— Крепись, Ханашв! Тебя постигло сегодня великое горе. Но нет ничего на свете, что с течением времени не ослабевало бы. Не ты ли всегда учил нас: чем сильнее у человека характер, тем крепче выдержка, — особенно в горе? Сегодня неизвестным черкесом убит твой Темыр!
У старика подкосились ноги. Он схватился за сердце и, наверное, упал бы, если бы люди не поддержали.
Плач и крики женщин огласили двор.
Двое суток пролежало бездыханное тело его сына на тахте в пацхе.
И двое суток под разными предлогами поднимался старик на чердак, чтобы отнести еду гостю-черкесу.
На третьи сутки, похоронив убитого, товарищи Темыра возвратились вместе с Ханашвом во двор. До позднего вечера они сидели со стариком.
— Мы знаем, — сказал один из юношей, самый любимый сверстник Темыра и неразлучный его друг, — все вместе мы не сможем заменить тебе сына. Но мы разделим с тобой горе. Каждый день мы будем тебя навещать, как будто все еще жив наш Темыр, и во всем будем тебе помогать.
— Даем тебе слово, — добавил другой, — что отомстим убийце. Черкес ловко прячется. Он ускользнул от нас в лесу, и, наверное, здесь, где-то рядом, кто-то его умело укрывает. Но мы разыщем его и убьем. Скоро, очень скоро ты об этом узнаешь. Может быть, хоть это немного успокоит тебя.
Слова их, произнесенные торжественно и решительно, громко прозвучали в пацхе.
И друзья Темыра ушли.
Безутешный старик огляделся, нет ли кого поблизости, наполнил дорожную сумку едой, приставил лесенку к чердаку и позвал черкеса.
— Сойди, мой гость! Сойди! Здесь нет никого. Все ушли.
И когда черкес спустился, старик дрожащей рукой протянул ему сумку.
— Возьми, — сказал он. — Здесь еды на два дня. Поспеши домой, дад! Лесом ближе пройти к перевалу. Ночь темна, тебя никто не увидит.
Низко-низко склонился перед стариком гость и приложил к губам край его черкески. Потом выпрямился и, не сказав ни слова, вышел из пацхи.
* Дад — сынок, дитя. Но так обращаются к младшим только абхазцы-мужчины.
СЫН НАРОДА
Это было в первые годы Советской власти в Абхазии. Приехал в Сухуми старик крестьянин — с ним случилась какая-то беда. Вот он и приехал, чтобы подать жалобу "самому главному начальнику". Таким человеком в Абхазии был Чанагв, его в народе любовно называли "наш Чанагв".
Старик разузнал, где живет "самый главный начальник", и отправился к нему, но не застал дома. Пришлось ждать на улице.
Так прошло несколько часов. А когда к дому подъехал Чанагв, старик, не долго думая, упал перед ним на колени и протянул сложенный лист бумаги:
— О!.. О!.. Прошу тебя, наш главный начальник Чанагв! Прочти эту бумагу и помоги мне, несчастному.
Чанагв опешил:
— Зачем же на коленях? Встань сейчас же! Немедленно встань!
— Нет, нет, патени * Чанагв, — ответил старик. — Я постою на коленях... Так лучше дойдет мое прошение.
— Я такой же крестьянин, как ты! — рассердился Чанагв. — К тому же ты — старый, почтенный человек, а я моложе тебя. Встань и расскажи: в чем дело?
— Нет, я не встану, пока ты не прочтешь бумагу, — упорствовал старик
Все это происходило днем на одной из самых людных улиц Сухуми. Собралась толпа любопытных: что же будет дальше?
Тогда Чанагв, видя, что ему не удается переубедить старика, сам опустился на колени и сказал:
— Ну что ж, теперь и я в равном с тобой положении. Давай прошение и рассказывай, что приключилось.
Люди, наблюдавшие это, начали кричать старику:
— Встань, что ты делаешь? Ты заставил нашего Чанагва стать на колени. Вставай же!
Старик смущенно поднялся и вместе с Чанагвом вошел в дом.
А люди долго обсуждали случившееся.
— Наш Чанагв — настоящий сын народа, — говорили они с гордостью. — Ему чуждо тщеславие.
* Патени — господин (на мегрельском языке).
ДВЕ ДВЕРИ
"Больше семи лет мы не виделись с Мшвагу, — думал Шахан Купалба, приближаясь к дому друга своего детства. — Больше семи лет! Воображаю, что за встреча будет!"
Поглощенный этими думами, он подъехал к воротам и стал всматриваться: нет ли где поблизости хозяина?..
Веселая картина открылась его взору: красивый дом на высоких сваях, просторный, утопающий в зелени двор, на котором в изобилии копошилась разная домашняя птица — индейки, куры, гуси — я прыгали молоденькие телята, позади дома полный початков кукурузник, а рядом большой фруктовый сад. Все говорило о том, что у Мшвагу хорошо налаженное хозяйство.
