Медведь.
Тот кивнул, вытащил из кармана темные очки в тяжелой оправе и надел их. Марек сразу понял, что это не просто солнцезащитные очки, и рефлекторно сжался, отступив к стене. На него не обратили никакого внимания. Женщина осталась около дверей, а мужчина прошелся по комнате, осмотрел стены, зашел в уборную, а затем на кухню.
Снял очки и что-то сказал главному на незнакомом языке, после чего вышел наружу. Мареку показалось, что Филу было неприятно находится тут.
— Что ж, вижу, что тут все в порядке. Марек, я покупаю ваш дом. Весь, — сказал мясник.
— Как покупаете? — растерялся хозяин, мы же говорили об аренде.
— Вот плата, — гость протянул прозрачную пластинку серого цвета, — это деньги, и одновременно ваш пропуск в нормальный мир, вы же мечтали оставить это место?
Марек взял пластинку и почувствовал, что она была теплой на ощупь. Также увидел, что поверхность подарка не гладкая, на ней выдавлена надпись, но языка на котором она была сделана он не знал.
— Погодите, — просипел он, — я не знаю, я не готов... как в реальный, куда?
— Не беспокойтесь. Считайте, что вы получили приглашение на хорошую работу к нам. А мы друзей не бросаем.
— Ирина, иди сюда, — гость потерял интерес к деморализованному хозяину. Девушка послушно приблизилась.
— Марек, — теперь гость обращался к нему, — это Ира, теперь она тут главная. Выполняйте ее распоряжения, и в скором времени сможете покинуть Киос.
Не дожидаясь ответа, мясник вышел из комнаты.
Фил курил рядом с припаркованным автомобилем. Курил и вспоминал, как его нашли. Он ведь действительно был уверен, что сумел замести следы, когда выдал себя за мертвого и сбежал. Оказалось, что нет. К нему пришли через два месяца после той бойни на заводе. Он сразу понял, это люди серьезные и шутить с ними нельзя.
Докурил сигарету и посмотрел по сторонам. Серость, сплошная серость и тоска. Ему не нравилось находиться в Киосе. Тут все было каким-то неправильным. Мир-карман. Эта странная местность, живущая по своим законам. Казалось бы, тут не может быть правильности или неправильности, но Фил никак не мог смириться с тем, что тут на самом деле живут люди.
В карманах могло быть пусто, могло быть страшно. Там жили монстры, хищные растения, опасные животные. Там можно было разбогатеть или погибнуть. Фил, который навидался всякого, был полностью уверен, что ничего похожего на по-настоящему разумную жизнь в карманах быть не может.
Но Киос разрушил этот стереотип. Тут не только жили люди. Тут даже была какая-то промышленность, ездили автомобили, вырабатывалось электричество. Но Фил не мог понять, как это все работает. Ничего похожего на развитую инфраструктуру тут не было, отсутствовали даже линии электропередач и он не видел ни одной заправки. Все это сбивало с толку, и он злился, скрывая эмоции за внешней невозмутимостью.
Когда его впервые привезли сюда, он сразу попал на базу Аусграбуна. Поговорил с куратором, который рассказал, что грядут перемены, что старики-консерваторы, засевшие в руководстве, не дают хода молодым, отвергают любые перспективные идеи, если те хоть немного угрожают сложившемуся статус-кво.
— Ты сам видел, к чему это может привести, — рассказывал куратор, молодой на вид парень, с водянистыми, неприятными глазами. — Провальные операции, ошибка за ошибкой, прикрытие морщинистых задов, все это тормозит нас, и есть те, кто не согласен со сложившейся ситуацией.
Филипп молчал, он давно понял, что наговорить глупостей можно очень быстро, а вот исправить последствия и жизни не хватит.
Куратор рассказал, что несогласные с нынешней политикой строят базы в самых многообещающих карманах вокруг Земли. Перетягивают молодых, активных, тех, кто имеет хоть какие-то способности и готов их применить. Фил же попал в поле зрения, потому что выжил в той мясорубке, а еще потому, что у него есть очень полезный талант, который пригодится в обновленном Аусграбуне.
— Уверен, что не смог бы попасть туда? — голос мясника вывел Филиппа из задумчивости
— Точно, не смог бы. Стоит очень качественная защита.
Медведь удовлетворенно кивнул и поднес к лицу переговорное устройство, в которое отдал короткую команду.
Через несколько минут раздался гул двигателя, и серый автомобиль выехал откуда-то из боковой улочки и остановился рядом с Филом. Раскрылись задние двери и наружу вылезли двое одинаковых как братья парней. Оба бледные, коротко стриженные, в одинаковых куртках. Филу всегда казалось, что их выращивают в одном инкубаторе, причем выращивают сразу взрослого исполнителя, минуя стадию детства.
— Давай, Фил, — главный кивнул на автомобиль, и Филипп со вздохом натянул серебристые перчатки. Он знал, что Медведь опасается того, что их могут найти, точнее не найти, а заметить, что тоже было нежелательно.
Он заглянул в салон автомобиля и сразу увидел ребенка, спящего на заднем сиденье. Тот был завернут в темную ткань, украшенную вышитыми, серебряными рунами — защитой от поиска. Из-под ткани торчала лишь голова, все остальное было скрыто.
Филипп взял мальчика и даже сквозь защитные перчатки ощутил неприятное покалывание, руны защищающие ребенка от поиска были небезопасны, не стоило прикасаться к ним без защиты.
Ему показалось, что ребенок вообще ничего не весит, но Филипп не дал чувству жалости взять верх над долгом. Колебаться надо было раньше, а теперь уже поздно.
Он понес малыша в дом, а сопровождающие тенью следовали за ним.
— Клади сюда, — Ира указала на маленькую кровать, — сними с него накидку и уходи, ему пора выходить из транса.
— Хорошо, — Филипп ни не собирался оставаться тут.
Он не знал, да и не хотел знать, для чего понадобилось красть мальчика, усыплять его, перевозить как вещь в бессознательном состоянии. Он лишь надеялся, что его участие в этой операции больше не потребуется, и он сможет заняться дальнейшими исследованиями изнанки.
— И ты уходи, — приказала она Мареку, и тот послушно выскользнул за дверь.
Оставшись в одиночестве, женщина взяла сумочку, извлекла прозрачную ампулу, переломила пополам и поднесла к лицу ребенка.
Тот задышал часто-часто, тихо застонал, дернулся, но не проснулся. Женщина села на кроватку и начала гладить мальчика по лбу. Постепенно дыхание малыша замедлилось, он что-то забормотал, открыл глаза и попытался сесть, но не получилось. Он всхлипнул и пробормотал:
—
