— А вот это звучит странно. Нет, я не говорю, что хорошая ширма стала бы для Сарко лишней, но вряд ли это имело для него большое значение, чтобы специально заниматься ее поисками. Свои дела Сарко проворачивал в открытую, без какой-либо ширмы.
— Но дело не в том, что он ее искал: он просто нашел ее.
— Бесспорно то, что Гафитас был не таким, как остальные члены банды, это бросалось в глаза. Он сразу начал подражать остальным в одежде, прическе, походке и манере говорить, однако так и не стал похож на них, а остался тем, кем был.
— А кем он был? Подростком, попавшим в дурную компанию?
— В общем, да.
— Вы хотите сказать, что Гафитас никогда не принимал всерьез то, чем занимался в компании Сарко?
— Конечно, он принимал это всерьез. Если бы это было не так, Гафитас никогда бы не дошел до той черты, до которой дошел. Он полагал, что, как бы серьезно ни обстояло дело, это было лишь временным и он вполне мог в конце концов оставить все и вернуться к прежней жизни. Такое сложилось у меня впечатление. Может, я ошибаюсь. Спросите об этом у самого Каньяса. Хотя, наверное, не стоит тратить на это время. Разумеется, Каньяс скажет, что я ошибаюсь.
— Судя по тому, что говорите, вы воспринимали Гафитаса не так, как остальных.
— Мы воспринимали его таким, каким он был, и, повторяю, дело в том, что он был не таким, как остальные. А если вы имеете в виду, что мы относились к нему как-то по-другому, не так, как к остальным, то ничего подобного не было. Правда, нужно сделать одно уточнение. Когда Гафитас возник в китайском квартале с Сарко и его компанией, мы подумали, что это временное явление, одна из тех странностей, что иногда случались в тех местах. К нашему удивлению, все это затянулось, и вскоре Гафитас стал одним из них. Что же касается развязки, то вы правы: мы действительно воспринимали его не так, как остальных. Но о развязке поговорим позднее.
— Давайте вернемся к началу. В прошлый раз вы сказали, что банда Сарко окончательно сформировалась с присоединением к ней Гафитаса.
— Таково мое. мнение. Конечно, и до прихода Гафитаса банда уже была более-менее сформирована: они угоняли машины, обворовывали дома и вырывали сумки у прохожих. Но с появлением Гафитаса все стало по-другому. Не потому, что сам Гафитас что-то решал, просто таков закон жизни; подобное происходит всегда и везде: если в существующий порядок вещей случайно попадает что-либо новое, то весь механизм начинает функционировать по-иному. Именно это и произошло, когда Гафитас вступил в банду Сарко. Или когда Сарко затянул его туда, как говорит Каньяс.
— Тогда вы выяснили, что в городе орудует банда преступников?
— Нет, раньше. Я хорошо помню, как это произошло, потому что для меня история началась именно тогда. Однажды утром субкомиссар Мартинес собрал у себя в кабинете всех нас — шестнадцать инспекторов отдела. На встрече присутствовал также комиссар провинции. Это означало, что дело серьезное. Комиссар в основном молчал, говорил Мартинес. Мы узнали, что в последнее время на полицию обрушился шквал заявлений о кражах в городе и окрестностях. В те годы система идентификации подозреваемых была еще неразвитой, отсутствовала компьютерная дактилоскопическая база, как сейчас, и все нужно было делать вручную. Повторение характера этих преступлений, как сказал Мартинес, позволяло предположить, что мы имели дело с организованной бандой. Сумки каждый раз вырывались у прохожих одинаковым образом, почерк угона машин тоже был одинаковый, а в дома преступники всегда проникали в отсутствие хозяев, взламывая двери и разбивая окна. Кроме того, свидетели сообщали, что во всех этих кражах и ограблениях принимали участие подростки. Данное обстоятельство существенно осложняло дело, потому что в те времена молодежные банды не существовали или, во всяком случае, не существовали по-настоящему, в той форме, какую приняли позднее. В общем, тогда мы ни о чем подобном не знали, и Мартинес рассматривал в качестве версии не подростковую банду, а банду взрослых, которым помогали в совершении преступлений подростки. То есть поначалу никому даже в голову не могло прийти, что компания Сарко имела отношение к кражам. Во-первых, мы не воспринимали их как банду, а во-вторых, насколько нам было известно, у них не было никаких связей со взрослыми криминальными элементами. Мартинес велел нашему отделу работать в этом направлении, под руководством Вивеса. Наша группа занималась тогда несколькими делами, и Вивес принял решение, чтобы мы разделились, а мне поручил заняться этой таинственной бандой, совместно с Идальго и Мехией.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Таким образом началось мое преследование Сарко, хотя в тот момент я не знал, что преследую именно его. Помимо всяких бюрократических дел, моя работа тогда состояла прежде всего в том, чтобы опрашивать жертв и подозреваемых, собирать улики и обходить днем и вечером бары китайского квартала, проверяя подозрительных личностей и выясняя все, что происходило вокруг, держа глаза широко открытыми и навострив уши. С того момента моя работа осталась прежней, с той разницей, что главной целью стало задержание банды, на поимку которой нас всех отрядили. Именно в это время в китайском квартале появился Гафитас, но я на тот момент совсем недавно взялся за дело и не установил связь между разыскиваемой нами бандой и компанией Сарко.
