Собравшиеся истово закивали, Грифич тем временем начал остывать.
— Кто тут быдло и кого наказывать, решать буду только я. Говорю сразу — вешать буду ВСЕХ, кого захвачу на горячем. Увижу крестьян, палящих барскую усадьбу — повешу. Увижу шляхту, измывающихся на безоружными крестьянами — повешу.
Похожие сценки повторяли неоднократно — и не только им. Командиры всех отрядов настойчиво вдалбливали в каждом местечке и городке нехитрую истину: повелитель здесь один — Грифич. «Развлечение» с демократией и пословица «В своем огороде пан равен воеводе» остались в прошлом.
Продвигались достаточно медленно и шумно — так, чтобы «горячие головы» успели разбежаться. А не успели… Деревья щедро украшались повешенными. Если не хватает мозгов, чтобы разбежаться — так зачем допускать таких особей к размножению? Впрочем, после нескольких показательных казней, когда вешали всех, застигнутых на горячем, дел резко убавилось. А всех, это буквально всех, приказ нового владыки Поморья был однозначен — кто с оружием застигнут на месте преступления. Так что «на просушки» были вывешены и горячие паненки, решившие с оружием в руках наказать «быдло» и старики-крестьяне — и десятилетние дети с пистолетами в руках. Жестокость? Да нет — в эти, да и в более поздние времена такое было нормой. Другое дело — «норма» эта подразумевалась только к низшим слоям населения, отношение к дворянам было куда снисходительней. Так что несколько десятков повешенных женщин и детей из шляхты, сильно напугали обе стороны конфликта и убедили в серьезности Рюгена.
Глава тринадцатая
С началом фактического вторжения Грифича в Поморье, начался раздел Польши. Другие страны войска пока не вводили… Да собственно говоря, особой необходимости в этом и не было. Русская армия стояла уже не первое десятилетие, Пруссия давно уже получила свой кусок — и удержала лишь незначительную часть, Австрии достаточно было двинуть несколько полков, стоявших на границе… И все — Польша оказалась поделена на части.
Неожиданно, но Павел не стал «откусывать» Польшу слишком уж сильно — лишь немногим больше границы России в РИ, насколько ее помнил попаданец. Император вспомнил многочисленные разговоры с Наставником на тему «чемодана без ручки» и не стал увлекаться захватом земель.
Иметь возможность захватить землю и не делать этого… Поступок вызвал много пересудов и мало кто понял его суть. В Россию возвращались земли, принадлежавшие ей исторически, которые можно было потихонечку «переварить». Ну а остальная Польша… Павел помнил постоянную «долбежку» про разницу менталитетов и понимал, что проблем от такого приобретения было бы слишком много. Тем более, что «назависимую» Польшу продолжали контролировать русские войска…
Но и тут он поступил по уму — гарнизоны стояли не в городах, а в нескольких отдельных крепостях, в ключевых точках страны. Объяснение было предельно простым — самоволие магнатов.
Император оставил в Речи Посполитой колоссальную мину — магнатов. Старинные законы с «правом Вето», когда единственный шляхтич мог заблокировать решение Сейма, остались нетронутыми — как и крепостное право…. На первый взгляд решение было не самым умным — шляхта могла продолжать пакостничать. Но только на первый, ведь благодаря гарантированным «взбрыкам» панов, никто не будет удивляться стоящим в стране русским гарнизонам или отдельным поправкам в Законах, согласно которым Россия имеет определенные привилегии в якобы независимой стране.
Получалось, что Польша становилась этаким «предпольем» в случае военных действий — таким, которого не жалко, все равно чужое… При этом экономические преференции у Империи были нешуточные. Ну и самое главное — России ничего не мешало «откусить» еще кусочек Польши через какое-то время. Как только получится усвоить уже захваченную добычу…
И все равно — мышление у людей было насквозь феодальным и финт с «независимой» Польшей не поняла даже умнейшая Мария-Терезия. До времен неоколониализма было еще далеко и осознать, что косвенный контроль может быть вполне надежным… Не понимали.
