Не имело смысла учить и женщин. Право на поступление в Оксфорд и Кембридж они получили только в 60-е годы ХХ столетия.
Именно с середины XIX века и берет начало так называемый английский «джентльменский дух». Прививали его не только аристократической кровью, но четырьмя главными китами: спортом, вертикальной иерархией и религией, а также гуманитарными науками. Главным итогом обучения в публичной школе было «воспитание духа». До сих пор «духовный человек» в английском понимании - это Джеймс Бонд или его аналог.
К концу XIX века на второй план ушла религия, а спорт, напротив, стал приобретать все большее значение. Важность его диктовала международная и внутренняя обстановка: то восстание сипаев или англо-бурская война, то профсоюзы. Именно тогда впервые стало понятно, что христианские заповеди с подобными вызовами не сладят. С того времени в английском языке закрепились такие выражения, как «Будь спортивным!» (Be a sport!), которое на самом деле означает «Держись!», и «Портящий спорт» (a spoil-sport) - указывающий на человека, «тянущего одеяло на себя», другими словами, эгоиста и зануду.
Еще одним итогом «спортивности» стал так называемый командный дух. Это в средиземноморской или русской традиции «команда» означает приятных людей, чаще всего собирающихся весело выпить. В Англии команда - коллективный робокоп, внутренне непогрешимый биоробот, запрограммированный на выполнение сложных задач. Знаменитый английский индивидуализм компенсировался «спортивностью» и «командным духом» - умением подчинять личные устремления интересам команды, партии и, в конечном счете, страны.
Путевка в жизнь
Неспортивные предметы подбирались также с точки зрения практичности, востребованности во взрослой жизни. Джон Локк в трактате «Мысли о воспитании», ставшем настольной книгой английских педагогов, писал: «Светские манеры приобретают практическую значимость: необходимо наладить деловые отношения, заключить выгодные контракты. На первое место выходят такие черты, как умение вести дела толково и предусмотрительно, выносливость, настойчивость, мужество, твердый характер, нравственная дисциплина, воля. Содержание образования в данном случае обусловлено практической значимостью, спецификой будущего дела. Например, танцы являются важными с точки зрения уверенности в себе. А верховая езда необходима прежде всего потому, что воспитывает мужество, выносливость. Получение лучшего образования обусловлено отнюдь не особенностями ребенка, не его желаниями, а необходимостью стать таким, как его родители: либо безболезненно войти в свое сословие, либо продолжить дело отца».
Безусловно, знание других предметов - например, таких, ради которых и шли учиться в школы дети других стран, - в английских публичных школах не возбранялось. Но хорошая успеваемость, в отличие от умения скакать на лошади или далеко выбивать мяч от ворот, нисколько не гарантировала ученику «продвижение по жизни». Показателен пример Чарльза Лютвиджа Доджсона, будущего Льюиса Кэрролла, автора «Алисы в стране чудес» и профессора математики. В 1844 году, 12-летним подростком, его отдали в одну из лучших публичных школ Англии - Ричмондскую, а чуть позднее в Рагби. Как Доджсон писал в мемуарах, с самого начала у него вызывали отторжение регламентированность, культ спорта и силы, институт «рабства» и подчинения младших школьников старшим. «Ни за какие блага не согласился бы я снова пережить эти три года!» - содрогался он.
Даже будучи профессором и знаменитым писателем, Доджсон как черт от ладана бежал от дисциплины и прочей шагистики, чем удивлял своих студентов, привыкших к тому, что знания вбиваются в ученика через ягодичные мышцы или хорошей подачей угловых.
Не плачь, девчонка
Доджсон был ранимым ребенком, и школьная муштра что-то повернула в его душе. Дембельский альбом, три наряда вне очереди и прочие «мужские игры» - не вполне русское изобретение, нечто подобное можно найти в воспитательной практике Итона или Рагби. Еще мадрасский завхоз Белль заметил, что воспитание особенно спорится, когда за дело принимается не учитель, а старший товарищ. К середине XIX века, через 40-50 лет усовершенствований опытным путем, «вертикальная иерархия» в английских публичных школах работала как часовой механизм. Дортуары на 10-12 человек, все зимние дни +100 в помещении, вареные овощи и постная говядина по воскресеньям для отличников - только нюансы воспитания мужского духа. А основа - полное подчинение младшего ученика старшему, староста в каждом классе и его помощники, дежурные по спальне и по коридору. Тут начинается Максим Перепелица по-английски. Подъем среди ночи, переписывание по три раза устава школы готическими буквами, песни на стуле допоздна. Ну, и какой же спартанец («мускулистый христианин») без особой мужской дружбы, приводящей его позднее в «торговый дом» мистера Хэммонда.
