– Я ничего не пропустил? Все, что я слышал, заключается в том, что он нанял нас – тебя, – чтобы ты организовал систему безопасности на его вшивом стадионе?
– Это так.
– Тогда какого черта он притащил с собой секретаршу, чтобы она делала заметки, если это все, что ему было нужно? Черт, почему он просто не позвонил тебе по телефону, если хотел нанять тебя для работы с карманниками?
– Я не знаю, Лу.
Я действительно не знал этого.
Я также не знал, почему он сказал мне свою прощальную фразу так, чтобы она не достигла ушек его очаровательной секретарши.
Но на то я был детективом, чтобы захотеть это выяснить.
2
Э. Дж. О'Хара был адвокатом, но оставил практику с тех пор, как переехал из Сент-Луиса в Чикаго в начале двадцатых годов. Он стал представителем Аль Капоне во всех отраслях его бизнеса, особенно в собачьих и лошадиных бегах. И не только в Иллинойсе: он представлял интересы Компании во Флориде, Теннесси и Массачусетсе. Он был держателем акций всех этих парков и завоевал прочное положение, приобретя патентное право на механического зайца, используемого в собачьих бегах. Это дало ему возможность создать финансовую империю, включающую в себя обширные участки земли, страховую компанию и два рекламных агентства. По словам Барни, О'Хара был также одним из крупнейших инвесторов в команду футбольных профессионалов «Чикаго кардиналз», хотя это было известно не очень многим.
Он был непререкаемым авторитетом, финансовым волшебником, «мозговым центром» всего преступного мира, как называли его газеты.
Но сегодня, когда я пришел в офис в Спортивном парке в Стикни, он выглядел иначе. Это был просто нервный маленький человек в сером костюме и серо-голубом галстуке в крапинку. Он сидел за большим столом красного дерева, стоящим на восточном ковре ручной работы, чистил и смазывал автоматический пистолет. Кажется, иностранного производства.
– Нат Геллер! – воскликнул он с широкой улыбкой, вставая из-за стола, чтобы протянуть мне руку. Как будто я был его старым другом, нежданным, но желанным гостем, который просто решил заскочить на минутку. Как будто мы не познакомились с ним только вчера и он не заплатил мне за работу.
Я пожал ему руку; в другой он держал пистолет. Ладонь его руки, которую он протянул мне для крепкого рукопожатия, была слегка испачкана смазочным маслом. Когда я достал носовой платок, чтобы обтереть пальцы, которые он мне перепачкал, О'Хара извинился за эту несвойственную ему неаккуратность.
– Извините, – сказал он. – Человек не может быть слишком осторожным. – О'Хара имел в виду пистолет, который он аккуратно положил на стол.
– Я уже обошел ваши владения, мистер О'Хара, – заявил я, вешая свои пальто и шляпу на вешалку, стоявшую в углу, рядом с его одеждой. – Надеюсь, вы не возражаете против моего свободного передвижения.
– Конечно, нет. И я еще вчера попросил вас называть меня Эдди.
Отлично, Эдди. А меня называйте Нат, – хотя он уже и так называл меня по имени.
– Подвиньте стул, – предложил он. Я подвинул и оглядел его кабинет, который, как и О'Хара, был маленьким, но шикарным. Темные деревянные панели, слева на стене – фотографии в рамках, справа – встроенный книжный шкаф. Фотографии на стене – возле которой стояли стулья – запечатлели О'Хару в присутствии различных гражданских лидеров и чикагских знаменитостей здесь, в Спортивном парке. Обилие широких улыбок, дружеских объятий. Больше всего мне понравилась фотография, на которой О'Хара был снят с мэром Сермаком в день открытия парка. Его честь и О'Хара стояли по обе стороны выигравшей лошади с сидящим на ней жокеем, а на их шеи была накинута огромная подкова, сделанная из цветов. Перед О'Харой на столе стояла огромная фотография в пастельных тонах, снятая под таким углом, что были видны и беговые дорожки, и зрительские трибуны. На другой стороне стола были многочисленные фотографии его семьи. Книжный шкаф справа был завален книгами; некоторые из них были в кожаных переплетах, украшенных хрустальной крошкой. Перед книгами стояли разнообразные бюсты Наполеона разных размеров.
Он, должно быть, заметил, что я с любопытством разглядываю бюсты. О'Хара улыбнулся довольно гордо и произнес:
– Я этим интересуюсь. Все эти книги – о Маленьком Генерале. Это я называю самой большой коллекцией в Соединенных Штатах, посвященной Наполеону.
– Неужели?
У него было отсутствующее выражение, когда он смотрел на стену.
– Наполеон был маленьким человеком, – промолвил он.
– А? Да-да. Я это слышал.
