— Томасси сказал, что вы сможете помочь нашему сыну.
— Да. К сожалению, сегодня я не услышал ничего из того, что следовало бы повторить на суде.
Пол Урек встал.
— Если он нахамил вам…
— Нет, нет, мистер Урек. Но психиатра обычно вызывают в суд, когда встает вопрос о психическом состоянии обвиняемого. Ваш сын совершенно нормален, уверяю вас.
— Еще бы, черт побери! Если б я знал, что задумал Томасси…
— Пожалуйста, успокойтесь. Томасси хочет вам добра.
Миссис Урек подошла к мужу. Доктор Кох понял, что ему пора уходить. Он попросил миссис Урек вызвать ему такси. За семь последующих минут, пока машина не подъехала к дому, они не обменялись ни словом.
19
Томасси остановил машину у небольшого, выкрашенного в зеленый цвет домика Алисы Гинслер. В окнах горел свет. Адвокат поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка.
Дверь открыл мужчина лет тридцати, в майке и джинсах, с длинными волнистыми волосами и пухлыми губами, указывавшими на примесь негритянской крови.
— Мистер Гинслер? — спросил Томасси.
— Мы ничего не покупаем.
— Я ничего не продаю, мистер Гинслер. Меня зовут Томасси, — он протянул мужчине визитную карточку с фамилией и телефонным номером конторы.
— Что вам надо?
— Меня попросили расследовать инцидент в больнице, мистер Гинслер. Можно мне войти? Я пытался позвонить…
— Телефон отключен. Мы не хотели, чтобы нас беспокоили.
Из комнаты тянулся слабый запах марихуаны.
— Не волнуйтесь, — улыбнулся Томасси. — Я не полицейский.
— Вы не похожи на полицейского.
— Билл, пусть он войдет. — К двери подошла миловидная женщина лет двадцати шести, снимая на ходу фартук.
Если она мыла посуду, то не могла курить марихуану, подумал Томасси. Но это ее дом, и она отвечает за все, что делается под его крышей.
— Билл, пожалуйста.
Мужчина неохотно отступил в сторону. Адвокат протянул руку:
— Томасси.
— Я прочитал это на визитке. Я Билл Кэри.
— А я Алиса Гинслер. Я не видела вас в больнице.
— Я там не работаю. Я детектив. Вот мой телефон, — он протянул Алисе визитную карточку.
Если она будет давать показания, то скажет, что я приезжал к ней и представлялся детективом. Прокурор сможет за это ухватиться.
Его провели мимо обеденного стола, на котором еще было шесть тарелок с остатками пищи, к большой тахте. Алиса и Билл взяли по стулу и сели напротив Томасси.
— Прошу извинить меня за то, что я отнимаю у вас время, но мне необходимо поговорить с вами о важных делах.
— Вы пришли по поводу того мальчика, который перерезал трубку? — спросила Алиса Гинслер.
— Да.
— Меня снова будет допрашивать полиция?
— Возможно, что нет.
— Не понимаю, чего они хотят от Алисы, — проворчал Билл Кэри.
— Шшш, — сказала Алиса.
— Вы видели, как он перерезал трубку? — спросил Томасси.
— Нет, я уже рассказывала полиции, что видела лишь подростка, выбегавшего из палаты. Он выбил у меня из рук поднос с инструментами и скрылся на лестнице.
— Могли бы вы узнать его?
— Он невысокого роста и со шрамом на лице. В коридоре было довольно темно. Все произошло очень быстро, но думаю, что, увидев его вновь, я смогла бы…
Черноволосая девочка лет трех вошла в комнату и, подойдя к тахте, уставилась на Томасси.
— Привет, — поздоровался тот. Девочка смутилась и отвела глаза.
— Ваша? — спросил Томасси. Мисс Гинслер улыбнулась.
— Нет, это Харриет. Дочь Милтона и Барбары. Они живут с нами в этом доме.
— Все ясно, — кивнул Томасси. Билл рассмеялся.
— Вообще-то она появилась у Барбары до того, как та встретила Милтона.
— Это не столь уж и важно, — заметил Томасси и повернулся к Алисе. — Если я правильно понял, мистер Кэри — ваш законный муж?
Кэри вновь рассмеялся.
— Мы предпочитаем другие термины, — пояснила Алиса.
— Если окружной прокурор вызовет вас в качестве свидетельницы, что совсем не обязательно, ему придется убедить жюри в том, что вам можно доверять. Это понятно?
Мисс Гинслер кивнула, хотя и не слишком уверенно.
— То обстоятельство, что вы работаете в больнице, говорит в вашу пользу, потому что в нашем округе с большим уважением относятся к медицинскому персоналу.
— Да, — кивнул Кэри.