— Когда вам это удалось?
— Некоторое время спустя. В первые недели мои действия были хаотичными. Единственное, в чем мне удалось убедиться, — все кражи и ограбления являлись делом рук одной банды, а не нескольких и преступники были не одиночками, хотя поначалу я не исключал подобной возможности. Также я стал склоняться к мысли, что банда не имела никакого отношения ни к Жироне, ни к китайскому кварталу. Основным местом их обитания была Барселона или какой-нибудь городок на побережье, а в наш город они являлись только для совершения своих преступных вылазок, после чего сразу уезжали. Это была абсурдная идея, однако отсутствие информации всегда порождает такие. Во всяком случае, я пытался строить какие-то версии, пока однажды не начал подозревать, что Сарко и его компания связаны с данными преступлениями.
— Как вы пришли к данному заключению?
— Благодаря Ведет.
— Вы имеете в виду хозяйку публичного дома?
— Вы знаете про нее?
— Слышал.
— Многие слышали о ней, в китайском квартале она была настоящей легендой. Заметная личность, привлекавшая к себе внимание. Когда мы познакомились, она была уже в возрасте, но сохранила свои фальшивые манеры важной дамы, вела себя с надменностью женщины, прежде славившейся своей красотой, и твердой рукой вела бизнес. Ведет являлась хозяйкой двух публичных домов — «Ла-Ведет» и «Эль-Эден». Более популярным из них был первый, считавшийся к тому же лучшим борделем китайского квартала. Небольшое заведение с залом в виде буквы L, где не было ни одного стола и стояли лишь табуреты, выстроенные вдоль стен и барной стойки, которая начиналась у самого входа и потом, поворачивая налево, тянулась в глубину, где открывались две двери — одна в кухню, а другая на лестницу, ведшую в номера. Стены в помещении, без единого окна, были обшиты деревом, от стойки поднимались несколько колонн, упиравшихся в лепнину потолка. Разливавшийся от ламп красноватый свет придавал нереальность предметам и лицам, и в зале постоянно звучала музыка типа «Лос Чунчигос» и «Лос Чичос». В те времена там бывало много посетителей, особенно по субботам и воскресеньям, и в эти дни мы, как правило, воздерживались от посещения китайского квартала, чтобы не разрушать бизнес хозяевам местных заведений и не распугивать клиентуру.
То, о чем я хочу вам рассказать, произошло в понедельник или во вторник, потому что в баре тогда было мало людей. Войдя в «Ла-Ведет», мы с Идальго прошли вглубь зала, откуда можно было обозревать все заведение. Ведет или ее муж нажали кнопку, зажигавшую красный свет в номерах, а девушки, находившиеся внизу, отошли подальше, поглядывая на нас с противоположной стороны бара, с привычной смесью опасливости и равнодушия. Мы поговорили с Ведет, после чего я оставил ее с Идальго, а сам отправился побеседовать с тремя девушками, сидевшими без клиентов за барной стойкой. Две из них не сказали мне ничего особенного, но через пару минут третья сообщила, что ночью в субботу Сарко и его компания прокутили у них в заведении целое состояние. Тогда я снова обратился к первым двум девушкам, и те неохотно подтвердили ее слова, а одна из них добавила, что один из парней упоминал, будто в тот день кто-то из них или вся компания побывали в Льорете. Я вернулся к хозяйке заведения и пересказал ей то, что узнал от девиц. По лицу Ведет скользнуло выражение досады, выдавшее ее с головой. Она всегда старалась поддерживать с нами хорошие отношения, поскольку ей это было выгодно, но при этом, будучи очень умной женщиной, понимала, что владение информацией дает определенную власть. Ведет нравилось держать все в своих руках и дозировать выдаваемые сведения по своему усмотрению. Она сообразила, что ей не следует опровергать слова своих подопечных. Правда, Ведет постаралась подретушировать картину субботнего кутежа, заверив, что Сарко с компанией потратил вовсе не так много денег, как показалось девушкам, и про Льорет она ничего не слышала.