– Но он был самым большим генералом, известным истории.
– С этим не поспоришь.
О'Хара вновь переключился на пистолет, который он чистил: в этот момент в стволе пистолета был ершик для чистки трубок. О'Хара сказал:
– Он всегда принимал верные решения.
– Кто?
О'Хара ответил немного раздраженно:
– Наполеон.
А потом задумчиво добавил:
. – Однажды ему надо было решить, везти с собой полгоры тысячи пленников или уничтожить их.
– Действительно?
Он потряс сжатым кулаком.
– Наполеон приказал всех расстрелять, приняв решение за пять минут.
Какое решение принимал недавно мистер О'Хара в своем офисе?
– Мистер О'Хара. Эдди. Я осмотрел ваше оборудование: никаких сверхъестественных проблем, принимая во внимание, что у вас больше двадцати сотрудников безопасности.
– Никаких проблем, касающихся чего?
– Вашей ситуации с карманными воришками. Трибуны для публики достаточно велики для эффективного контроля, поэтому я сомневаюсь, что там карманники могут нанести серьезный ущерб. Скорее, их следует опасаться у кассовых окошек или у стоек тотализатора.
О'Хара кивнул – выражение его лица было напряженным, как будто он не мог уловить смысл моих слов.
– Во всяком случае, – сказал я, – за несколько недель до начала нового сезона мы можем дать вашим работникам некоторые указания. Не только охранникам, а всем – швейцарам, концессионерам... У вас есть вопросы?
– Как вы приехали сюда?
– Что?
– Вы приехали на своей машине?
– Нет. По железной дороге до Ларами, а потом я взял такси. Одному из моих сыщиков понадобилась моя машина. Но почему вы спрашиваете?
– Отлично, – улыбнулся он, правда, больше себе, чем мне. – Я отвезу вас в Луп.
– Это ни к чему. – Так же, как и моя поездка в Спортивный парк была совершенно необязательна.
– Нет! Я настаиваю.
Кто-то постучал в дверь.
– Да? – спросил О'Хара.
Маленький, похожий на мальчика, аккуратно одетый седеющий человек, улыбаясь, вошел в комнату.
– Извините меня, господа. У вас конфиденциальный разговор? – спросил он.
– Не совсем, Джонни, – сказал О'Хара, слегка поднимаясь. Одной рукой он пригласил его войти, а другой продолжал чистить свой пистолет.
Я встал и пожал маленькому человеку руку.
– Это Нат Геллер, частный детектив, – представил меня О'Хара. – Нат, это...
– Я узнал его честь, – сказал я, стараясь не прищелкнуть языком.
Я сразу же узнал его, хотя никогда не встречал раньше. Это был Джонни Паттон, мальчик-мэр Бернхема. «Мальчику» было за пятьдесят. По-моему, ему было лет четырнадцать, когда он открыл свой салун, а когда ему еще не исполнилось двадцати, его впервые избрали мэром Бернхема – еще одного пригорода, вроде Стикни и Цицеро, где жили, в основном, всякие проходимцы. Одно время он служил на побегушках у Джонни Торио; в последние годы он уютно пристроился в кармане Фрэнка Нитти.
Он также был главным партнером О'Хары по Спортивному парку. Конечно, не принимая во внимание тех, кто стоял в тени.
– Да-да, Нат Геллер, – сказал Паттон, кивая мне, чтобы я снова сел. Но сам он остался стоять. – Вы собираетесь помочь нам решить проблему с карманными воришками?
– Да, хочу попробовать.
– Я уверен, что вы сможете сделать это для нас. Я слышал о вас много хорошего.
«Опять Нитти?» – спрашивал я себя. На сей раз у меня хватило ума не сказать этого вслух.
Он обратился к О'Харе:
– Ты бы мог зайти в мою контору, Эдди? Мы с Биллом подготовили последний рекламный материал, и мне бы хотелось, чтобы ты на него взглянул.
– Ну конечно, – произнес О'Хара, поднимаясь. – Подождите немного, Нат. Я отвезу вас в Луп.
– Отлично, – ответил я. Паттон спросил:
– Вы поедете назад с Эдди?
– Да, – ответил я.
– Ну ладно, – сказал он.
И обняв О'Хару за плечи, Паттон вместе с ним удалился.
Вскоре в комнату вошла мисс Каваретта. На ней был другой костюм, но тоже мужского покроя: он еще больше подчеркивал ее отнюдь не мужские округлости. Конечно, привлекательная женщина, хотя в ней была какая-то вест-сайдская суровость, и ей явно было за тридцать пять. Она немного встревожилась, увидев меня, или показалась встревоженной, потому что она вообще-то производила впечатление хладнокровного человека.
– Ну что ж, привет, – промурлыкала она.
