Но тот юноша из ее сна был совсем другим. Ей не хотелось содрать с него тунику и разглядеть его рабочий инструмент. Нет, этого ей вовсе не было нужно! Она боялась его, но каждый раз, закрывая глаза, хотела увидеть его вновь в своем странном сне…
С Нико они познакомились в ресторане, где она пела песни, развлекая публику. То было для нее самое идеальное место работы. В ресторане всегда хватало нетрезвых мужчин, готовых на любые смелые выходки. А после ее песен, исполненных низким чувственным голосом, они просто сходили с ума, беря сцену в осаду. Администрация закрывала глаза на то, что их главная певичка уединяется то с одним, то с другим клиентом в уборной. Главное, что мужики исправно платили деньги, заказывали дорогие закуски и шампанское и, кроме всего прочего, не затевали драк. Как Эдике удавалось справляться со стадом похотливых животных, никто не знал. Но, к взаимной выгоде, дела в ресторане шли неплохо, а значит, ненужных вопросов никто не задавал.
Но однажды в ресторане появился Нико Центурия, известный в криминальных кругах под кличкой Бульдозер. Ему, разумеется, дали лучшее место поближе к эстраде, да еще прислали бутылку дорогого шампанского с поклоном от администрации заведения. Нико все знали, и сердить его никто не собирался.
За кулисы к Эдике пробрался взволнованный администратор.
– Эдика, крошка! – простонал он. – Сегодня в зале важный гость, веди себя приличнее, не то не сносить мне головы.
– Что за гость? – произнесла девушка, накладывая на свои полные губы яркую помаду. – Почему он должен меня волновать?
– Потому что он зажарит меня, как поросенка на вертеле, а потом скажет, что так оно и было. Чертов мафиози!
– Ну, твоя судьба интересует меня меньше моей собственной, – произнесла бесчувственная красавица. – От меня-то что надо?
– Ты не могла бы… – Мужчина вытер вспотевший лоб, стараясь подобрать нужное выражение. – Если тебе нетрудно, конечно…
– Не тяни!
– Не могла бы ты не уделять сегодня внимание другим гостям… Сосредоточься лишь на Нико, – пробормотал бедный конферансье. – Понимаешь, если он увидит, что в очереди твоих кавалеров он стоит не под номером один, то может рассвирепеть, а там и до беды недалеко…
– Ладно. Посмотрим, что можно сделать, – произнесла красавица, а мужчина, осенив себя крестным знамением, поплелся на сцену, объявлять начало программы…
…Все прошло лучше некуда. Нико и Эдика с полуслова поняли друг друга. Кстати, в чем-то они были похожи. Центурия был такой же неуправляемый и столь же страстный, как эта ресторанная певичка. Кавказская кровь воспламенялась быстро, и пожар мог затушить только секс. Все это он получил по полной программе. Закрывшись в отдельном кабинете для VIP-персон, они наслаждались друг другом, как два одичавших зверя. Официанты подносили вино и закуски, оставляя их на тележках рядом с дверью, и удалялись на цыпочках, слыша доносящиеся изнутри стоны. Нарушать покой могущественного Нико никто не желал.
Уже потом, сидя в расслабленной позе за столом, Центурия признался:
– Увы! Я женат, – и вынул из кармана карточку, на которой была изображена женщина, не особо красивая, но, по всей видимости, чистая и порядочная.
– Это здорово, – заверила его Эдика. – Без проблем.
Она едва не расхохоталась, сообразив, что Центурия в столь деликатной форме намекнул ей, что жениться не может. Да она и сама не пошла бы замуж за мафиози! Ей нужна свобода.
– Твоя жена красивая, – сказала она только для того, чтобы ему польстить. «Жалкий заморыш, годный лишь для приготовления сациви», – добавила про себя.
Он печально покачал головой:
– Да. Но она не такая, как ты. Ты как огонь. Она как студеная вода. Хочешь за меня замуж?
Сказать «нет», значило обидеть его.
– Конечно, да! – заявила она нахально. – Больше всего на свете. У меня никогда не было такого мужчины, как ты! Но брак – это штука священная. Может, мы с тобой встретимся в другой жизни, когда оба будем свободны?
Но Центурия не собирался откладывать свои планы на какую-то следующую жизнь, которая неизвестно, наступит ли. А вдруг он там станет женщиной или конем? В общем, он отрицательно покачал головой.
