парке.
Вика практически не прислушивалась к разговорам, старалась отрешиться от всего и не думать ни о чем, хотя последнее не удавалось. Митин ее подчеркнуто игнорировал, словно считал виноватой в том, что не вышло провести выходной так, как он планировал.
«Почему? Разве он не видит, что даже обстоятельства сложились так, что нам не суждено было поехать в этот профилакторий? Эта авария на дороге – ну, разве же это не знак?» – думала Вика, устроившись в самом уголке дивана и закрыв глаза.
Смех Максима, раздавшийся откуда-то из небольшой кухни, заставил ее встрепенуться – звук его голоса всегда затрагивал в Викиной душе какую-то тонкую струну, которая немедленно начинала вибрировать и цеплять за сердце маленькими, но острыми крючочками, причинявшими невыразимо сладкую боль.
В последнее время Вика и сама отчетливо начала понимать, что все в их отношениях – сплошная боль, если вдуматься. То, что она ошибочно принимает за любовь, всего лишь мимолетное увлечение, страсть, возможность убежать хоть на время из жизни, полной тяжелой работы и неустроенности – что у нее, что у него. Им было хорошо вместе – но и врозь тоже неплохо, и именно это огорчало Вику. Максим же, похоже, не придавал этому особенного значения.
Порой Вике казалось, что он сможет легко заменить ее – не будет Вики, сгодится Лена, Ира, Олеся – кто угодно.
«Почему я так плохо о нем думаю? – снова начиная дремать, подумала она. – Ведь он совсем не такой, я просто обиделась, вот и лезет в голову всякая чушь. Нет, ему совершенно не все равно, кто с ним – ведь он же меня выбрал, он же со мной».
Когда Вика вновь открыла глаза, Митин сидел на подоконнике, а рядом с ним стояла Олеся, молодая врач, работавшая на подстанции всего около двух месяцев.
Максим что-то рассказывал, то и дело посмеиваясь, а Олеся преувеличенно хохотала, откидывая назад голову так, что становилась видна вся ее тонкая шейка до самого выреза надетой на футболку форменной рубахи.
Вика испытала укол ревности – стоило только слегка поссориться, как он уже в открытую флиртует с другой, и даже не пытается скрыть это от нее, Вики. А главное, что все вокруг тоже это видят – или это ей просто так показалось от обиды.
От дальнейшего унижения спас поступивший вызов, и Вика, подхватив куртку, которой укрывалась, поспешила к выходу. Практиканта с ней сегодня не было, и Вика почувствовала облегчение – Сергей ей не нравился, не очень грамотный, ничего почти не умеющий и мало знающий, он больше мешал, чем старался чему-то научиться, и Вике с ним было тяжело.
– Поехали, – сказала она водителю, устраивая в машине чемодан и забираясь сама.
– Тут недалеко, быстро доберемся. На что вызвали? – Семен Богданович всегда интересовался причиной вызова, и Вика, пока ехали, успевала рассказать ему даже примерный план своих действий. Это помогало настроиться на вызов и скоротать время в дороге – ездить молча ей, как и Богданычу, не очень нравилось.
На подстанцию они вернулись скоро – ничего сложного на вызове не оказалось, а больше диспетчер ничего не дал. Водитель припарковал машину, вынул сигареты, закурил, Вика потянулась всем телом, подхватила чемодан и пошла в здание. Навстречу ей попалась Олеся в накинутой на плечи куртке и с чемоданом – спешила на вызов.
Вике показалось, что молодая докторша посмотрела на нее оценивающе и вроде бы даже решила, что фельдшер не стоит ее внимания, потому что остренький подбородок Олеси вздернулся еще выше, а на губах заиграла снисходительная улыбка.
Вика прошла мимо, но неприятное чувство засело где-то внутри.
«Ревную я, что ли? К кому – к Олесе? Вот еще… мы давно с Максимом вместе. Вот именно – мы давно вместе. Может, я ему просто надоела, а сорвавшаяся поездка – просто предлог, чтобы расстаться?»
– Негрич, зайди в диспетчерскую! – крикнул из комнаты отдыха фельдшер кардиобригады Слава, и Вика свернула в коридор.
– Тебе тут записку оставили, – понизив голос, проговорила сидящая за пультом Роза и протянула сложенный вчетверо листок из блокнота.
– Кто? – удивилась Вика.
– Кто-кто… читай – узнаешь, – и Роза сделала жест рукой, веля Вике выйти из диспетчерской.
Записка оказалась от Максима. Он сообщал, что вынужден срочно уехать – у тестя что-то случилось на работе, требуется врачебная помощь.
«Увидимся завтра», – было написано в последней строке, и Вика сразу испытала облегчение – нет, ничего не произошло, все в порядке, завтра они увидятся. И Максим по-прежнему ее любит, а Олеся совсем ни при чем.
Следователь
Разговор с нахальным журналистом слегка выбил Полину из рабочей колеи. Она не любила давать интервью, как некоторые коллеги, терпеть не могла тратить время на разговоры с людьми, которых интересовали только «жареные» истории, а не то, каким образом правоохранительные органы стараются раскрыть или предотвратить преступления.
Сегодня ночью она вынуждена была выехать на труп молодого мужчины, оказавшегося к тому же сотрудником мэрии города, возглавлявшим отдел по работе с молодежью, основательно промокла.
По дороге в морг Полина читала записи в своем блокноте и вдруг с удивлением поняла, что фамилия убитого совпадает с фамилиями двух других жертв – Пострельцев.
Валентин Иванович Пострельцев, погиб сегодня, а ранее – Дарья Ивановна и Антон Михайлович. Выходило, что Дарья и Валентин – брат и сестра, а Антон – их дядя.
– Игорь, разворачиваемся, – сказала Полина водителю. – Поедем в адрес к семье убитого.
Клубный дом, в котором жила семья Пострельцевых, произвел на Полину впечатление. Даже в их относительно небольшом городе люди с деньгами сумели устроиться так, чтобы иметь все блага и комфорт на одной территории.
На открывшем дверь хозяине квартиры в буквальном смысле не было лица – серая кожа, темные круги вокруг запавших, покрасневших глаз, опущенные уголки рта, сгорбленная фигура.
– Примите мои соболезнования, Иван Михайлович, – сказала Полина, показывая удостоверение, – но мне необходимо задать вам несколько вопросов.
На лице мужчины выразилось страдание, он вздохнул, глубоко засунул руки в карманы домашней кофты:
– Ну, что ж… проходите.
Они оказались в просторной светлой гостиной, в центре которой располагался большой круглый стол.
Полина отметила, что он покрыт крахмальной скатертью – почти такой, какие всегда лежали у ее сестры.
– Присаживайтесь, – хозяин квартиры отодвинул массивный стул, и Полина села. – О чем вы хотите спросить?
– Иван Михайлович, вы наверняка слышали, что убийства приписывают какому-то мифическому маньяку. Но теперь, когда… простите, я не могу этого не говорить, но теперь, когда погиб ваш сын, становится совершенно ясно, что дело в другом. У вас есть какой-то недоброжелатель, способный мстить вам за что-то?
– Мстить? – словно пробуя слово на вкус, повторил