Но при всей своей патологичности - на взгляд русского педагога, да и просто жителя нашего «изнеженного» отечества - английский метод воспитания давал поразительные результаты. В общем, это и не образование было вовсе, а Школа Жизни. Американский профессор Брауэр уже в наше время так описал цель воспитания «мускулистого христианина»: «Молодых людей учат умению воспитывать в себе характер и чувству локтя (солидарность, приобретенную в такой школе, сохраняют до конца жизни, любой английский премьер, приходящий к власти, часто назначает членами своего кабинета бывших товарищей по школе). Джентльмену присуще спокойствие и уверенность в себе, отличающая независимого человека. Он владеет собой, что важно в деле правления, ибо джентльмена готовят прежде всего к политическому поприщу и общественной жизни. Он правдив, но говорить правду без надобности не станет. Он доверяет другим и сам вызывает доверие. Джентльмен упорен в преодолении трудностей, он избегает какой-либо аффектации».
Стоит добавить, что многие из «язв» английских школ присущи всем закрытым мужских коллективам - монастырям, тюрьмам, армии, судовым командам. Но только англичане смогли с их помощью осуществить формирование не озлобленного или ушедшего в себя человека, а действенного члена общества, да еще и довольного своей судьбой. Хотя, какое общество - таков и человек.
Неудивительно, что в начале ХХ века Британия правила половиной мира, выиграла две мировые войны, а сегодня лондонский Сити владеет 40% всех финансов планеты. Учи в школе джентльмена гуманизму или извлечению интеграла - добьется ли он всего этого?
А что до ужаса, в который фирменный английский садизм повергает «русского неудачника», - так то его, неудачника, личная проблема.
Дмитрий Быков
На пороге Средневековья
Россия - Эстония: каков вопрос, таков ответ
Это не агитка, не кричалка и не вопилка. Я пытаюсь выработать, хотя бы лично для себя, некую позицию по пресловутому эстонскому вопросу. Абстрагируясь от всяческих священных коров вроде патриотизма, представляя себе, что живу не в России, и наблюдаю за событиями извне.
Глядя на политическую, идеологическую и даже культурную ситуацию, мы должны с полным основанием, без тени злорадства признать, что любить сегодняшнюю Россию абсолютно не за что. Мы в ауте по множеству направлений. Однако во внешней политике Россия по-прежнему демонстрирует имперские комплексы, легко впадает в истерику, не брезгует сырьевым давлением, которое пытается замаскировать под дипломатию примерно с тем же изяществом, с каким наезд на НТВ маскировался под изъятие долгов. Больной медведь рычанием откликается на любую дразнилку. Вдобавок, мы не брезгуем дружбой наиболее одиозных фигур: почему-то во всем мире нашими друзьями и единомышленниками оказываются персонажи, на которых без слез не взглянешь. Нас искренне любил аджарский диктатор Абашидзе и любит Эдуард Кокойты. Если в нашу честь и поддержку вдруг случится массовое выступление, оно обязательно закончится погромом магазинов и даст повод говорить о том, что и русские, и их сторонники, дескать, «были и остаются быдлом». И будьте уверены, так скажут про нас еще не раз. Особенно усердствуют в этом бывшие сателлиты империи, наши насильственно-закадычные друзья, а ныне маленькие и гордые европейские государства, обожающие мстить мертвецам.
Поскольку в мире происходит очередное размежевание - как всегда, сопряженное с укреплением нашей властной вертикали и соответствующим оледенением внешней политики, - запущен и еще один любопытный процесс, сводящийся к пересмотру итогов Второй мировой войны. Смысл тут, конечно, не в глобальной реабилитации фашизма - до этого нам расти и расти, хотя, думается, нечто подобное мы еще увидим. Покамест для окончательной дискредитации России, которая сама немало делает в этом направлении, нужно отобрать у нас то единственное достояние, что доселе оставалось бесспорным. Речь идет о Победе. Можно не сомневаться: то, что происходит в Прибалтике и скоро перекинется на Польшу, только начало. Американская историография давно уже приписывает Победу исключительно союзникам; осталось доказать, что русская армия была сборищем насильников и мародеров, что никакой Отечественной войны не было, а была захватническая, - и, наконец, что никакой фашистской Германии не существовало в природе.
