— То, что произошло в игровом зале, имеет отношение к вашей книге: по крайней мере, в моем случае, все, что связано с Тере, связано также и с Сарко, и наоборот, поэтому, не поняв мои взаимоотношения с Тере, вы не сможете понять моих взаимоотношений с Сарко, а ведь именно это вас интересует. Я уже говорил вам, что оказался в компании Сарко из-за Тере?
— Да, но вы упоминали, что это, вероятно, была не единственная причина.
— Я и сейчас не называю это единственной причиной — я хочу сказать, что она была решающей. Разве я смог бы вступить в эту банду и заниматься тем, чем стал заниматься, если бы это не была единственная возможность находиться рядом с Тере? Она была тем самым, в чем я больше всего нуждался в компании Сарко. Любовь сделала меня смелым. Я влюблялся и раньше, но не так, как мне довелось влюбиться в Тере. Сначала мне даже пришло в голову, что Тере могла бы стать моей девушкой, первой девушкой, с которой бы я встречался. Через несколько дней, проведенных с компанией Сарко, я отбросил эту идею — и не потому, что это теоретически было невозможно. Проблема заключалось в том, что для меня Тере была слишком независимая, слишком красивая, слишком насмешливая, слишком взрослая, слишком опасная. Не знаю, на что я надеялся. Видимо, на повторение того, что однажды произошло между нами в туалете игрового зала «Виларо».
— Да, об этом вы тоже уже говорили.
— Дело в том, что Тере превратилась для меня в наваждение. Я занимался мастурбацией с тринадцати-четырнадцати лет, но в то лето мне, наверное, удалось поставить мировой рекорд, и, тогда как прежде в этом деле мне помогали фотографии из «Книги женщины», иллюстрации комиксов, киноактрисы, героини романов и девушки из журналов и календарей, с того момента главным действующим лицом моего воображаемого гарема стала Тере. До такой степени, что зачастую я ощущал, будто Тере была не одним человеком, а двумя: реальной девушкой, с которой я каждый день встречался в «Ла-Фоне», и вымышленной героиней, с кем я ложился в постель утром, днем и ночью в своих фантазиях. Порой меня одолевали сомнения, с какой из них я был тогда в туалете игрового зала «Виларо».
Однажды ночью в конце июля мне показалось, будто реальный и вымышленный образ почти слились в один, и это означало, что все могло измениться между нами. Это одна из ночей того лета, лучше всего сохранившаяся в моей памяти, вероятно, потому что за все последующие годы я не раз прокручивал в голове то, что произошло тогда. Если хотите, могу вам рассказать.
— Пожалуйста.
— Это долгий рассказ, нам придется отвлечься от истории о смерти Гилье и задержании Чино, Тио и Дракулы.
— Ничего.
— Так вот, это была одна из последних ночей июля, вскоре после напугавшего меня происшествия с «Тибуроном» в Ла-Бисбале и незадолго до смерти Гилье и задержания остальных. Это была ночь пятницы или субботы, дело происходило в Монтго, на пляже возле Л’Эскалы. До вечера мы сидели в китайском квартале, а потом Тере, Сарко, Гордо, Лина и я угнали «Фольксваген» и направились в сторону побережья.
У нас не было никакого особого плана, но около Калелья-де-Палафружель мы вдруг почувствовали, что хотим есть и пить, и решили остановиться. Уже была глубокая ночь. Мы припарковали машину на подъезде к городу, приняли по второй за этот день таблетке бустаида, спустились к пляжу и безуспешно пытались отыскать столик где-нибудь на террасах на открытом воздухе, но в конце концов нам пришлось отправиться в бар «Кала-Ракель». Там мы заказали пиво и бутерброды, и Сарко начал рассказывать о своей семье — на тот момент я никогда еще не слышал от него ничего подобного. Он поведал о своем дяде Хоакине, брате своей матери, с которым, как Сарко впоследствии описывал в мемуарах, провел в детстве два года, путешествуя с ним и помогая в воровстве и других темных делишках. Также Сарко с восхищением рассказывал о своих троих братьях — им было лет двадцать — двадцать пять, и все они сидели в то время в тюрьме. Потом в какой-то момент я пошел в туалет, а вернувшись, обнаружил, что к нашей компании присоединились две девушки. Одну из них, сидевшую рядом с Сарко, звали Элена. Она была маленькая, смуглая и хорошенькая, как куколка. Вторая, Пити, была высокая, с рыжими волосами и бледной веснушчатой кожей. Я взял пиво и снова принялся слушать Сарко, который рассказывал Элене, что мы приехали из Паламоса и якобы были студентами, хотя — добавил он тем же беззаботным тоном — летом мы занимаемся тем, что приделываем всему ноги. Ложь меня не обеспокоила, поскольку она была безобидна, а вот правда — да, потому что говорить подобное было безрассудно. Сарко не имел обыкновения совершать безрассудства, и я решил, что он настолько увлекся «куколкой», что был готов на все, ради того, чтобы соблазнить ее. «Приделываете ноги?» — удивилась Элена. «Угоняем машины, обворовываем дома и все такое», — пояснил Сарко. Элена посмотрела на меня, перевела взгляд на Сарко и рассмеялась. Я тоже попытался засмеяться, но не смог. «Шутишь», — сказала Элена. «Почему ты так решила?» — серьезно спросил Сарко. «Люди, занимающиеся воровством, никогда