запас нашей, Ростовской, тушенки либо Йошкар-олинской, чтобы не думать, что взять с собой в лес. Эти банки так и катались со мной весь сезон, потом потихоньку съедал. Это случалось, когда дома в прихожей оставалась только моя одежда. А «плащ и туфельки» забывали про свою вешалку...
Если уж что-то просрочил, так на территории стрелкового стенда жили собаки, которые и не такое без вреда для желудка могли схомячить. Но теперь-то, пожалуй, и самим придется даже просрочку использовать. Но пока до этого не дошли, пригодились мои банки! Нашел для Юлечки гречневую кашу с мясом, открыл и проследил, как она выложила все на тарелку и поставила в микроволновку. Надолго ли у нас еще этот кухонный комфорт?
- Юля, разогревай и покушай. Приду через полчаса - час, также рацию возьму.
- Да, папа.
Когда за мной закрылась дверь, снова поднялся наверх, уже не так, как час назад. Хотя в руках ружье, на поясе только подсумок с двумя снаряженными магазинами. Не стал брать разгрузку, но вот без оружия и связи теперь никуда. В принципе, мне там делать нечего, но то, что у соседа есть оружие, меня заинтересовало. Вдруг что-то перепадет из патронов? Ведь на свою работу… На бывшую работу только завтра собираюсь поехать, кто его знает, что ночью может случиться. Еще бы не потратить на дорогу столько патронов, сколько лежит у меня в кладовке в офисе.
Постучал к соседу-мудаку (или хватит его так обзывать?). Пашка с ним, похоже, они без меня приняли. Бутылка заграничного коньяка стояла, наполовину пустая, среди нехитрой закуски. Впрочем, все равно куда богаче моей. Вспомнив снова, что воспитанный человек, повторил вопрос о здоровье Евгения Николаевича. В ответ мне: «Так у самого спросите, он в спальне».
Полковник располагался на нижнем этаже квартиры. Видимо, как человек при погонах, знал, чем такое может кончиться, когда лежишь наверху. Постучал к нему, к моему удивлению, меня узнал сразу. А я вот нет, неделю назад еще такой бойкий встретился в подъезде. Пошутил про первое апреля, даже спросил меня про «жизнь молодую». Похоже, сидел у окошка и посматривал во двор, и видел меня там с утра не одного. А сейчас вот сдал сильно.
- Евгений Николаевич, как самочувствие?
- Да неважно, Игорь. Что-то меня вдруг прижало. Да еще за дочку переживаю... Твоя-то где?
- Где моя бывшая, точно не знаю, но жива. Дочка здесь спряталась, вместе с подружкой. Только та девочка домой уехала, повезло, родители приезжали. А может нет, Юлька сказала, что поранены вроде бы. Ее тоже мать вроде обещала в безопасное место забрать. Пока связь работала, сейчас что-то все прекратилось.
- А так вообще, что вы там, во власти, думаете про случившееся?
- Евгений Николаевич, с восьмого в больнице в реанимации лежал, все удовольствие проспал под таблетками и капельницей. Вообще без информации, с братом только поговорили по телефону.
- А, брат, точно! Как там, он же у тебя в этих, пожарных...
- Нет, Евгений Николаевич, в МЧС. Он же у меня военный химик.
- И что сказал тебе?
- Евгений Николаевич, общая ситуация плохая, где-то, кто-то, что-то организуют. Общей эвакуации нет, вроде локально кого-то собирали. С утра, как ехал по городу, половина улиц забаррикадирована, военных и милиции почти не видно. УВД сгорело, кругом стрельба.
- Стрельбу и так слышу. Нехорошее, судя по звукам, происходит. Мне товарищи рассказывали, начальство новое ветеранов разогнало, чужих поставили, все развалили. Одно утешает, может те, кто не на службе, уволенные, дома уцелели или на дачах своих. Я-то уже никуда не поеду, здесь дочку дождусь...
Отставной полковник тяжело дышал, но, тем не менее, хотел еще выведать информации.
- Как твой Троицкий?
- Не знаю, у меня телефон на работе остался, как в больницу повезли. Василий Михайлович в Москве восьмого должен быть, может, выбрался, там сил побольше.
- Игорь, пока работал мобильный телефон, меня к Белому дому звали, только самому пришлось бы добираться. У них там транспорт для эвакуации готовился. А я что, без дочки никуда. Что мне там делать, сейчас бы там где-нибудь в углу на койке лежал. Тут хоть на своей постели умру, наверное, уже скоро. Снится жена все время, с чего вдруг? Чувствую, сил нет, неделю назад еще бодрым чувствовал. А тут как все из меня высасывает. Да мысли плохие, жену не уберег когда-то, теперь вот дочку. Зять раздолбай, но с этим раньше решать надо бы, теперь и сил нет...
Хотел его успокоить, по привычке, но старик, слегка приподняв руку, остановил меня.
- Ты ведь не просто проведать пришел.
- Скрывать не буду, вопрос такой, про оружие.
- Про мое? У тебя вот, смотрю, есть.
- Евгений Николаевич, у меня, видите, «Сайга-20К». Конечно, здорово помогает.
- Ты сегодня троих на улице успокоил, слышал разговор. А в подъезде грохотал, стены дрожали. Двадцатый калибр не люблю. Там слишком хорошо целиться надо, да. С тобой бы поделился, только у меня осталось всего карабин, «мелкашка» американская, да сотня патронов. Ружье двустволка, «Ижик», штучной работы. К нему всего пара пачек начатых, дробь мелкая. Последний раз на вальдшнепа ходил прошлой весной. Хочешь, карабин бери, только когда помру. Зятю он все равно без толку, а тебе еще пригодится. Я бы сейчас отдал, но из ружья мне не застрелиться.
- Евгений Николаевич!
- Только молчи, молчи. Уже знаю, что если умираешь и заражен, то потом в ходячего мертвеца превратишься. А заражен точно, этот раздолбай где только не шлялся, пока здесь не засел. Его спросил, как помру, сможешь выстрелить в голову? Сразу зассал, сученок мелкий.
- Он нам с Пашкой помог его отца вниз снести.
- Не верь ему, что-то задумал, скользкий он… Ты вот что, позванивай мне, как не отвечу, значит, все… Городской-то работает?
- Нет, похоже, что-то с проводами. Надо взглянуть, пока совсем не не стемнело.
- Игорь, просьба, ты тогда ко мне с утра подойди, глянь, как и чего. Или телефон наладишь, позвони, помнишь номер?
- Да, он в книжке записан.
- Еще ключи в прихожей, которые вторые, возьми, или Пашке отдай. Сам пока встаю, но до двери не дойти.
- Лучше у Павла пусть будут.
- И от сейфа ключи, в ящике, в комоде… Возьми прямо сейчас. Если без вас кончусь, у самого не получится, стреляй, как выйдет.
