На следующий день он достиг пещеры отшельников. Разумеется, она оказалась пустой. Окс разграбил их тайник, набив себе брюхо едой, и как следует выспался, прежде чем отправиться дальше. Единственное, что Окс не взял, — пятифунтовый мешок цампы. Еще по дороге сюда он объявил эту пищу, которую Ринчен готовил из жареного ячменя, несъедобной. Смешанная с водой цампа представляла собой липкое коричневое тесто. Для Натана Ли она была как причастие.
Вдали замаячил еще один перевал — Шиптонский. Он не достигал по высоте и 18 000 футов, но Натан Ли был слаб, и головные боли не прекращались. Целую неделю он карабкался вверх через холодный туман, еще одну — вниз. Высоту он определял по активности пиявок. Hirudinea suvanjieff обитали не выше 7500 футов. Они тянулись к нему с листьев и ветвей, словно скользкие черные пальцы. Каждые полчаса он соскребал их с лодыжек и запястий, а некоторых съедал, ощущая во рту вкус собственной крови.
В последний день июля он достиг цепного пешеходного моста через бурную реку Арун. Исток свой Арун брала в Макалу. Начало оказалось концом.
Он пришел в деревню под названием Кхандбари. На улице ни души. Потом выяснилось, что жители были заняты охотой на бешеную собаку: разложив широкие листья с отравленным рисом, все укрылись взаперти и наблюдали. Когда он доковылял до середины деревни, люди приникли к окнам. Несомненно, он являл собой довольно странное зрелище: борода, деревянный костыль, накидка из мешковины. Натан Ли так изголодался, что поднял листок с рисом, но они криком остановили его.
Он сел на скамейку перед маленьким зданием школы. Вскоре подошли двое полицейских в коричневой униформе и кроссовках «Найк». Тот, что был моложе, выглядел испуганным. Поначалу Натан Ли решил, что страж порядка опасается притаившейся где-то собаки, но быстро сообразил, что источником страха этого человека был именно он.
Старший полицейский был вооружен короткой бамбуковой дубинкой, зажатой под мышкой.
— Предъявите, пожалуйста, паспорт, сэр, — попросил он.
— Потерял, — просипел Натан Ли.
— Значит, вы тот самый джентльмен с Макалу?
Они знали о нем. И в этот момент его оставили последние силы. Окс, конечно же, проходил тут и сочинил историю собственного спасения от жестокого и вероломного напарника. Натан Ли слишком устал, чтобы вносить в нее коррективы.
— Пожалуйста… не найдется ли у вас немного чаю? — попросил он.
Беседа прервалась: молодой полицейский побежал за чаем. Это заняло несколько минут. Пока тот отсутствовал, Натан Ли спросил:
— Что дальше?
— Все будет хорошо, сэр, — ответил полицейский.
Молодой человек вернулся с массивным стаканом, полным чаю с молоком и сахаром. В другой руке он держал древние кандалы.
Натан Ли принял питье. Он спокойно наблюдал за тем, как стражи порядка застегнули кандалы на лодыжке здоровой ноги. Происходящее казалось ему нелепым сном. Дома его ждет дочка. Он не дурной человек. Они разберутся. «Все будет хорошо, сэр…»
По доброте душевной полицейские не стали пристегивать его распухшую ногу; цепь от второго кольца кандалов лежала на земле. Все стало просто и понятно: изверг пойман.
4
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Керкира, Корфу
По окончании мессы правоверные толпились на площади, общаясь с соседями, наслаждаясь последним спокойным часом перед прибытием туристов. Пасха отшумела. Мумифицированное тело местного святого торжественно пронесено по улицам и возвращено в церковь его имени. В городском музее сдули пыль с 2600-летней статуи горгоны Медузы со змеями вместо волос. На пороге стоял сезон заработков.
Через сорок минут паром из Италии пришвартуется в Новом порту. Первые орды болезненно-бледных британцев и немцев сойдут на берег. До окончания лета количество посетителей достигнет десятков тысяч: кто-то отправится на другие острова, большинство же проваляются на пляжах Корфу. И никто не минует столицу острова. А там все уже было готово. Бродяги-рембетис настроили свои бузуки и электрогитары. Кафе и бары запаслись спиртным. Проститутки, таксисты и хозяева отелей изнывали от нетерпения.
Стояло чудное утро. Солнце было теплым, море синим. Горы над островом ярко зеленели от поросли базилика и розмарина, тимьяна и орегано. Коты, разомлевшие от жары, сонно щурились из окон и цветочных ящиков.
Внезапно по узкой улочке разнесся крик, затем второй, еще яростней:
— Да стой ты, придурок!
