— Зайдемте ко мне в общежитие, там поговорим, — пригласил я его.
— Вас критиковали за фамильярные отношения с подчиненными, и вы должны извлечь из этого урок. А в общежитие, извините, мне идти не хочется.
Я не настаивал.
Пришла пора расстаться, но я догадывался, что Метелка хочет мне еще что-то сказать. Однако пойти со мной он отказывался наотрез.
— Так выкладывайте, что у вас там, — предложил я, когда мы уже подавали друг другу руки.
— Продавщица из «Армы» взъелась на нашу роту. Дает нам только несвежие вафли и теплый лимонад. Хороших сигарет для нас у нее никогда нет. И это все из-за вас. Вам следовало бы уделять ей больше внимания. Хотя бы иногда улыбаться.
— Завтра я поглажу ее по руке, — заявил я. — Будет откладывать для вас сухие хорошие сигареты, а может, и венгерскую колбасу.
— Гладить ее не обязательно. Не забывайте, что вас критиковали за поспешные решения. Достаточно будет ласкового слова и доброй улыбки, — предостерег он меня.
Утром, покупая зубную пасту, я одарил продавщицу из «Армы» такой улыбкой, на какую только был способен. (До этого я несколько минут упражнялся перед зеркалом.) Она предложила мне блок хороших сигарет.
Вот так солдаты моей роты получили абсолютное преимущество при покупке товаров. Однако пользоваться такими благами нам пришлось недолго. На продавщицу стали жаловаться другие роты. Расследование, естественно, поручили майору Кноблоху.
Он подошел к этому по-научному, собрал все необходимые сведения. Выяснилось, что за неделю она продала тридцать блоков хороших сигарет, хотя служащие части не имели ни малейшего представления о том, что они есть в магазине. Естественно, за исключением солдат моей роты.
Девушку пригласили в партком и попросили дать объяснения. Но не тут-то было. В парткоме настаивали, и тогда она заявила, что отдает предпочтение солдатам той роты, в которой все взводы приняли обязательство быть отличными. И баста…
Задачу погладить девушку по руке взял на себя совершенно добровольно десятник Метелка. Так что солдаты моей роты продолжали пользоваться предпочтением в «Арме».
Когда свободника Малечека отпустили с гауптвахты, он счел нужным зайти в первую очередь ко мне.
— По моей вине у вас вышла неприятность, — полувопросительно заметил он.
— Вы ни в чем не виноваты.
— Я рад, что это так, — вздохнул он с облегчением и попросил у меня увольнительную на воскресенье. — Ко мне приедет крановщица.
— Знаю, — кивнул я, — девушка из качественной стали.
Глава 13
— Давай куда-нибудь сходим. Развлечемся. Нельзя жить как волк-одиночка, хотя и живешь во Влкове, — сказал в воскресенье Прушек.
— Не имею ни малейшего желания развлекаться, — ответил я. — Меня мучает разрыв с Юцкой. Но я не намерен так быстро сдаваться.
— А вот она, наверное, решила, что с тобой все кончено, — заметил он.
— Я-то знаю, в чем здесь дело, — сказал я. — Ей одного письма с извинением за то, что я тогда переборщил, мало. Хочет получить по крайней мере, три. Но пусть подождет, у меня тоже гордость есть.
— Правильно делаешь, — рассудил Прушек. — Мужчине не следует унижаться даже перед женщиной. Так как? Пойдем?
— Только ради тебя, — покорно согласился я. — А куда?
— Предоставь все мне, — таинственно проговорил он.
Раздался стук в дверь, такой тихий, что я едва расслышал его. В комнату вошел старый Яндачек.
— Товарища поручика Гоушека ждет на улице девушка, — сообщил он и незаметно оглядел комнату, чтобы удостовериться, все ли здесь в порядке.
«Юцка приехала! — подпрыгнул я, как будто меня укололи. — Золотая моя, перестала упрямиться!» Я ринулся из комнаты.
— Только не в тренировочном костюме, на улице холодно, — остановил меня Яндачек.
Я оделся быстрее, чем одеваюсь по тревоге.
Однако как только я увидел девичью фигурку, моя радость сменилась разочарованием. А потом даже страхом. Это была моя сестра.
— Что случилось, Эва? Что-нибудь с нашими? — с испугом спросил я, хотя сразу сообразил, что причина приезда кроется в другом.
— Нет, все в порядке, — успокоила она меня. — Все по-старому. Папа опять бегает по утрам. Ему наплевать, что соседи подшучивают над ним.
— Стало быть, если и есть у кого-то непорядок, так это у тебя, да? И дело это такое, что ни к отцу, ни к матери ты обратиться не можешь; верно?
Она кивнула:
— Речь пойдет о том парне, с которым я тогда стояла у входной двери, помнишь? Его зовут Вилем.
