Хьфафу.
Что же вышло? А то, что Хьфаф выбрала не угрюмого Дахара, а молодого, веселого Керима. За несколько дней до назначенной свадьбы она бежала с Керимом в горы, и через перевал перебрались они в Черкесию. Три года жили они там, а затем возвратились и поселились в Лате.
Когда после этого братья случайно встретились в лесу, Дахар зло сказал Кериму:
— Ты опозорил меня! Братоубийцей я не стану, но никогда, слышишь, никогда не показывайся мне на глаза. И знай: отыне у меня нет брата!
Прошло семь лет... С тех пор они ни разу не сказали друг другу ни слова.
Близился рассвет, когда Керим тихо постучал в дверь пацхи Дахара.
— Кто здесь? — окликнул его глухой голос.
На пороге стоял Дахар. Он был одет: Дахар всегда подымался до света.
— Ты?
— Да, я... твой брат... — робко проговорил Керим.
— Нет у меня брата! — резко ответил Дахар.
— Я прошу тебя... выслушай...
— И слушать тебя не хочу! Прочь! Я спущу на тебя своих псов! Сокул! Ламура! — зычно крикнул Дахар, и два огромных пса выскочили из хлева. — Прочь, негодный, не то псы растерзают тебя, как растерзали зимой проклятого конокрада Хиба Таташа!
— У меня беда, Дахар! — воскликнул Керим и добавил со стоном: — Я убил человека...
Злорадный смешок вырвался из груди Дахара.
— Жаль, что убит он, а не ты! И теперь, презренный, ты явился ко мне сказать, что ты убийца?
— Я пришел к тебе просить о помощи... Спаси меня! — простонал Керим и рассказал Дахару то, что рассказывал в эту ночь уже столько раз. — Скорей же, Дахар, торопись! — молил он. — Я погибну, если ты не поможешь мне... Еще темно, мы успеем.
— Хорошо, что уже нет в живых нашего отца! — понизил голос Дахар. — Убийца! Ты и его убил бы своим позором. А где... убитый?
— В лесу. У подъема Чахумарра.
— Негодяй! — в сердцах крикнул Дахар, круто повернулся и вошел в пацху, но тут же показался снова; на плечи его был накинут башлык, в руке он держал остроконечную палку. — Пойдем лесом — через Шоукыта. Там ближе. Нам надо успеть.
Захватив две железные лопаты, они быстрым шагом двинулись в путь.
Светало, когда братья подошли к яме, где была спрятана убитая лань. Керим разбросал листья и ветки и указал Дахару на тушу.
— Вот, ее я убил, Дахар! — сказал он в ответ на недоуменный взгляд брата. — Не убивал я человека. Я только хотел узнать, кто мой истинный друг!
И Керим рассказал брату, что пережил в эту долгую и тяжелую ночь.
— Теперь я знаю, кто мой истинный друг. Ты, Дахар!
— Прощай! — ответил Дахар. — Ты считаешь, что нашел друга. Но знай: брата ты себе не вернул!
ГОСТЬ
Старый Ханашв Цугба сидел под чинарой во дворе своей пацхи и шил из сыромятной кожи чувяки своему единственному сыну — юноше Темыру.
Залаяла собака. Старик поднял голову и увидел молодого незнакомого ему человека; тот, не добежав до калитки, перескочил через забор: видно, очень спешил. Увидев старика, он бросился к нему и, на ломаном абхазском языке стал умолять спрятать его. Произношение выдавало в нем черкеса.
— Погоня, — волнуясь сказал он. — Спаси меня, укрой! Если нагонят, меня убьют.
— Заходи в дом! — быстро ответил Ханашв и ввел гостя в пацху. Приставив к стене лесенку, он указал на чердак.
— Полезай, дад! * Устройся в углу на куче шерсти. Будь спокоен: у меня ты в безопасности.
— Да будет безмятежна твоя старость! — благодарно пробормотал гость и поспешно влез на чердак.
Старик вышел во двор и, убедившись, что там никого нет, вернулся в пацху. Стоя внизу, он сказал:
— Ты не бойся, дад! Никого не видно. Наверное, никто не заметил, как ты ко мне забежал. Но скажи — кто за тобой гонится и почему?
— Я убил человека. Его друзья погнались за мной, чтобы отомстить за него.
— За что же ты убил?
— Он оскорбил меня: он хлестнул нагайкой моего коня на джигитовке!
— Кого же ты убил? Как его имя?
— Не знаю. Я ведь впервые в вашем селении...
В этот миг опять неистово залаяла собака, и оба они застыли в испуге.
— Тише! Я пойду посмотрю, — негромко предупредил старик и вышел во двор.
Вдалеке из-за бугра показалось несколько человек, вслед за ними двигалась толпа. Старик заслонил ладонью глаза от солнца и начал всматриваться. Теперь уже была ясно видна вереница приближающихся к его дому людей. Они двигались медленно, не спеша.
"Это не за ним ли, за убийцей?" — подумал старик и приготовился грудью защищать гостя.
Но вот несколько человек, опередив других, отворили калитку и вошли во двор. Вслед за ними хлынула толпа.
И тут Ханашв увидел, что на руках у людей лежала тяжелая, завернутая в бурку ноша, поддерживаемая со всех сторон.
При виде знакомой бурки у старика потемнело в глазах. Точно полоснули его по сердцу кинжалом.
Из толпы выступил убеленный сединами старик Ашвью Абидж, его сверстник и друг, и сказал:
— Крепись, Ханашв! Тебя постигло сегодня великое горе. Но нет ничего на свете, что с течением времени не ослабевало бы. Не ты ли всегда учил нас: чем сильнее у человека характер, тем крепче выдержка, — особенно в горе? Сегодня неизвестным черкесом убит твой Темыр!