"Мшвагу всегда был аккуратен и трудолюбив", — подумал Шахан.
Во дворе неистово залаяли собаки. На веранде появилась молодая женщина и, не сходя вниз, принялась ругать собак.
— Мшвагу дома? — крикнул ей Шахан и, не расслышав ответа, въехал во двор. — Мшвагу дома? — повторил он.
— Нету! — бросила женщина, продолжая стоять на веранде.
Шахан не спеша подъехал к коновязи и, спешившись, привязал коня. Он направился было к дому, уверенный в том, что женщина, по обычаю гостеприимства, сбежит с веранды, чтобы встретить его на полпути, но, к его удивлению, она не двинулась с места. Тогда Шахан повернулся и, хотя собаки продолжали лаять все яростней, подошел к развесистой тенистой чинаре и уселся на прилаженную к стволу дерева скамью.
Женщина нехотя спустилась с веранды и, отгоняя собак, подошла к гостю.
— Добрый день, — произнес Шахан. — Где же Мшвагу?
— Кто его знает, — ответила женщина. — Когда он вернется?
— Не сказал.
— Никого больше нет дома?
— Никого!
— Не стыдно спросить *, — обратился Шахан, — а вы кто будете? Жена Мшвагу?
Женщина молчала. — Ах вот что!.. Очень приятно, — сказал он. — Знаете, мы с Мшвагу были в детстве неразлучны. А вот жизнь нас разлучила: он здесь, а я — далеко отсюда, и не видались мы с ним уже больше семи лет. Дела привели меня в эти края, и я не мог не завернуть к нему, не поглядеть, как он живет.
Она слушала и молчала.
— Ну и жара же сегодня! — сказал Шахан. — Я смертельно устал, просто умираю от жажды. Не будете ли вы так добры дать мне напиться?
Женщина молча пошла на кухню и вернулась с чашкой воды. Шахан пригубил, вода была теплой и неприятной на вкус. Гость выплеснул ее на землю и вернул чашку хозяйке.
— Благодарю.
Она отнесла в дом чашку, возвратилась и продолжала стоять.
— Прошу вас, присядьте! — попросил он ее и подвинулся на скамье.
Женщина не села, но и не ушла. Шахан обронил несколько ничего не значащих слов — о погоде, урожае кукурузы...
— Ну что же, я отдохнул, мне пора. Пожелаю вам всего хорошего! — попрощался он.
— Всего хорошего! — отозвалась женщина, с готовностью провожая его к воротам.
Уже выйдя за ворота, Шахан остановился и сказал:
— Да! Жаль, что я не застал Мшвагу. Как мне хотелось его повидать! Передайте ему... — Он запнулся. — Передайте ему мой привет. Скажите, что приходил Шахан, хотел с ним повидаться, но не застал его, о чем глубоко сожалеет. И еще передайте, что я искренне рад за него; рад, что он так чудесно живет, что он так хорошо наладил хозяйство, что все у него просто отлично,. только... двери в его доме неважные... Не могу скрыть, вы простите, у меня нехороший характер, — добавил он, заметив ее озадаченное лицо, — но вы знаете, я плотник, строю дома... Немало я их построил. Так вот, передайте Мшвагу — неважно сделаны двери в его доме, не подходят они к нему. Видно, не заметил этого мой друг с самого начала и, возможно, до сих пор не замечает. Только они уж очень плохи...
— Да? А мы и не обратили внимания, — сказало она, впервые улыбнувшись.
— Ну понятно! Со стороны видней. Ведь когда из солнце смотришь — тоже ничего не видишь. Впрочем, вы извините. Это уж так, по пословице: "Плохой гость видит одни лишь недостатки". Итак, до свидания!
И Шахан ушел.
Поздним вечером вернулся Мшвагу домой и, к глубокому огорчению, узнал от жены, что в его отсутствие приезжал Шахан.
— Как досадно, что ты отпустила его! — воскликнул он. — А что он рассказывал о себе? Где и как он живет? Чем занимается? Подумать только, ведь больше семи лет мы не виделись!
— Он тоже жалел, что тебя не застал. А вообще он плотник, — вспомнила она, — и вот просил тебе передать...
— Что? Что? — нетерпеливо перебил ее муж.
— Он просил тебе передать, что двери у нас неподходящие, так и сказал. Долго-долго на них смотрел, а потом сказал: "Передайте Мшвагу, что я счастлив, что живет он хорошо и так хорошо наладил хозяйство... А вот только один недостаток — двери в его доме неважные". И он добавил: "Не соответствуют они всему в целом, уж очень плохи". Так и просил передать: дому такому подошли бы лучшие двери.
Внимательно осмотрел Мшвагу входную дверь своего дома и не обнаружил в ней никаких изъянов.
