— Что было дальше? — спросил я.
— Черны сказал, что, если бы он получил из дома пятьсот крон, он обязательно угостил бы товарища пивом. Выяснилось, что мы оба вечером идем в увольнительную и можем зайти выпить пива.
— И вы зашли?
— Зашли.
— Как же у вас могла пропасть пятисотенная, если вы вечером ее разменяли?
— Я, товарищ поручик, хотел ее разменять. Но официант сказал, что у него тоже крупные деньги, и предложил нам вместе набрать нужные восемь крон. У нас у каждого было по пятикроновой монете.
— Утром вы проверили, при вас ли еще записная книжка с деньгами?
— Не проверил. Я обнаружил пропажу только перед обедом. Я обшарил все карманы парадно-выходной формы и понял, что деньги пропали.
— Можете идти! — Я отпустил его, боясь, как бы он не догадался, что я просто не знаю, как быть дальше.
Он вышел. Вслед за ним вышел и я, чтобы посмотреть, как новоиспеченный четарж Метелка проводит занятия со своим взводом. Вел он их образцово. Затем я принял командование взводом на себя.
После окончания занятий я пригласил Метелку в свой кабинет. Он прибежал, тяжело дыша.
— Нужно закаляться физически, товарищ четарж.
Он согласился со мной.
— Итак, до сих пор нам известно только то, что Незбеда действительно получил пятьсот крон. Вечером, когда он расплачивался за пиво, банкнот еще был у него, а перед обедом на следующий день исчез. Кроме Незбеды о нем знали десятник Пилначек и свободник Черны, — вернулся я к прежней теме, ради которой, собственно, и пригласил Метелку, чтобы не одному мучиться над этой загадкой.
— Об этой пятисотенной могли знать и многие другие ребята, — заметил Метелка. — Слухи о таких событиях распространяются быстро.
— Мы должны исходить из того, что кража произошла ночью или сегодня утром, — продолжил я свои рассуждения.
На этот раз Метелка со мной не согласился.
— Если это случилось ночью или утром, то вором мог быть только дежурный по роте или дневальный. Кража в их присутствии не осталась бы незамеченной, — сказал он.
— Это в том случае, если оба добросовестно выполняли свои обязанности, — охладил я его.
— Разумеется. Но сегодняшние дежурные честно несли и продолжают нести свою службу. Мимо них даже мышь не проскользнет.
«Лакатош и Беранек», — вспомнил я и вынужден был согласиться, что Метелка прав. Вдруг меня осенило.
— Пришлите сюда еще раз Незбеду, — попросил я.
Метелка ушел и через пять минут вернулся с Незбедой.
— Итак, вы расплатились, каждый дал официанту по пять крон, и вы отправились домой. Вы были одни? К вам никто не присоединился? — выпалил я без всякого предисловия.
— Вот-вот, — зашептал мне Метелка. — Дорога домой — это и есть ключ к разгадке. Я думаю об этом всю вторую половину дня, товарищ поручик.
— К нам никто не присоединялся. Никаких девушек мы не провожали. В «Слунце» мы не ходим, — качал головой Незбеда.
— Следовательно, вы совершенно спокойно шли домой… — У Метелки был вид гончей, взявшей след.
— Вполне нормально. Черны по дороге все время сожалел, что не попал в «Дуклу». Он сказал, что, если бы у него были условия, то он стал бы спортсменом мирового класса, — вспоминал Незбеда.
— Черны занимается прыжками в высоту. Ничего особенного, средний уровень, — пояснил Метелка.
Потом Незбеда как бы мимоходом добавил:
— Мы прыгали.
Метелка всплеснул руками.
— Когда мы шли мимо детской площадки, Черны сказал, чтобы я обратил внимание на его стиль, и перепрыгнул через ограду. Высота была небольшая, примерно полтора метра. Я заметил, что такую высоту берут юниорки, не снимая при этом тренировочных костюмов. И я могу так же прыгнуть. Однако, разбежавшись, я почувствовал, что шинель мешает мне. Я остановился, снял шинель и китель и после этого продемонстрировал Черны прыжок. Туда и обратно. Это ему очень испортило настроение.
— Все ясно! — не удержался Метелка.
— Да, ясно, — добавил я. — Бегите туда сейчас же и посмотрите. Вы оба.
— Вряд ли мы что найдем, — скептически проговорил Метелка, — утром кто-нибудь наверняка подобрал записную книжку.
— Никто не подобрал. В такую слякоть люди около детской площадки не ходят, — сказал я, взмолившись про себя, чтобы я оказался прав.
Они прибежали через полчаса. Незбеда победоносно махал над головой записной книжкой, такой… как из змеиной кожи. Затем вынул из нее пятисотенную и показал мне.
