— Макар…
— Я никогда не встречал таких, как ты, Злата.
— Ты никогда не встречался с девушкой из глубинки.
— Глубинка не делает человека лучше или хуже. От человека зависит, кем быть. Я видел твою подругу — та еще стерва, а вы ведь вместе учились?
С логикой не поспоришь, и я молчу, да и практически пришли к остановке, где с ноги на ногу переминается Егор.
— Замерз? — спрашиваю я.
— Неа, — машет головой по сторонам, — и где они? На чем мы поедем? Я думал, какую маршрутку остановить и как бы задержать, пока вы налюбезничаетесь, — кривится, — а здесь ни одной!
— А это надо подождать, — учу я.
— Долго?
Пожимаю плечами, сверяю время на часах Макара — восемь.
— Вообще-то должны еще быть, — говорю неуверенно.
Оба смотрят с кучей эмоций во взглядах — что взять с избалованных жителей мегаполиса? Я слежу за дорогой, но первым транспорт замечает Егор. Радуется, пританцовывает в нетерпении, а когда маршрутка подъезжает, удивляется, что такая тарабайка еще на колесах, а не на свалке. Подпихиваю его, как в метро, хотя он и протестует, заглянув в салон, что свободных мест нет.
— Постоим, — говорю я.
— Всю дорогу?!
Но в салон подпихивается, кряхтя и постанывая. Стоим. Мне нормально, Егору нудно, потому что водитель с перегаром, но без папиросы, Макар — пригнувшись.
— Дааа, — тянет он, когда выходим на остановке в центре.
— Во-во! — первый раз соглашается с ним мальчик, и оба насуплено провожают взглядом неугодившую габаритами маршрутку.
Городок тоже восторгов не вызывает (так это почти без фонарей, а если бы увидели его при свете?), и я уже придумать не могу, куда их сводить кроме единственной центральной улицы, которую благодаря попутному ветру прошли вдоль довольно шустро, когда Егор замечает на лавочке двух подмерзших девушек в коротких курточках, со снежинками в распущенных волосах, зато накрашенных так обильно, что лицу уж точно не холодно. Таращится на них, и с места его не сдвинуть.
— Не вздумай им дать денег, — одергиваю его.
— Что так? — удивляется.
И как объяснить ему, что девочки на работе и подумают, что не просто так облагодетельствовал, а заплатил за услуги?
— Ты же видишь, что это не бомжи, — пытаюсь намекнуть и утянуть дальше. Сопротивляется.
— Я вижу, что им холодно и они пересчитывают мелочь в карманах.
Вздохнув, смотрю на Макара. Тот усмехается.
— Да я хоть на чай им дам! — говорит Егор, но я успеваю его перехватить.
— Не надо.
— Почему нет?
— На всех денег не хватит.
Не лучший аргумент, я вижу, как Егор недовольно поджимает губы и понимаю, что ему ничего не стоит вырваться и сделать, что хочет. Кто я ему, чтобы поучать? Единственное, что я могу — не замалчивать, а сказать правду. Он хмурится после объяснений, не сводит глаз с девчонок, а потом с машины, в которую они, радостно пискнув, запрыгивают.
— У нас не так много рабочих мест, — пытаюсь вывести его из транса, — но кто хочет, всегда может устроиться в магазин кассиром или в бар официанткой, или пиццерия недавно открылась — хоть туда. Это их выбор.
— Я понял, — выкручивается из моего захвата, идет вперед, буксует замерзший камешек мне. Я подхватываю. Так и идем, перекидываясь, а я все думаю: интересно, Яр тоже был когда-то таким сердобольным или ему сразу не позволили? Игра прекращается, как только передаю камешек Макару, тот — Егору, а мальчик делает вид, что не заметил.
— Ну что, домой? — спрашиваю приунывшую экскурсионную группу.
— Давай, — соглашаются синхронно.
Ну слава тебе Господи, заговорили! Маршрутку ждать приходится много дольше и я уже посматриваю в сторону такси, когда она подъезжает. Свободная, — нет дуракав гулять по пустынному городу в десять вечера, только трое, так что все расселись, зевая.
— Не помешает? — спрашивает водитель и не дожидаясь согласия, раскуривает на радость некоторым сигарету.
Окно открыто, холодный воздух проникает в салон, но столько счастья в детских глазах от каждой затяжки, что мы с Макаром потерпим.