не скажут об этом». «Черт возьми, — с притворной досадой произнес Сарко и добавил: — А люди, у которых есть деньги, сообщают об этом?» Элена задумалась, явно находя этот разговор забавным. «Если у них мало денег, то да, а если много, то нет», — наконец произнесла она. «Тогда мы не можем сказать, что у нас есть деньги», — проговорил Сарко, взглянув на меня с удрученным видом. «А вы хотели сказать, что у вас есть деньги? — улыбнулась Элена, продолжая завязавшийся флирт. — Чтобы произвести на нас впечатление?» «Нет, — ответил Сарко. — Просто, чтобы вас угостить». «Мы не возражаем», — промолвила «куколка». Сарко заказал еще пива, и, пока мы пили его, Элена рассказала, что они с подругой из Аликанте и вот уже две недели путешествовали по Каталонии. Жили в хостеле в Л’Эскале, а в этот день приехали автостопом в Калелью. Она придвинулась к Сарко и прошептала ему что-то на ухо. Тот кивнул: «Разумеется». Мы расплатились и вышли из бара.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мы побродили немного по улицам в поисках тихого места, чтобы скрутить несколько косяков, и вышли на площадь, где возвышалась церковь. Там мы долго курили и болтали, устроившись на скамейке, и, когда собрались уходить, Элена вспомнила про дискотеку, куда они пару раз ходили потанцевать. Пити сказала; что дискотека называлась «Марокко» и находилась возле Л’Эскалы, и Сарко предложил отправиться туда. «Вы на машине?» — спросила Пити. «Естественно», — ответил Сарко. «Здорово», — обрадовалась Элена. «Но машина только одна, а нас семеро», — заметил Гордо. «Ничего, — улыбнулась Элена, — как-нибудь уместимся» — «Не слушайте Гордо, — вмешался Сарко. — Он тот еще шутник. На самом деле мы приехали на двух автомобилях». Прежде чем кто-либо успел возразить ему, Сарко спросил у Элены и Пити, обе ли они знают, как добраться в «Марокко». Те ответили утвердительно, и тогда Сарко, спрыгнув со спинки скамейки, объявил: «Вот и отлично. Гордо, мы с Эленой, Тере и Гафитасом поедем в «Фольксвагене», а ты повезешь Лину и Пити на машине твоего отца». «Какой еще машине?» — спросила Лина, но Сарко уже зашагал вперед, а мы последовали за ним, и никто не отреагировал на слова Лины — даже Гордо, который, с видом покорности судьбе, лишь поправил свои залакированные волосы и, положив руку своей девушке на плечо, велел ей не болтать и выругался в адрес Сарко.
Таким образом в ту ночь мы оказались в Монтго — пляжно-парковой зоне, где находился «Марокко». Путь из Калельи занял у нас полчаса, даже несмотря на то, что Элена плохо ориентировалась и, миновав Л’Эскалу, мы петляли по дороге. Вскоре мы увидели табличку с указателем, проехали немного по грунтовой дороге и припарковались в сосновом лесу на поляне, забитой машинами и освещенной огнями дискотеки, сверкавшими издалека, почти от самого пляжа.
«Марокко» оказался дискотекой для иностранных туристов и задержавшихся в прошлом хиппи, но музыка, звучавшая там, не слишком отличалась от той, что играла в «Руфусе»: хиты рок-н-ролла вперемешку с диско. Иногда звучала какая-нибудь румба, что в «Руфусе» случалось довольно часто. Прежде чем зайти на дискотеку, мы выкурили последний косяк, а Сарко, Тере и я проглотили по третьей таблетке бустаида. Как только мы вошли внутрь, я потерял из виду Сарко с Эленой, но не Тере, которая сразу отправилась танцевать. Я стал смотреть на нее, устроившись у барной стойки со своим пивом, и на меня накатывало тщеславное ощущение, будто Тере танцевала для меня или, по крайней мере, знала, что я за ней наблюдаю. Она, как всегда, была великолепна в своем танце, и ее движения встраивались в музыку так же естественно, как облегающая руку перчатка. Появились Гордо, Лина и Пити и заказали себе выпить. Потом Гордо и Лина, вероятно, уселись где-то на диванчиках или затерялись на танцполе, а Пити, оставшаяся со мной, поинтересовалась, где Элена. Я ответил, что не знаю, хотя и предполагал, что она с Сарко. Потом Пити спросила, давно ли мы приехали на дискотеку, я кивнул, и тогда она сообщила, что они добирались тоже долго. Я объяснил, что мы тоже заблудились, но Пити ответила, что они вовсе не заблудились, а дело было в том, что Гордо забыл, где припарковал свою машину, и ей с Линой пришлось ждать, пока он отыщет автомобиль и приедет за ними. Я прищелкнул языком и покачал головой: «Ну вот, опять. Все время одно и то же». «Он всегда забывает, где припарковал автомобиль?» — удивилась Пити. «Нет, только когда ездит на машине своего отца». «Правда?» «Правда, — заверил я и добавил: — Ему неплохо бы сходить к психоаналитику». Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. Затем мы еще болтали, пока Тере не прервала нас. Пити спросила ее, где Элена. Тере ответила, что не знает, и потом они еще о чем-то говорили. Я не слышал, о чем именно шла речь, но вскоре Пити бросилась прочь. «Что случилось?» — спросил я. «Ничего» — ответила Тере. «Она обиделась?» «С чего бы?» — пожала плечами Тере. «Мне показалось, она заплакала», — настаивал я. «У тебя глюки, Гафитас, — усмехнулась Тере и вдруг произнесла: — Ладно, так ты что — танцуешь или нет?»