По извилистому проулку несся вниз молодой парень с безумно выпученными глазами, с трудом укрощая свой велосипед. Здоровенный рыбак протянул руку и сцапал парня, иначе тот неминуемо врезался бы в воскресную толпу. Велосипед влип в стену. Рыбак разжал пальцы — парень шлепнулся седалищем на булыжники мостовой.
— А, так это наш Спирос, — сказали люди.
Половина мужчин на Корфу носили имя Спирос в честь местного святого, мумифицированного Спиридона. Но что-то в модуляции их голосов выделяло именно этого. Спирос-дурачок, подсобник с фермы.
— Мадонна, мадонна…
По лицу парня катились слезы. На нем были грубые, в пятнах штаны и линялая футболка с надписью «Rolling Stones».
— Ну, что на этот раз, Спирос?
Спирос неловко встал с земли и принялся кричать о своем видении.
— Тише ты, — шикнула на него женщина. — Детей напугаешь.
Но тот не унимался. Ему явился ангел — над горами, в пригороде.
— Святая Дева собственной персоной!
С важным видом подошел местный бандит. Он пихнул Спироса:
— Не кощунствуй!
Здоровенный рыбак оттеснил бандита в сторону:
— Не трожь его. Он же дурачок.
— Тогда пусть заткнется. А то туристы разбегутся.
— Она идет сюда!
Спирос то и дело испуганно оглядывался вверх по улице. Все посмотрели туда и ничего не увидели.
Кто-то бросил в него мелкий камушек — так отгоняют собаку, потом еще один. Кто-то вокруг кудахтал, шипел, плевался.
— Она спустилась с небес, — не унимался парень.
— Ступай к своим козам, Спирос.
— Никогда не доверял его семейке, — сказал мужчина. — Посмотрите на его голубые глаза. Он наверняка из турок.
Ее заметили не сразу. Она выплыла из густых теней проулка и спускалась к ним. Может, она шла вниз под горку следом за дурачком или ее привлек перезвон церковных колоколов. А может, просто повиновалась силе тяжести, спустившись к морю.
— Боже правый… — прошептал кто-то.
Она была о двух ногах, но на человека мало похожа. Нагая, похожая на призрак, вся будто из стекла. Люди щурились, вглядываясь в затененное пространство: ее тело как будто мерцало, то появляясь в реальности, то исчезая. Она приближалась нетвердой походкой, как лунатик.
Когда она проходила мимо, Спирос обхватил руками голову и сжался в комок у стены. Рыбак таращился, не веря своим глазам, затем нерешительно стянул кепку. Перекрестился. Чуть раскачиваясь, она проплыла мимо, никого не удостоив взглядом.
— Что это? — пробормотал кто-то.
Перед ней раскрыла объятия площадь. Толпа расступилась к стенам домов.
«Кто она такая? Откуда?»
Она вышла на солнечный свет и сделалась еще более удивительной и нереальной. Кожа ее была почти прозрачной. Отчетливо видны вены и кости. Подсвеченные со спины солнцем, темным скоплением обрисовывались внутренние органы.
И все же она не являла собой отталкивающее зрелище. Скорее наоборот. Несмотря на жутковатые детали, красота женщины казалась несомненной. У нее были длинные волосы, черные, за исключением прозрачных корней, переплетенные цветами и травами. Фигура — чувственная и пышная, с изумительной грудью и широкими изящными бедрами.
Она остановилась. Кое-кто обратил внимание на ее голени и лодыжки. Кожа на них была содрана. Ее покусали пастушьи собаки. Из ступней по бокам торчали колючки. Даже если эта неземная красавица спустилась с небес, всем было ясно, что она долго шла пешком.
Быть может, ее остановил запах моря, тепло солнца или ровная тарелка площади, во всяком случае ее уже не тянуло под гору. А может, она увидела собор. Никто не знал, отчего она остановилась посреди толпы.
— Как твое имя? — крикнул мужчина.
Ничто в ее сияющем лице не выражало понимания. Она, похоже, даже не услышала вопроса. Ее безмятежность и миролюбие потрясали.
— Откуда ты пришла к нам? — спросил кто-то.
Рот ее открылся, исторгнув не слова, но лишь звук — будто начало песни. Чистота и простодушие таинственной незнакомки заставили всех смолкнуть. Люди вслушивались в единственную непрерывно звучащую ноту.
Она подняла руки в стороны. Произошло нечто удивительное. Как только ее кисти оказались вверху, за спиной вдруг вспыхнули и тут же пропали радужные крылья. Ее плоть преломила свет, как призма. Она обратила лицо к солнцу, и все тело ее засветилось радугой.