— Последняя ходка, — говорит водитель, — устал, как черт.
— Понятно, — сочувствует Егор, выдвигаясь вперед корпусом. Я начинаю переживать, как бы дыма не наглотался и не простыл, но того за уши с переднего сиденья не стащишь. Ничего, уж скоро дом, тепло, постель…
Водитель, видя заинтересованность, усмехается и травит байки, собранные за день. Как толстая баба не хотела заплатить за два сиденья, что заняла, как его пытались облапошить пэтэушники и выскочить зайцем, как вот сейчас, буквально пять минут назад, прежде чем подобрать нас, его пытались перехватить две малолетние проститутки.
— Прикиньте, — делится событием, — их из машины выкинули, они так и растянулись в луже. Кросопеты! Одна из них сидит, стонет чета, ногу подвернула, что ли, а вторая выбегает на дорогу и мне наперерез. Я заплачу — кричит, а сама куртку распахивает! Ага, думаю, нужна ты мне после стольких! Уж лучше я с женой… того… погреюсь!
Егор оборачивается ко мне, и я со вздохом считываю по лицу, что домик наш пока не светит, что тепло пока не ожидается и что приключения в маленьких городках с возомнившими себя взрослыми мальчиками — не заканчиваются. Мальчишка после моего кивка просит остановить, выходим черт те где в темноте и вызываем по мобильному такси.
— Надеюсь, здесь водитель некурящий, — хмурится Егор, пока мы ждем.
Ну хоть одно хорошо, думаю устало: кого-то сердобольного очень не скоро потянет на плохие привычки.
Глава N 7
Добрые дела выматывают так, будто пытаешься перевернуть с рельсов вагонетку с углем. Не то чтобы у меня большой опыт по этому делу, но ватная голова отказывается искать другие сравнения. Я падаю замертво на диван, закинув ноги на мягкие пуфики. Макар беспрекословно уходит с папой на балкон под коньячок и лимончик. Егор громко вздыхает, показывая, мол, тоже устал — чтобы ему не досталось взбучки.
В поисках попавших в беду девушек легкого поведения мы проколесили час на такси, пять раз объехав вокруг полувысохшегося городского ставка, три раза вокруг закрытого рынка, просчитав кто сколько насобирал бутылок, и бесчисленное количество раз вокруг заброшенных гаражей. Никого. И все бы ничего, но кое-кто заподозрил, что девочек могли утащить в темные заросли парка. А поиски под одну зажигалку поздним осенним вечером — это я вам скажу и ушибы, и попытки падения, и ссадины и жуткие крики, когда спотыкаешься о казалось бы бесчувственное тело, а потом пытаешься оттащить от него того, кто пытается это тело подхватить и усадить в машину.
— Куда?! — я практически выла, и в пустом парке в потемках этот звук пугал и меня саму и летучих мышей. — Куда ты его притащишь? Ну довезем мы этого алкоголика до своего подъезда, а потом что? Бросим? Так ему тут, под деревьями и в тишине, теплее и безопасней, он потому здесь и прилег.
Я, конечно, сильно сомневалась, что выбор лежанки был сознательным, но мне как-то не улыбалось спасать тех, кто мирно посапывает, когда я сама спать хочу. Нет, с мальчишкой нужно что-то делать, как-то направить его в правильное русло, а то добрался до добрых дел — теперь беды не оберемся. Или подхватит что-то заразное, или нашу квартиру в приют превратит, или совратит бабулю своими идеями и она пожертвует жилплощадью, а сама к родителям переберется.
Я бабушку очень люблю и уважаю, папа вообще ее сын, но во всем нужно знать меру, а она просто без ума от новоиспеченного внука. А если он, — еще хуже, — подхватит не болячки, а привычки спасаемых?
— Горе ты мое луковое, — говорю ему, чуть придя в себя на диване.
— Цыбулькино, — поправляет он с широченной улыбкой. — Ты больше не сердишься?
— Ты еще не видел, как я сержусь, — угрожаю, но эффект совершенно потрясающий. Мальчишка вмиг оказывается рядом, на ковре, и заглядывает лисенком в глаза.
— Хочу увидеть! — просит воодушевленно.
— Так что у вас случилось? — заходит в зал мама, посчитав, что выделила достаточно времени для внутренних разборок.