— Можете идти, — приказал я довольно холодно, вероятно из опасения, что они пойдут, какой огромный камень свалился с моей души. — А членам бюро окажите, — обратился я к Метелке, — что, если они еще когда-нибудь придут ко мне со списком подозреваемых, я попрошу поручика Влчека провести внеочередное собрание ССМ, на котором будет избрано другое бюро. В моей роте никто никого не должен подозревать без веских оснований!
Он поспешно кивнул в знак согласия.
— А теперь пришлите ко мне воина Пецку!
Пецка пришел позже, чем я ожидал. Наверное, ему не очень хотелось со мной встречаться.
— Я не потерплю, чтобы в моей роте товарищ набрасывался на товарища с кулаками, понимаете, Пецка? — спросил я, едва он вошел.
— Незбеда мне не товарищ, — ответил он со злостью.
Я не имел намерения обсуждать с ним этот вопрос и спросил:
— У вашей девушки есть ваша фотография?
— Есть, но старая. Сегодня я ей послал новую.
— И хорошо сделали.
— Я знаю, — согласился он.
— Ничего вы не знаете, — постарался я вывести его из заблуждения. — Ей очень понадобится эта фотография. Чтобы ваш образ не выветрился из ее памяти. Увольнительных, отпусков и прочих привилегий вы теперь долго не получите. Что вы на это скажете?
Пецка остался совершенно спокоен.
— У вас есть что-нибудь мне сказать?
— Он несправедливо меня обвинил, за это я его и ударил, — заявил он. — Но это не имеет, значения.
— А что же имеет значение? — поинтересовался я.
— Мне известно, что вы выгнали ребят со списком подозреваемых, в котором на первом месте значился я. Большое вам за это спасибо, товарищ поручик. Можете теперь не пускать меня в увольнения за Незбеду хоть целый год, Я выдержу. И Власточка тоже.
Так закончилась история с незбедовской пятисотенной.
Глава 16
Собственно, она не закончилась. Едва за Пецкой закрылась дверь, как в комнату вошел надпоручик Бидло. Вид у него был далеко не приветливый.
— Что нового на станции? — попытался я поднять ему настроение.
— Моя рота считает себя оскорбленной. — Он не был расположен к шуткам.
— Моя рота тоже иногда считает себя оскорбленной, В такие минуты я даю ей команду захватить какой-нибудь объект. — Мне все еще не хотелось настраиваться на серьезный лад.
— Но моя рота действительно считает себя оскорбленной, — стоял он на своем.
Мне ничего не оставалось, как спросить его, почему.
— Твои солдаты распространили слухи, что пятисотенную, возможно, украл кто-то из второй роты, — объяснил он.
— Не стоит волноваться. Пятисотенная уже нашлась. — Я думал, что это сообщение его успокоит.
Но он не хотел успокаиваться:
— Это не меняет сути дела.
Раздраженный его упрямством, я сказал:
— Ну давай устроим небольшое сражение между нашими ротами, чтобы ваше высочество получило сатисфакцию.
— Именно за этим я и пришел, — подтвердил он совершенно серьезно. — Мы хотим с вами сразиться. На футбольном поле. Если вы не выступите, значит, вы слюнтяи и трусы.
— Выступим, — заверил я его.
— Ты им прикажешь? — спросил он с усмешкой.
— Они разделают вас добровольно.
— Чувствуется, что ты не так давно принял командование ротой, — заявил он. — Но ты дал слово, и мне этого достаточно. Как ты их заставишь играть, твое дело. Итак, в субботу после полудня, — добавил он и уже совсем дружелюбно подал мне руку.
Я передал бюро ССМ, что на этот раз мне с ними нужно кое-что обсудить.
Они собрались после ужина, полагая, очевидно, что речь опять пойдет о списке подозреваемых. Я коротко информировал их о своем разговоре с надпоручиком Бидло, никак не ожидая, что могут возникнуть осложнения.
А они возникли. Ребята решительно отказались от встречи, заявив, что в футбол можно играть в любое время года, только не зимой, когда на футбольном поле лежит снег.
Я возразил, что эту порошу и снегом-то назвать нельзя.
Но они все равно отказывались играть, и я долго не мог понять, почему они так не хотят этого. И лишь через полчаса, после настойчивых расспросов, мне удалось что-то выжать из них.
— Вы же сами хорошо знаете, товарищ поручик, что мы против футбола ничего не имеем, — наконец решился выложить всю правду свободник Гисек. — Но четверо ребят из второй роты выступали на областном чемпионате, а надпоручиком Бидло, когда он учился в училище, интересовались из «Дуклы». Хотя он тогда и заявил, что хочет доучиться и стать командиром, но футболист он все еще хороший и азартный. Летом забил нам пять голов.
