— Вон там всех и схоронили.
Посмотрев в указанном направлении, Вадим заприметил свежий холмик и водруженный по центру камень — братскую могилу. Вадиму захотелось перекреститься, но он сдержался — еще не поймут, или поймут, но так, как у язычников принято — потом не объяснишь. «Упокой, Господи, душу раба твоего Андрея», — едва шевеля губами, пробормотал Вадим и тяжело вздохнул, — «Поиграли, мать ети, в реконструкцию!»
Обоз с ранеными переправился на плотах и вышел на лесную дорогу. Однако Вадим помнил, что им удалось не так далеко уйти от Каргийоки. По дороге юного бойца одолевали странные философские мысли, что за ним раньше наблюдалось не часто. Думалось об Андрее, о его гибели, о жизни, смерти и почему-то о листве, которая нашептывала что-то у дороги под легкими дуновениями ветерка. Вспомнились слышанные некогда, наверное, еще в институте стихи:
Умрет листва, умрут цветы, И одинокий лист увидит голые просторы, И будет радостно — всем нам! Ему, тебе и мне… Вот только мысли о судьбе, Все точно так же, как и прежде. О жизни, смерти, о листве… Вот бы еще знать к чему бы все это…
* * *
Через три часа или что-то около того их уже встречали в Каргийоки. Вадим увидел Конди и одетого в историческое Павла, а также приметил, что другу весьма шел этот вепсский наряд. Паша тоже заметил друга и кинулся к нему.
— Сильно задело? — с тревогой спросил он, указывая на перевязанные плечо и руку.
— Не очень.
— А что с носом?
— Сломали немного, но тут есть один бородатый лекарь — вмиг вставил на место, — попытавшись улыбнуться, ответил Вадим.
— Будешь жить у меня, — утвердил Павел.
Вадима поселили в большом доме, который он про себя назвал «главным» в поселении вепсов, собственно, так же его называл и Павел. В этом доме жил Конди — глава рода вместе с семьей, членом которой накануне, стал Павел. Он рассказал другу о том, что вчера ночью Конди на общем собрании рода назвал его сыном.
Вадиму отвели просторную комнату с удобной кроватью, там не было ничего лишнего — стол, две скамейки и два небольших оконца, затянутых бычьим пузырем, сквозь который едва проходил дневной свет. С дороги его тут же перевязали, намазав раненную руку душистой травяной мазью, и заставили выпить какую-то горькую настойку. После этой процедуры Павел повел Вадима в большой зал, туда, где недавно они впервые встретились с Боривоем. За столом, уже поджидая их, сидел Конди. Из кулинарных изысков Вадиму пришлись по вкусу «калитки» с начинкой из ячменной каши. Конди показал им, как следует правильно заворачивать в них куски вареного мяса — оказалось на удивление вкусно. Медовуху Вадим пробовал и раньше — постоянно варили на фестивалях и играх — но такую, как подали тут, он раньше никогда не пил. Душистая, слегка терпкая медовуха бодрила, почти не пьяня. Только после того, как раненый гость насытился, Конди позволил себе задать несколько вопросов. Вадим осушил сладкий напиток до последней капли и начал свой рассказ. Про их короткий поход, про переправу, про нападение викингов и про то, как прогиб Сигурд. Павел, услышав о смерти реконструктора, наотрез отказался верить в такой факт и только после того, как Вадим сказал, что лично видел убитого Андрея, загрустил и притих. Вепс, облокотившись спиной на высокую спинку стула, впал в задумчивость. Друзья прекрасно понимали, о чем задумался глава рода — викинги могли явиться и сюда, в Каргийоки. В любой момент можно было ожидать нападения, вот-вот, со дня на день.
— Будем созывать соседей, — решительно, по-словенски произнес Конди, — и готовиться к обороне, надеюсь, у нас есть в запасе еще несколько дней. Он встал и подошел к Вадиму.
— Хорошо бы тебе успеть подлечиться, — сказал вепс, положив руку на его плечо. Глава рода попрощался с друзьями и вышел.
Павел проводил друга в его комнату, где кто-то уже заботливо зажег жировой светильник, пожелал спокойной ночи и вышел. Вадим лежал на постели с открытыми глазами — ему не спалось. Светильник тихонько потрескивал, становилось душно. Как назло заныло раненое плечо.
— Видно, дождь будет, — вслух произнес Вадим.
За окнами, где-то далеко, громыхнуло. Ему показалось, что это с ним когда-то уже было, когда-то давно, в другой жизни. С усиливающимся чувством дежавю, он уснул.