— Но может выясниться, что официально ваш брак не…
— Повтори, что ты сказал! — Кэри вскочил на ноги.
— Я не хотел вас оскорбить. Я пытаюсь помочь. Давая показания, мисс Гинслер должна говорить только правду, в том числе ей придется сказать, что вы сожительствуете. В этом нет ничего предосудительного, но вы же знаете, как старомодны взгляды обывателей. К тому же выяснится, что в одном доме с вами живет еще одна пара с ребенком, который не был зачат в законном браке. Вы понимаете, какие возникнут осложнения? Газеты не упустят возможности поведать читателям пикантные подробности вашей личной жизни. А администрация больницы…
— Я предпочитаю не афишировать мою личную жизнь, — прервала его Алиса Гинслер.
— Вот именно. Поэтому я и хочу подготовить вас к тому, что произойдет в зале суда.
— Допустим, она не захочет давать показания? — спросил Билл.
— Ну, окружной прокурор всегда может вызвать ее в суд, но думаю, он этого не сделает. Если при допросе выяснится, что свидетель не явился добровольно… Короче, могу вас уверить, я не хочу, чтобы о вас судачили на всех перекрестках.
— Вы хотите сказать… — начал Билл.
— Я думаю, мы вас поняли, — прервала его Алиса.
Томасси встал.
— Не буду отнимать у вас время. Надеюсь, я вам не очень помешал.
Билл Кэри проводил его до дверей.
— Поверьте мне, я лишь хочу вам помочь.
— Конечно, — кивнул Кэри, открывая дверь.
20
КОММЕНТАРИЙ ЛАЙЛЫ:
Мне это надоело, на уроках и особенно после уроков. Когда мы с Эдом вместе, все смотрят на нас как на каких-то уродцев из цирка. Даже когда мы у него в доме или у меня, кажется, что за нами следят скрытые камеры, как за ворами в магазине. В наших отношениях с Эдом что-то изменилось. И они ухудшаются с каждым днем. Я не хочу давать показания. Мне все равно, чем закончится суд, я лишь хочу, чтобы меня оставили в покое, даже если это будет означать полный разрыв с Эдом. Я никогда не думала, что мне в голову придут такие мысли, но теперь они не покидают меня ни на секунду.
* * *
— Лайла, поедем в субботу в Нью-Йорк.
— Я лучше останусь дома.
— Но почему? Мы погуляем в парке, а потом сходим в кино.
— Нет, Эд, я не хочу.
— Ладно, значит, суббота отпадает?
— Да.
— Так пойдем в кино сегодня?
— Но завтра же занятия!
— Раньше тебя это не беспокоило.
— Я не хочу.
— Ты в этом уверена? — невнятно пробормотал Эд.
— Что ты сказал?
— Не обращай внимания.
— Я тебя не слышу.
— До свидания. — Эд положил трубку и убежал в свою комнату.
21
Эд не мог взять деньги без подписи отца, но мистер Джафет отказывался идти в банк.
— Это мои деньги, — настаивал Эд. Он заработал их, разнося газеты, приводя в порядок газоны соседей, в последнее время — показывая фокусы на днях рождения малышей. — Тебе надо лишь расписаться.
— Сто восемьдесят долларов! — воскликнул мистер Джафет. — Больше половины того, что ты скопил за четыре года.
— Я беру их для важного дела.
— А я не вижу ничего хорошего в уроках карате. По мне, лучше купить пистолет.
— Теперь нельзя ходить в школу, не умея драться.
— Займись боксом.
— Папа, поможет ли бокс против ножа? Ты витаешь в облаках.
— Ты думаешь, что все появилось только вчера. Когда я учился в школе, там тоже были хулиганы.
— И что ты делал?
— Держался от них подальше.
— А когда они сами подходили к тебе?
— Я старался избегать конфликтов.
— То есть убегал?
Они помолчали.
— Я не собирался упрекать тебя в трусости, — добавил Эд. — Мне ни к чему эти драки. Но ты сам видишь, что не мы диктуем правила игры.
— Не мог бы ты посетить пару занятий, чтобы понять, нужны ли они тебе? Может, ты приобретешь уверенность в себе и от тебя отстанут? Я не понимаю, почему надо сразу отдавать сто восемьдесят долларов.
— Если платишь вперед, тебе выдают спортивный костюм и куртку. Бесплатно. Их все равно надо покупать, и, если платить по частям, они обойдутся еще в двадцать долларов.
— Это смахивает на вымогательство. Они будут пользоваться твоими деньгами до начала занятий. Сколько они продлятся?
— Четыре месяца.
— Вот видишь! Все равно, что ты кладешь деньги в банк и не получаешь проценты. Поэтому в действительности ты заплатишь больше ста восьмидесяти долларов. А если ты прекратишь занятия? Тебе вернут деньги?