Восстания в Поморье случились достаточно удачно — сразу после сбора урожая. Понятно, что часть собранного банально сгорела, но незначительная, так что голода можно было не опасаться. Тем не менее, проблемы были…
— Документы на владения проверять, но пока осторожно, — устало сказал Грифич Юргену фон Бо и откинулся на спинку кресла, щуря воспаленные глаза. Даже с его железным здоровьем и достаточно приличными экстрасенсорными навыками, месяц почти без сна — это много… А что делать? Владения достались беспокойные: поляки, поморяне, немцы, евреи, полукровки всех мастей… Да все — со своими «тараканами», амбициями и взаимными претензиями. Национальный вопрос здесь стоял остро…
Добавить сюда полтора десятка христианских конфессий и нешуточные взаимные претензии между еврейскими общинами разных городов…
Решать проблемы нужно было вовремя — события пошли «вскачь» и некоторые вопросы требовали сиюминутного разрешения. К примеру — между иудеями, проживающими компактно и иудеями «светскими» были большие разногласия. Хрен бы с ними, но ведь финансовые потоки в их руках… Вот и приходится вертеться. Свое давнее решение о запрете иудеям проживать компактно Рюген отменять не собирается: проблем от традиционно религиозных местечковых на два порядка больше, чем от «светских», проживающих среди христиан и не слишком соблюдающих религиозные запреты. Да нужно еще учитывать настроения христиан — в Польше евреев традиционно не любили[35], но раньше они были выгодны шляхте, которая могла с их помощью «выжимать соки», формально оставаясь «чистой». Теперь же права шляхты сильно урезались и иудеи-посредники оставались не у дел.
Но при этом не хотелось допустить погромов с убийствами, как не хотелось и обижать подданных-христиан. Вот и приходилось мотаться по всему Поморью и говорить, объяснять, уговаривать, грозить…
— Сир? — Осторожно прервал раздумья главный разведчик/контрразведчик.
— Да, — встрепенулся Владимир, — документы на владения проверяй без спешки. Ну как в Мекленбурге: чтобы понимали, что лояльность может компенсировать отсутствие бумаг.
— Да таких слишком много, Сир, — с сомнением ответил Юрген, — они между собой постоянно воевали, так что документы горели.
— Ох, — вздохнул принц, — похоже, тебе тоже поспать надо… Начинай от самых вопиющих случаев: чтоб ни документов, ни лояльности. Ну постепенно и дожмем.
Павел «еврейский вопрос» решил со всей горячностью молодого человека — изгнал[36]. Не сразу — сперва молодой император посетил завоеванные владения и изгнание было, так сказать «по результатам».
— Да что ж это такое, — потерянно жаловался он бывшему Наставнику, планомерно накачиваясь вином, — ладно еще жиды[37], сволота еще та, но… Славяне для них чужие… Да собственно говоря — все остальные для них чужаки. Но шляхта! Как можно отдавать свои деревни и города на откуп[38], там же такие же люди живут, одной с ними крови!
— Они так не считают, — подал голос герцог, — сарматизм[39].
— Но ведь это бред!
— Бред, но им так удобней.
В общем, выходило так, что в этом мире шляхтичи или иудеи в принципе не смогут сделать хоть какую-то карьеру в Российской Империи. По крайней мере — при жизни Павла. Особо верующим император не был, но зато он был убежденным славянофилом. На присоединенных же землях большая часть угнетаемых позиционировала себя как «русские», а поскольку молодой человек о их дичайшей нищете и бесправности узнал не из бумаг, а увидел собственными глазами… Реакция была не просто жесткой, а — жестокой. Многие шляхтичи даже после присоединения и общероссийского Манифеста об отмене крепостного права продолжали «держать» крепостных. Дико, но за века отсутствия сильной центральной власти польские дворяне к безнаказанности…
С такими расправлялись с показательной жестокостью, уничтожая физически. Шляхетские бунты… были, но пресекались невероятно жестоко — мятежников рассаживали по кольям вдоль дорог — так, как они убивали своих крестьян, требовавших свободы… Павла явно «понесло» от юношеского максимализма и попытки несколько утихомирить прошли безрезультатно. Тем более, что помощников хватало — особенно старались безземельные дворяне, которым были обещаны имения казненных поляков.
Пытаться использовать свой авторитет Наставника… Мягкие попытки император просто не воспринимал, а серьезные… Не факт, что получится, сейчас бывший ученик осознает себя Владыкой огромной и могучей страны, что в сочетании с возрастом дало эффект эйфории. А если образумить не получается, то не стоит и лезть — толку все равно не будет, а влияние на парня можно потерять.