* * *
Три дня за Вадимом ухаживали две пожилые женщины, ухаживали, как за лучшим другом сына главы рода. Его хорошо кормили, часто меняли повязки и постоянно смазывали нос, плечо и руку разными составами. Часто заходили Валуй и Павел проверить, как идет выздоровление, но долго не засиживались. Вадим знал, что в Каргийоки идут активные приготовления для отражения возможного нападения викингов. Однако, иногда выходя во двор, чтобы размяться, Вадим не наблюдал особой суеты. Лишь изредка по улицам поселения проходили вепсские воины, переносящие куда-то охапками копья и стрелы.
Плечо и нос на удивление быстро заживали. Вонючая мазь вепсов делала свое дело не хуже антибиотиков. К вечеру третьего дня Вадим даже попробовал поднять меч, для раненого левого плеча меч оказался еще тяжеловат.
Наутро четвертого дня Вадим еще не успел позавтракать, как за ним пришел Павел и повел в большой дом к Конди. Глава рода встретил их на своем месте, удобно расположившись на стуле с высокой резной спинкой. Взгляд его был тяжелым и озабоченным. Увидев вошедших, он предложил им сесть и тут же начал:
— Ночью прибыл гонец от Боривоя, — сказал он по-славенски, чтобы Вадим понял, — князь назначил тебя десятником. Ты теперь распоряжаешься всеми оставшимися новгородцами.
— Это честь для меня, — ответил Вадим. Павел внимательно прислушивался, но понимал не все.
— Наша родня отказались прислать нам своих воинов, — продолжил Конди, — они опасаются прихода северян, хотя их весь[38] находятся далеко от озера. Так что нам придется управляться самим.
— А у тебя есть какие-то сведения о варягах? — спросил Вадим.
— Нет, — ответил Конди, — но я чувствую, они скоро придут, — Коди говорит, что они придут через три дня.
— Коди?
— Коди — это местная шаманка, — ответил Павел, — вредная старушенция, меня водили к ней перед обрядом.
— Ага, понятно, — сказал Вадим, — и что ты хочешь от меня? Вепс, склонившись, облокотился на стол и заговорщицки произнес:
— Коди говорит, что ты поможешь нам!
— Чем? — не поверил Вадим, — даже если меня сделали десятником, то все словенские воины ранены и не встанут в строй так скоро. Чем же я могу помочь, кроме своего меча? Конди встал.
— Пойдем со мной!
Они вышли на улицу. Перед домом, выстроившись в два ряда, стояли новгородцы без доспехов, но при оружии. Вадим заметил бородача Валуя, стоявшего крайним справа.
— Вот! — торжественно произнес Конди, — двадцать воев уже совсем здоровы и могут держать оружие. Павел склонился и прошептал другу на ухо:
— Это старуха Коди постаралась.
— Твои вои готовы к сечи, — констатировал вепс, — им уже сказали, что ты их десятник.
— Интересно, чем это вы их напоили? — спросил новый десятник.
— Тем же что и тебя, — сдержано улыбнувшись, ответил глава рода.
Вадим вспомнил, как вчера пробовал меч в левой руке и она еще болела. Сейчас, он невольно ощупал раненое плечо — неприятных ощущений не было. Вытащил из ножен меч и переложил его в левую руку — порядок, тяжести в плече не почувствовал. Вадим попробовал взмахнуть мечом — нормально. Сделал выпад — хорошо.
— М-да, дела, — протянул он, пряча меч в ножны.
— Вот и хвала богам, — сказал вепс.
— А хворые еще остались? — спросил Вадим.
— Пятеро, — ответил Конди, — с ними труднее.
Вадим еще раз оглядел новгородцев. Они стояли бодрые, картинно втянув животы и выпятив грудь — орлы! Воины с интересом и уважением разглядывали своего нового начальника.
— Валуй! — позвал он. Бородач подошел.
— Слушайте все! — громко обратился Вадим к воинам. — Первый ряд — это мой личный десяток, второй ряд, — он указал на Валуя, — вот ваш десятник. Общее руководство всеми оставляю за собой. Все! Разойдись!
— Ну, ты КОМАНДИР! — улыбнувшись, похвалил его Павел.
— Да, это получше будет, чем руководить историческим клубом, — тоже улыбнувшись, ответил новоиспеченный десятник. Новгородцы не спешили расходиться и о чем-то загомонили.
— Валуй! — позвал Вадим, входя во вкус должности. — Нечего им тут торчать, давай по казармам, — и, спохватившись, добавил: — по избам!
Втроем они вернулись в большой дом. Уселись по своим местам. Первым заговорил Конди:
— Я приказал кузнецам делать сулицы и стрелы, много стрел.
— А сколько у тебя воев? — напрямик спросил Вадим.
— Мой род самый большой в округе, — похвалился вепс, — можем выставить дюжину десятков.