— Вилем, — задумчиво проговорил я. — И сколько же ему лет?
— Восемнадцать.
— Так, самое время, — проговорил я с иронией.
— Да, самое время, — согласилась она, не заметив этого. — Я ждала, что ты в субботу приедешь домой, но ты не приехал, и я вынуждена была отправиться к тебе. Это действительно уже невозможно откладывать.
— А теперь я должен осторожно подготовить к этому родителей, не так ли?
Она непонимающе посмотрела на меня, но постепенно смысл сказанного стал доходить до нее. Поняв, наконец, что я имел в виду, она громко рассмеялась:
— Нет, Ирка! Это совсем другое.
— Слушай, не загадывай мне загадки, — оборвал я ее смех.
— Не могли бы мы пойти куда-нибудь в другое место? У меня замерзли ноги, и потом… я очень голодна. Я сегодня встала в четыре часа утра.
Было как раз обеденное время. Когда мы в кафе «Слунце» после супа ждали второе, я не выдержал:
— Так скажи же, наконец, о чем идет речь?
— Скоро Вилема должны призвать в армию, — ответила она после непродолжительного молчания. — Мне нужна твоя помощь. Ведь родственники обязаны помогать друг другу, правда?
Я сосчитал в уме до пяти, потом глубоко вздохнул и ответил как можно тверже:
— В этом, Эва, на меня не рассчитывай. Пусть твой Вилем идет в армию и как следует послужит. Это ему пойдет только на пользу. Как-нибудь выдержите два года друг без друга. А если один из вас найдет себе другого, то лучше это сделать раньше, чем позже.
Было видно, что Эва с трудом сдерживается, чтобы не прервать меня. Я хотел еще что-то добавить, но тут нам принесли тарелки с заказанным вторым.
— Все совсем не так, — сказала она, когда мы кончили есть. — Вилем просто не дождется, когда его призовут в армию, он как раз хочет служить, но когда-то он во время дерби для подростков сломал ногу. И теперь немного прихрамывает. Правда, совсем немного, но он боится, что получит белый билет. Он считает, что тот, кто не служил в армии, не мужчина. Нужно, чтобы за него кто-нибудь замолвил словечко, чтобы его хромоту не приняли во внимание. Ты офицер, и у тебя наверняка есть знакомые и среди военврачей. Я не осмелилась попросить об этом отца, ты ведь его знаешь.
— Ты переоцениваешь мои возможности. Да и я, собственно, ни с одним военврачом близко не знаком.
— Как жаль! Если Вилема не возьмут в армию, мне будет с ним трудно, — вздохнув, сказала она жалобно. Так жалобно, что это заставило меня призадуматься.
— Одного военврача я знаю, но не уверен, что он сможет решить этот вопрос. Это всего лишь десятник, выпускник вуза.
— Вот и хорошо, — сразу повеселела Эва. — Врачи часто выручают друг друга.
— Завтра поговорю с Бальцаром, — пообещал я.
Она была счастлива. После обеда я показал ей дом, в котором мог бы получить квартиру, если бы Юцка согласилась выйти за меня замуж, потом проводил ее на вокзал.
— Ты в последнее время Итку, случайно, не видела? — спросил я, когда ее поезд уже подходил к перрону.
— Видела, на прошлой неделе. Она шла из института.
— Одна? — не смог сдержать я любопытства.
— Братец, уж не ревнуешь ли ты? Ну, если для тебя это так важно, — одна. Но она не очень-то сердечно со мной поздоровалась. Наверное, ты ее здорово обидел. Ты должен что-то предпринять.
— Дело за ней, — сказал я решительно.
— Как знаешь, — ответила она, уже стоя на подножке вагона. — Ну а с военврачом обязательно поговори.
— Не беспокойся, — заверил я ее, хотя хорошо знал, что, если я и поговорю, это все равно ничего не даст. Пусть хоть успокоится.
На обратном пути в общежитие у самой входной двери я догнал поручика Влчека. Сначала я хотел рассказать ему о Вилеме, которому так не хочется получить белый билет, но потом передумал.
— Ты так и не пришел попробовать копченого мяса, — напомнил мне поручик.
— Разве оно еще не кончилось? — спросил я.
— Еще есть, — заверил он меня. — В среду в восемь вечера тебя устраивает?
Я ответил, что устраивает, и направился к своей комнате. Прушека я дома не застал. Все ясно — пошел развлечься.
Глава 14
Когда я в среду вечером в общежитии взялся за ручку комнаты номер 6, дверь оказалась запертой. Влчек пришел только через полчаса.
— Извини, я был на собрании ССМ в третьей роте. Никак не могли закончить, — оправдывался он. Однако в его словах скорее сквозила радость, чем сожаление. И причину этой радости он тут же выложил мне:
