Другие виды вреда приходят от беса. «Он может привносить в память образы, сведения и рассуждения и с их помощью привязывать душу к гордыне, алчности, гневу, зависти и т. д., внушать неправую ненависть, тщетную любовь… Наконец, большинство обманов и вреда, которые бес влагает в душу, происходит от сведений и рассуждений памяти. Но если она помрачится во всех них и уничтожится в забвении, то врата для этого вреда, причиняемого бесом, полностью закроются… и это принесет душе большое блаженство».
Третий вид вреда состоит в том, что естественное содержание памяти «может препятствовать нравственному благу души и лишить ее блага духовного». Нравственное благо «состоит в обуздании страстей и в укрощении беспорядочных вожделений», а также в том, что обретается благодаря этому – в покое, мире и спокойствии души и, как следствие, в нравственных добродетелях. Всякое смятение и нарушение мира в душе происходят от того, что хранится в памяти. Живущая в беспокойстве душа, не имеющая опоры в нравственном благе, «не вмещает в такой мере духа, который запечатлевается только в душе спокойной и погруженной в мир». Если же душа считает ценностью хранящееся в памяти и мысленно устремляется к нему, она «не может быть свободной для Непостижимого, то есть для Бога». Если она хочет прийти к Богу, ей надлежит «променять изменчивое и постижимое на неизменное и непостижимое». Тогда вместо описанного вреда она, напротив, получит пользу: покой и мир духа, чистоту совести и души, а тем самым и лучшее приготовление «для принятия добродетели и мудрости, человеческой и Божественной». Эта душа обезопасит себя от множества искушений и беспокойств, исходящих от беса, потому что подобные мысли служили для них поводом. Она станет более восприимчивой к побуждениям и действиям Святого Духа.
Так же, как и естественные вещи, воспринимаемые чувствами, сверхъестественные видения, откровения, сообщения и ощущения зачастую очень живо запечатлеваются в душе или фантазии. К ним относится также рассуждение о том, что душе не следует размышлять о ясных и определенных вещах, стараясь сохранить их в памяти. «Чем больше душа приобретает в каком-либо ясном и отчетливом впечатлении, естественном или сверхъестественном, тем меньше она способна и расположена войти в бездну веры, где все остальное поглощается. Ибо… никакие образы и знания… не суть Бог, и у нее также нет пока никаких отношений с Богом, а потому они не могут быть средством единения с Богом». От всех них необходимо освободить память, «чтобы соединиться с Богом в совершенной мистической надежде, потому что всякое обладание противоположно надежде… Чем свободнее память, тем сильнее надежда, а чем сильнее надежда, тем ближе душа к единению с Богом… Если душа совершенно отказалась от своей собственности, то и обладание Богом в Божественном единении будет совершенно…».
Увлечение сверхъестественными сообщениями причиняет душе пять видов вреда.
Первый: душа часто ошибается в своих суждениях и подчас считает Божественным откровением пустую игру воображения, а дела Божьи – дьявольским наваждением и т. д. Поэтому душе «не следует применять свой разум для познания природы того, что он в себе несет или ощущает… Ибо, как бы ни были важны эти осознания, они не могут помочь любви к Богу так, как самое малое деяние живой веры и надежды, сотворенное в пустоте и отречении от всего».
Второй вид вреда включает в себя опасность впасть в высокомерие и тщеславие. Многим кажется, что они уже очень далеко продвинулись, если получают сверхъестественные сообщения, и с фарисейским высокомерием смотрят они сверху вниз на тех, кто не знает подобных знаков Божьего благорасположения. По этому поводу душе следует помнить о двух вещах: во-первых, что во впечатлениях и ощущениях от Бога нет никакой добродетели, хотя они возвышенны, как нет ее ни в чем, что люди могут ощущать таким образом. Наоборот, добродетель – в том, чего они не чувствуют в себе, то есть в великом смирении, отречении от всего и самоотречении… и в желании, чтобы и остальные думали о нас точно так же; во-вторых, нужно быть глубоко убежденным в том, что все небесные видения, откровения и ощущения… не стоят и одного смиренного поступка, совершенного из милосердия тем, кто не ценит и не ищет своей выгоды, не помышляет плохо ни о ком, кроме себя, и не думает о себе ничего хорошего – только о других».
Третий вид вреда происходит от беса. «Он способен представлять памяти и человеческой фантазии… многие сведения и образы, что кажутся благими и истинными». Он может явиться душе в виде ангела света. Даже с помощью сообщений, приходящих от Бога, он способен вызвать неконтролируемые чувственные и духовные ощущения, пленить ими душу и погрузить ее в духовные излишества. Она становится слепой в наслаждении и больше заботится о чувственном удовлетворении, чем о любви. Она больше не годится для обнажения и любви, как того требуют Божественные добродетели. Причина этого зла связана с тем, «что вкус сих сверхъестественных вещей не был изначально отброшен».
