class="p1">– Не надо, мне с утра на допрос, я должна быть с ясной головой. Просто… не отворачивайся от меня, хорошо?
Вместо ответа он еще крепче обнял ее и прижал к себе, и Полина испытала какое-то странное чувство, похожее на облегчение.
Они действительно через сутки улетели в Сочи, где провели месяц в неплохом отеле, ежедневно завтракая на открытой веранде с видом на море. Купаться было еще холодновато, но они каждый день непременно спускались на пляж и подолгу сидели у воды, обнявшись и наблюдая за тем, как дочь бродит по берегу, собирая цветные камешки и выброшенные прибоем ракушки.
Однажды в ресторане внимание Полины привлекла пара – высокий лысоватый мужчина и красивая молодящаяся дама с высокой прической. Она постоянно трясла головой и то и дело подносила к лицу платок, а он хмуро сидел за столом напротив нее и делал вид, что не замечает, что спутница старается привлечь его внимание.
– Аркадий! – произнесла женщина поставленным голосом, не выдержав равнодушия спутника. – Ты черствый человек! Как ты вообще можешь есть после всего, что случилось?
– Мне что – объявить голодовку? – спокойно отозвался мужчина таким тоном, что стало понятно – подобные сцены для него не редкость, и он отлично знает, как себя вести.
– Наш мальчик мертв! – женщина приложила платок к глазам. – Мало этого – его обвинили в чудовищных вещах, а ты даже не попытался поставить этих провинциальных выскочек на место! Ни ты, ни, между прочим, Игорь! А ведь это он подсунул нам этого мальчика! Он!
– Лера, ты уж определись, будь добра – наш мальчик или нам его подсунули. Ты воспитывала его, я не вмешивался. Ты его избаловала. И я сразу был против того, чтобы скрывать от него, кто он. И совершенно точно я был против твоих поездок с Борисом к этому зарубежному шарлатану! – тут он чуть повысил голос, а у Полины, замершей с вилкой в руке, противно сжалось внутри. – Но ты решила, что он должен принадлежать тебе всецело, что у него больше не должно быть прошлого! Ты ему психику нарушила – ты и твой гипнотизер, будь он неладен!
Полина уронила вилку из ставшей вмиг ватной руки, и она с громким стуком опустилась в тарелку, заставив Полину вздрогнуть и быстро опустить глаза.
– В чем дело? – спросил Лев, заметив перемену в поведении и настроении жены.
– Мы можем уйти отсюда немедленно? – не поднимая глаз, попросила она.
– Что-то не так?
– Лёва, мы можем просто встать и уйти? Я потом объясню…
– Инна, ты поела?
– Уже давно! – весело подтвердила дочь, демонстрируя пустую тарелку.
– Тогда предлагаю прогуляться по набережной. Сегодня отличный вечер, – Лев встал и подошел к Полине, помог ей подняться. – Тебе не нужно что-то теплое взять? – и, не дожидаясь ответа, скомандовал дочери: – Вот тебе карточка, сбегай, пожалуйста, и возьми ветровку мне и себе, а маме ее шаль, мы тебя подождем на улице.
Инна убежала, а Лев под руку вывел Полину из ресторана и спросил, когда они уже оказались на улице:
– Теперь скажешь, что случилось?
– Та пара в ресторане… ты заметил?
– Да. Какие-то москвичи, судя по говору. И что?
– Это приемные родители Нифонтова.
Лев обнял ее за плечи:
– Понял… ничего, Поля, все уже прошло. А они, судя по всему, пережили, раз отдыхают здесь.
– Скорее, скрываются, – вздохнула она. – Не представляю, что должны испытывать люди, у которых случилось такое…
– У всех свой крест, Поля.
– Я чувствую себя виноватой, словно могла предотвратить… он был бы жив, если бы я сразу догадалась о его намерениях…
– А прокурор-то прав… – задумчиво протянул Лев, глядя поверх ее головы. – К психологу тебе все-таки придется походить. Нельзя жить с виной за то, в чем не виновата. И прекрати, вон Инка бежит, не хватало еще, чтобы ребенок видел, как ты рыдаешь.
По ступенькам действительно бежала дочь, неся в руках серую ветровку отца и ярко-красную с белыми кистями шаль Полины.
Эпилог
Виктория Негрич так и не вернулась на свою подстанцию, не смогла убедить себя в том, что сможет работать среди коллег, видевших момент ее задержания. Оправдываться не хотелось, рассказывать подробности – тем более. Она нашла работу в инфекционной больнице недалеко от дома, чтобы не оставлять ослабевшую после больницы маму Свету надолго одну. К деньгам своего отца она тоже решила не прикасаться, получив одобрение тетки. Несколько раз она ездила на могилу Максима Митина и подолгу сидела там, и с каждым разом чувство тоски по нему, охватившее Вику в последнее время, становилось все меньше. Кроме того, за ней стал ухаживать брат одной из сотрудниц, и это окончательно отвлекло Вику от тягостных мыслей.
Иван Пострельцев дождался выписки жены из больницы и решил снова уехать из Хмелевска. Перед отъездом он забрел в автосервис, где работал Чумаченко, и предложил открыть еще один, пообещав помочь с деньгами. Чумаченко от предложения отказался со словами «Совесть больную, Ваня, деньгами не лечат». Через неделю Пострельцев с женой уехали из Хмелевска навсегда, продав акции водочного завода какому-то москвичу. По странному стечению обстоятельств, им оказался родной племянник бывшего прокурора Хмелевска.
Полина Каргополова прошла курс психологической реабилитации и вернулась на работу в прокуратуру, но довольно скоро призналась прокурору, что собирается в декретный отпуск, потому что ждет сына.
Лев был счастлив этому обстоятельству и предлагал назвать будущего наследника Тигром, как советовал Чумаченко, но это была, конечно же, шутка. После родов и небольшого отпуска Полина планировала вернуться на работу, и это желание не встретило никаких возражений со стороны мужа, считавшего, что Полина находится на своем месте и менять его нет никакого смысла.
Главный редактор Николай Николаевич ухитрился не дать ни единого комментария по поводу своего бывшего журналиста Бориса Нифонтова и даже сделал вид, что вообще не знает, кто это такой.
Борис Нифонтов исчез так, словно бы его никогда и не было.
В коллаже на обложке использованы фотографии:
© Sergey Nivens, Bruno Passigatti, CactusG / Shutterstock.com
