«Практиковать магические искусства» — «тин науали» (tin nauali, «я практикую магию») — это активный глагол. Его используют, например, когда мужчина просит жену дать ему что-нибудь поесть или попить, а у нее ничего нет из-за его нерадивости, и тогда она говорит: «Где, по-твоему, я могу достать то, чего ты хочешь? Ты ожидаешь, что я сотворю чудеса — «ша пе ри тин науали» (ха ре ri tin naualih), — чтобы они появились в моих руках?» Поэтому, когда кто-то просит вручить или дать что-нибудь, чего у него нет, он восклицает: «Tin naualih ре ri puvak» («Могу ли я сотворить чудеса?») и т. д.
Это слово также может означать «притворяться, скрывая истину», например, «ша ру науалим ара не чу г' уш цитан ту бих Педро» (ха ru naualim ага neh chu g' ux ri tzim tan tu bijh Pedro), то есть «Педро притворяется, будто он говорит об этом». Обычно это слово используют также применительно к силе, которую проявляют жрецы (в таинствах и т. д.)».
Длинное и несуразное описание колдовства, которое, как предполагается, практикуют покончи Гватемалы, также племя из семьи племен майя, приводит англичанин Томас Гейдж, который был у них викарием церковного прихода около 1630 г. и впоследствии вернулся в Англию и стал протестантом. Он описывал — утомительно многословно — предполагаемую метаморфозу двух вождей соседних племен, одного — во льва, другого — в тигра, и смертельную схватку, в которой они участвовали, приведшую к гибели того, кому Гейдж отпустил грехи. Этому человеку было восемьдесят лет, он не смог восстановить силы, будучи побежден в схватке своим старым врагом. Этот рассказ интересен только как доказательство того, что тогда среди покончей господствовали те же суеверия, что и в других частях Гватемалы.
Метаморфозы Кукумаца
По-настоящему могущественный нагуалист не ограничивался одним превращением. Он мог принимать множество различных образов. Один такой образ описан в священных книгах киче Гватемалы, этот документ известен под названием «Пополь-Вух», или «Книга Народа». Этот отрывок имеет отношение к одному из их великих правителей и могущественных магов по имени Кукумац. Он гласит:
«Воистину он был чудесным правителем. Каждые семь дней он восходил на небо и каждые семь дней он следовал по этому пути в обитель мертвых; каждые семь дней он принимал сущность змеи, а затем он становился настоящей змеей; каждые семь дней он принимал сущность орла, а затем он становился настоящим орлом; затем принимал сущность тигра и становился настоящим тигром; затем принимал сущность свернувшейся крови и становился не чем иным, как свернувшейся кровью».
Считается, что такие отрывки метафорически выражают природу данного божества, но в любом случае такие метафоры порождены универсальной верой в нагуализм, но не акцентируют ее, поскольку нагуализм в те времена не был доминирующей религией.
Современное колдовство на Юкатане и в Центральной Америке; саорис и падринос
На Юкатане и в Гватемале племена майя по сей день хранят эти верования. Отец Бартоломе де Баэса, викарий Йяшкабы в первой половине XIX века, сообщает, о старике который в своей предсмертной исповеди заявил, что благодаря дьявольскому искусству он превращался в животное, несомненно, в свой нагуаль; а одна девочка лет двенадцати призналась, что благодаря колдуньям она превращалась в птицу и во время одного из ночных полетов отдыхала на крыше того дома, где жил добрый священник, — примерно в двух лигах от ее жилья. Священник сделал вполне разумное предположение, что девочка могла услышать какую-нибудь историю о колдовстве, отчего ей и привиделся яркий сон с этим полетом.
Однако из подобных историй очевидно следует, что превращение в низших животных было и является верой, близкой к суевериям майя. Туземцы все еще продолжают просить милости у древних богов урожая в начале сезона сбора, используя специальный обряд, который испанцы называют «misa milpera», то есть «полевая месса», а сами индейцы — ти'ч (ti'ch), то есть «протягивание рук».
Немецкий путешественник д-р Шерцер во время посещения в 1854 г. отдаленной гватемальской деревушки Истлавакан, населенной индейцами киче, обнаружил, что в этом отношении они сохранили обычаи своих предков, почти совсем не затронутые поучениями разных христианских викариев. «Учитель» до сих пор назначает нагуалей новорожденным младенцам, копаловую смолу возжигают перед изображениями их древних богов в отдаленных пещерах, а опытные нагуалисты обучают своих неофитов формулам заклинаний.