Четвертый вид вреда уже был упомянут: всякая собственность является препятствием для единения с Богом через надежду.
Пятый вид: в конечном счете представления и воображение, которые мы сохраняем в памяти, приводят к тому, что «о сущности Божества и Его величии думают менее достойно и высоко, чем то подобает Его непостижимости… не так высоко, как учит вера, говорящая нам, что Он несравним, непостижим и т. д.». «Душа в этой жизни способна воспринять ясно и отчетливо только то, что подпадает под определения рода или вида». Бог же не подпадает ни под одно из них и, следовательно, не может быть сравним ни с одним творением на земле, ни с одним образом или впечатлением, которые способна воспринять душа. «Поэтому тот, кто обременяет память и остальные способности души тем, что они могут воспринять, не может ни ценить Бога, ни чувствовать Его как подобает».
Этим пяти видам вреда в случае полного отрешения от них противостоят соответствующие пять видов пользы. К миру и покою, которые приносит один только отказ от естественных впечатлений, добавляется освобождение от заботы о том, благими или злыми являются сверхъестественные сообщения. «Она [душа] перестает тратить время духовных учителей, допытываясь об истине… так как ничто из этого уже не имеет значения. Время и силы души… можно использовать для лучшего и более полезного упражнения, то есть для стремления согласовать волю с Божьей волей и снискать наготу и нищету духовную и чувственную»; то есть необходимо стремиться внутренне и внешне обходиться без какой-либо поддержки, даруемой Божественными утешениями и ощущениями. Подобное отрицание Божественных сообщений отнюдь не означает «угашения духа». Душа, опираясь на собственные силы, способна совершать только естественные действия. Она не в состоянии по своей воле достичь сверхъестественных действий. К этому ее может побудить один только Бог. Поэтому душа «скорее будет своими активными действиями только мешать пассивным, которые Бог производит в ней посредством Духа. Душа вовлекается в собственное действие, иного рода и более низкое, чем дарует ей Бог. То, что от Бога, – бездеятельно и сверхъестественно, а то, что от души, – деятельно и естественно. И таким образом происходит угашение духа».
«Способности души в соответствии с ее природой могут быть задействованы только когда она трудится над какой-либо формой, образом или обликом, которые суть шелуха внешнего явления (corteza y accidente), в то время как истинная сущность и дух (sustancia y espiritu) остаются сокрытыми. Эти истинная сущность и дух только тогда соединяются со способностями души в подлинном познании и любви, когда способности не вовлечены в деятельность. Ибо намерение и цель подобной деятельности только в том и состоят, чтобы достичь этого; чтобы душа приняла в себя сущность, скрытую за этими формами, которую она распознает и любит. Поэтому разница между деятельностью и неделанием подобна разнице между тем, что делается, и тем, что уже сделано, то есть между чем-то, чего намереваются достичь и обрести, и уже достигнутым и обретенным». Следовательно, деятельно применять способности души для обретения сверхъестественных впечатлений значит «оставить уже сделанное для того, чтобы вновь начать это делать». Все, о чем душе нужно заботиться «относительно впечатлений, приходящих к ней свыше… это, – не обращая внимания на форму и шелуху того, что они означают, представляют или дают понять, – питать любовь Божью, которую они внутренне порождают в душе…Только ради этого благого действия можно иногда воспринимать образы и впечатления, что влагают в дух побуждение любви, чтобы в духе обновить ее побудительные причины. Когда они вспоминаются, то уже не производят такого действия, как в первый раз, но все же обновляют любовь и возвышают разум в Боге. В основном это происходит, когда вспоминаются сверхъестественные образы, облики или ощущения, кои обычно отпечатываются и запечатлеваются в душе и живут в ней долгое время, а некоторые никогда из нее не уходят». Такие воспоминания «почти каждый раз, когда душа обращает на них внимание, порождают в ней Божественное действие любви, сладости, света и т. д., потому что для этого они и запечатлеваются. Тем самым Бог оказывает душе великую милость, ибо эти воспоминания служат для нее неисчерпаемым источником благ». Эти образы «очень живо запечатлеваются в духовной памяти души, в отличие от форм и образов, которые сохраняются в фантазии», и потому душе не нужна фантазия, чтобы вспомнить их. Она «видит эти образы в себе, как можно видеть отраженный образ в зеркале». Как только душа вспомнит о них, чтобы возбудить любовь, они больше не препятствуют «любовному единению в вере. Однако она не должна позволить образу завладеть собой, но должна тут же оставить его, как только в ней пробудится любовь…». Однако эти формальные образы встречаются довольно редко, и душам, у которых еще нет опыта, сложно отличить их от образов, порождаемых фантазией. «Но какого бы они ни были свойства, лучшим для души будет искать в них одного: Бога через веру в надежде».