– Нет, дорогая. Мы должны быть вместе, и я что-нибудь придумаю…
Эдика не восприняла его слова всерьез. Это был для нее обычный пьяный треп мужчины, который сам не ведает, что говорит. Сколько раз в хмельном угаре ей предлагали руку и сердце, замок в Чехии или новый автомобиль. Она, смеясь, только отмахивалась. Ее свобода стоила слишком дорого, чтобы вот так, за здорово живешь, променять ее на какую-то недвижимость или золотые побрякушки. Даже если бы ей сделал предложение арабский шейх, она бы отказала. Правда, если таких бы шейхов было по меньшей мере пятнадцать и они все мечтали стать ее мужьями, она готова была бы подумать. Но насколько ей было известно, в таком количестве держали лишь наложниц в гаремах. А этот вариант ее не устраивал абсолютно.
В общем, когда на следующий вечер Эдика пела песни и весело проводила время с дюжиной кавалеров, в ресторан ворвался Нико. При виде разгневанного авторитета официанты попрятались кто куда, а публика заметно поскучнела. Центурия отбросил в сторону одного незадачливого субъекта, который продолжал торчать у эстрады, сграбастал руками свою приму и поволок ее в кабинет. Утолив страсть, он сказал внушительно:
– Ты принадлежишь мне, поняла?
– Как скажешь, Нико, – проговорила она.
На самом деле Эдика поняла лишь то, что влипла всерьез и, может быть, надолго. Но тогда она не представляла масштабы катастрофы. Нико не собирался делить ее ни с кем и контролировал каждый ее шаг. Если он сам не мог по каким-то обстоятельствам прийти в ресторан, в зале всегда дежурила пара молодчиков с лицами бульдогов, готовых растерзать каждого, кто приблизится к эстраде хотя бы на шаг. В таких условиях поток поклонников Эдики заметно иссяк. Администрация была недовольна, но указать певичке на дверь не могла, боясь навлечь на себя гнев Нико. Так все и продолжалось. Эдику больше никто пальцем не трогал. Официанты, раньше допускавшие вольности, теперь обходили ее стороной, не желая встречаться даже взглядом. А ребята из джаз-банда, готовые ублажать ее вчетвером, теперь шарахались, как от прокаженной.
– Нико, я не могу встречаться с женатым мужчиной, – говорила она. – Это противно моим принципам.
Честно говоря, она чихала на все принципы, и раньше ее мало волновало, есть ли на пальце ее очередного ухажера обручальное кольцо. Но теперь, попав в железные тиски несвободы, она осознала, что бороться за свою независимость можно лишь хитростью. Грубые слова и угрозы действовали на Нико, как красная тряпка на быка, и в состоянии бешенства он был способен убить любого.
– Нико, ты меня компрометируешь, – говорила она ему. – Ты – женатый мужчина и уделяешь столько внимания незамужней девушке. Это неприлично.
Нико, воспитанный в традициях большой кавказской семьи, тоже понимал, что это непорядок. Он смотрел на Эдику сквозь розовые очки, и хотя догадывался о некоторых ее грешках, всерьез верил, что она может исправиться. «Бедняжка, просто у нее не было настоящего мужчины», – думал он, и это служило утешением.
Но все когда-нибудь кончается, и в один прекрасный день Нико понял, что дальше так продолжаться не может. Он оставил жене большой дом и хороший автомобиль и ушел в ночь.
– Собирайся, Эдика. Я свободен, – сказал он на следующий вечер, появившись в ресторане. – Больше ты здесь не работаешь. Ты теперь моя жена.
Администрация ресторана, не скрывая своего облегчения, преподнесла молодым коллекционный коньяк и даже предложила свои услуги по организации свадебного пира…
Совместная жизнь оказалась столь же бурной, как Черное море в шторм. Эдика с трудом приняла новое положение мужней жены и ощущала себя как птица, посаженная в золотую клетку. Ее не радовал прекрасный дом, который Центурия купил для них в пригороде, не нравился бассейн с золотыми рыбками и даже белая кобыла, преподнесенная ей в качестве свадебного подарка.
– Ты со мной намучаешься, – говорила она, надеясь, что у него проснется разум. – Я не умею готовить.
Он нанял кухарку.
– У меня чудовищная аллергия на порошок и всякую бытовую химию. Кто будет гладить твои брюки и стричь розы?
Он пригласил горничную, а заодно садовника и дворника, хотя когда-то со всеми этими делами прекрасно справлялась его собственная жена.
– Я не хочу иметь детей, – выдала она ему еще один «железный довод». – Они отнимут у нас время, которое мы потратим с пользой. Они будут лезть в нашу постель и требовать к себе внимания. Это ужасно. Правда, котик?
Но «котик» на этот раз был настроен решительно.
– Нет, – заявил он. – Дети – дело святое. Будешь рожать!
Эдика только вздохнула. Признаться Нико, что у нее никогда не будет детей, она не могла. Это означало навлечь на себя ужасный гнев. Пусть идет как идет. Позже они разберутся, или Нико оставит свою глупую затею. В самом деле, какая из нее мать?