Саорис (Zahoris), как их обычно называют на центральноамериканском испанском, владеют многими другими таинственными искусствами, помимо искусства таких метаморфоз и предсказания будущего. Они могут становиться невидимыми и ходить невидимыми среди своих врагов; они могут мгновенно переноситься в отдаленные места и, быстро возвращаясь, сообщать о том, что они увидели; они могут создавать перед глазами зрителей реку, дерево, дом или животное, где до того ничего такого не было; они могут вспороть собственный живот или отрубить конечность у другого человека и немедленно исцелить рану или восстановить отрезанную часть тела; они могут бескровно протыкать себя ножом или держать в руках ядовитых змей, а те не кусают их; они могут вызывать таинственные звуки, околдовывать взглядом животных и людей; они могут призывать видимых и невидимых духов, и духи приходят на зов.
Среди коренного населения штата Веракрус и в других частях южной Мексики этих таинственных людей называют падринос (padrinos), крестными отцам, и на них смотрят со смешанным чувством страха и уважения. Индейцы верят, что эти люди способны насылать болезни и беды, а разумные белые заявляют, что эти люди занимаются «смесью мошенничества, двуличия и обмана».
Фундаментальные принципы нагуализма, ненависть к белым и христианству
Детали обрядов и учений нагуализма никогда не были раскрыты полностью; но на основе отдельных случаев и частичных признаний становится ясно, что его приверженцы образуют сплоченное братство, распространившееся на большей части южной Мексики и Гватемалы, которое всюду опирается на два основных чувства — отвращение к испанцам и ненависть к христианской религии.
Последняя в их глазах является не чем иным как поводом для поборов, массовых убийств и притеснений, которыми занимались испанцы. Для индейцев таинства церкви были внешними признаками испанского завоевания и собственного унижения. Они бунтовали против этих обрядов с неприкрытой ненавистью или принимали их с тайным отвращением и презрением. В мексиканских изобразительных манускриптах, созданных после конкисты, обряд крещения присутствует постоянно как символ религиозного преследования. Вот что говорит об этом один сочувствующий ученый:
«Акт крещения всегда изображается в их хрониках сражений и массовой резни. Всюду он выражает одно и то же — очевидность того, что предлогом для всех военных экспедиций испанцев было насильственное обращение туземцев в христианство; предлогом, под которым испанцы завоевали эти земли, чтобы самим овладеть землей и ее богатствами, отнять у индейцев их жен и дочерей, чтобы поработить их и проливать их кровь без угрызений совести или отпущения грехов. Один из документов, датированный 1526 г., содержит характерный эпизод, в котором присутствует изрядная ирония.
Испанский солдат тащит из озера беглого индейца за лассо, накинутое на его шею; а на берегу стоит монах, собравшийся окрестить вероотступника по его прибытии!».
Нет ничего удивительного в том, что жрецы темного ритуала нагуализма в течение столетий после конкисты стремились уничтожить влияние ненавистных христианских обрядов с помощью своих собственных. О том повествует Торквемада — с собственной точки зрения:
«У Отца Лжи есть свои слуги, которые помогают ему, маги и колдуны, которые ходят из поселения в поселение, убеждая простых людей в том, чего желает Враг Света. Тем, кто крещен и верит в эти обманы, колдуны омывают голову и грудь, убеждая их в том, что это устранит последствия помазания святым елеем. Я сам знаю случай, когда один известный человек, живший недалеко от Мехико, умер и принял елеосвящение; и когда священник уехал, явился один из таких дьявольских ритуалистов и омыл все помазанные елеем части тела с намерением уничтожить его силу».
Подобные случаи зафиксировал Хасинто де ла Серна. Он добавляет, что учителя предписывают жертвоприношения Огню не только для того, чтобы нейтрализовать действие елеосвящения, но и получить удовольствие от издевательства над евхаристией, раздавая среди своего собрания вместо хлеба наркотические желтые грибы, а вместо вина — опьяняющий пульке. Иногда они ловко прячут в дарохранительнице, рядом со священными лепешками, какого-нибудь собственного небольшого идола, чтобы, по видимости почитая тело Христово, поклоняться собственному божеству. Святой формуле: «Отец, Сын и Святой Дух» они придают чисто языческий смысл, понимая под этим «Огонь, Земля и Воздух» или что-нибудь подобное.
