Где это проклятое такси?
— Ты можешь не скучать так откровенно? — возмутилась Мелена, — уже пятый раз за эту минуту на часы смотришь. Не переживай, сейчас уйду. Подавись своим такси!
Она схватила черную блестящую сумочку, нервно закинула ремешок на плечо и бросилась к дверям.
— Мел, не дури, — поймал ее на крыльце.
— Пусти меня Артур, сама дойду.
— Уймись. На улице темень, мы за городом, а она сама дойдет!
Не хватает еще ее потом по лесам да оврагам разыскивать. Мне и без того острых ощущений в жизни предостаточно.
По улице мазнул свет фар подъезжающей машины. Ну, наконец-то! Я взял бунтующую Мелену под руку и настойчиво повел к воротам. Она попыталась сопротивляться, но через пару шагов сдалась.
— Ты — равнодушный гад, Барханов. Не звони мне больше! — сообщила она звенящим от обиды голосом, — никогда!
— Хорошо, — покорно согласился я, — не буду.
Посадил ее в машину, дал указания водителю и хлопнул по крыше, чтобы тот отчаливал. Ну вот, одной проблемой меньше.
Такси уже уехало, а я по-прежнему стоял на улице, задумчиво пялясь на носки своих ботинок и очнулся, только когда соседские коты с истошными воплями затеяли драку. Будто на поверхность вынырнул. Растерянно посмотрел по сторонам и поплелся в дом.
— Отправил? — спросил Демид, когда я пришел к нему в кабинет.
— Да, — я махнул рукой и тяжело опустился в массивное кожаное кресло.
Брат, наоборот, поднялся, подошел к бару, достал оттуда два широких стакана и бутылку скотча. Я хмуро наблюдал за тем, как он откупоривает пробку, щедро наливает янтарный напиток и протягивает мне стакан.
— За сделку что ли? — смотрит на меня, подняв брови.
— За нее.
И за таинственного «Дброжелателя», подкинувшего ценную информацию.
Я звякнул своим стаканом по его и выпил залпом, даже не поморщившись. Будто вкус пропал. И к скотчу, и ко всей этой гребаной жизни в целом.
Демид молча налил еще и сел в соседнее кресло.
— Ты как вообще?
— Хреново, — не стал врать. Смысла в этом не было, брат и так все прекрасно понимал.
Я поставил стакан на столик и устало потер виски.
Снова молчание. Как хорошо, что с Демидом слова не нужны, потому что сейчас я не способен ни мыслить, ни говорить членораздельно. Внутри руины, во рту горечь, перед глазами безжалостно яркая картина того, как Мелкий целует живот Вероники. Раз за разом, как на повторе.
— Твою мать, — резко выдохнул, не в силах бороться с наваждением, — не думал я, что так все повернется.
— А на что ты рассчитывал? — спросил Демид, задумчиво рассматривая содержимое своего стакана.
— Не знаю. Наверное, на то, что у них ни черта не получится. Что рано или поздно они разойдутся, и Вероника исчезнет из моей жизни навсегда. А теперь…
— Теперь не исчезнет.
Да. Не исчезнет.
Теперь она постоянно будет рядом. Сначала беременная, потом с ребенком на руках. Не с моим. А от Кирилла. От этого застрелиться хочется, или сломать хребет Мелкому, посмевшему перейти мне дорогу.
Я ведь хотел с ней быть до конца, видел нас старыми и беззубыми в домике на берегу моря. Вокруг выводок внуков и пара жопастых корги.
Идиот.
— Быстрый он, да? — как-то невесело усмехнулся Демид, — Нам с тобой за тридцатник, и ходим, как два бобыля, женатых на работе. Ни семьи, ни детей. А говнюк мелкий уже плодиться собрался.
— Дурное дело не хитрое. Чтобы настрогать ребенка. — много мозгов не надо.
— Я не об этом.
— Я знаю.
Знаю, и с удовольствием поменялся бы с ним местами.
— Я б на твоем месте еще тогда ему челюсть сломал.
— Какой смысл?
— Твоя девка была. Ты же до сих голову теряешь, стоит ей только рядом оказаться.
— Значит не моя, раз так легко к нему перескочила, — горько ответил я.
— Все равно, ты слишком много ему спускаешь… Да и я тоже. Кирилла в детстве пороть надо было, чтобы рот на чужое не разевал, а мы, наоборот, все ему на блюдечке с голубой каемочкой подносили. Вот он привык, что ему все можно…
— Давай больше не будем об этом. И так тошно, голова раскалывается.
— Тошно- не тошно, а делать-то что-то надо. Мне на хрен не нужно, чтобы между вами разлом из-за бабы случился.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не случится.
— Случится, Артур. Ты переоцениваешь свои силы. Рано или поздно тебя рванет. Не выдержишь ты этих «семейных радостей».
— И что ты предлагаешь? Сослать их в Сибирь?
— Забирай себе Европейское направление, — огорошил предложением брат.
— Ты же сам собирался им заниматься? — я уставился на него в полнейшем недоумении, — твое детище.
— Тебе нужнее. Выплеснешь всю свою злость в работу, а заодно и от счастливой парочки подальше окажешься. Глядишь, через полгодика-годик и отпустит.
Я очень сомневался, что меня когда-нибудь отпустит, но над предложением Демида крепко задумался.
Уехать. Не видеть. Не слышать. Не искать взглядом в толпе, не бороться каждый день с желанием броситься к ней. Заманчиво.
* * *
Когда мы пришли домой, я сразу направилась в ванну. Хотелось смыть с себя этот чертов день, который принес очередное поражение в мою копилку неудач. Горячий душ неприятно щипал кожу, запах любимого геля для душа не радовал. Наверное, мне уже никогда не удастся улыбаться так же беззаботно, как и раньше. Права была мама, относительно зыбучих песков. Засосали, не выбраться.
Хорошенько отмокнув и отдраив себя с ног до головы, я выключила воду, отжала волосы и аккуратно выбралась из ванной. Почти в тот же миг дверь распахнулась, впуская внутрь поток холодного воздуха, а заодно и мрачного словно грозовая туча Кирилла.
Я дернулась, испуганно метнулась за полотенцем, но он опередил. Схватил бежевую тряпку и вышвырнул ее в коридор. Теперь чтобы ее достать, мне нужно было пройти мимо него. На такой подвиг я была не готова, поэтому попятилась назад.
— Так-так-так, маленькая хитрая сучка, решила меня обмануть? — спросил спокойно, даже как будто ласково. От этих слов я затрепетала, как лист на осеннем ветру.
— Нет. Я сама не знала.
Зачем я вру? Ведь все и так понятно.
— Все ты знала, — уже жестко припечатал он, — Просто решила не говорить. Надеялась, что разведемся, и я ни о чем не узнаю.
Мне было дурно от того, что стояла перед ним голая, мокрая, дрожащая словно испуганный заяц. Беззащитная. Если он сейчас ко мне прикоснется — сдохну.
— Ну что я могу сказать, милая…Ты, оказывается, можешь быть неплохой актрисой, когда захочешь. Если бы не сегодняшний вечер, я бы не догадался. Браво, — неторопливо, с издевкой похлопал в ладоши, — Хорошая попытка, но хер ты теперь от меня куда денешься. Развода не будет.
От этих слов дернулась, как от пощечины.
— Почему? — мне еще хватало сил говорить.
— Ты видела, как брата перекосило, когда он услышал о том, что ты брюхатая?
Видела. Образ ошарашенного Артура до сих пор стоял перед глазами. Его боль, его разочарование — в сто крат хуже моих собственных.
— Ты отыгрался. Победил. Всем утер нос, — сдавленно произнесла я, — Пора ставить точку во всем этом фарсе.
— Точку? Да я только начал. Вышел, так сказать, на качественно новый уровень. Теперь я буду выносить ему мозг рассказами о том, как протекает твоя беременность, как я бегаю ночью по городу в поисках клубники, как держу тебя за руку, когда мы вместе ходим на УЗИ. Потом буду тыкать ему в нос фотки мелкого засранца и хвастаться его успехами. А он будет давиться от ревности и бессилия. Потому что сам хотел тебе такого заделать.
Мелкий засранец…
От одной мысли о том, какая нас ждет в дальнейшем жизнь, все внутри леденело.
— Тебе не нужен ни этот тебенек, ни я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— И? — посмотрел исподлобья, как на дуру.
— Отпусти меня, Кирилл. Пожалуйста, — взмолилась я, с надеждой заглядывая в холодные голубые глаза, — я уеду далеко-далеко, и ты больше никогда обо мне не услышишь.
— Вон чего захотела.
— Кир, пожалуйста. Ты же терпеть меня не можешь. Я вижу, как тебя передергивает, стоит мне оказаться рядом.
