— Но все равно слишком сложно. Нельзя было что-то попроще сделать, чем всем подряд руки рубить?
Храмовник пожал плечами.
— Ничего сложного. Разбойники в здешних лесах всегда озоровали. Порубежье… Так что этим никого не удивишь. А преимуществ в плане ландмейстера[27] множество. Во-первых, у святого Артемия Антиохского особенная кисть руки. Указующий перст одной длины со средним. Что не так часто встречается. Привлекать к этому внимание не хотелось, уже и того, что отсекали только правую длань, хватит для подозрения. Поэтому понадобилось много рук. Во-вторых, при такой охоте была надежда, что и гонца лесные братья не пропустят. Что им какой-то чужак, когда столько золота платят. В-третьих, язычникам давно пора понять, что порядок на их земли придет только вместе с орденом. Что мое комтурство и должно было подтвердить в ближайшие дни, покончив с разбоем после поимки гонца.
— Лихо закручено… — кивнул я. — Разбойнички придут за золотом, а их встретят мечи. И так ватага за ватагой… Умно. Вот почему в башне нет ни шеляга.[28]
Говорил, а сам краем глаза следил за пленником. Ага, есть… Считая, что я не вижу, губы брата Альбрехта дрогнули от мимолетной усмешки. Значит, не всю казну пока растратил господин вальдмейстер. Вот и отлично. Позже к этому вопросу мы еще вернемся.
— Все перечислил?
Крестоносец помолчал немного, потом пожал плечами:
— Вроде… Если не считать того, что запуганные крестьяне скорее прибьют чужака, чем окажут помощь. Так что гонцу придется либо самому как-то исцелиться, либо подохнуть в лесу. Ну, а нашим разъездам меньше забот.
Что ж, я услышал все, что хотел. Не сомневаюсь, был бы на моем месте настоящий дознаватель, он сумел бы вытащить из пленника гораздо больше важных сведений, но проблема не только в том, что у меня нет нужных навыков, а что я толком не знаю, о чем спрашивать. И все-таки даже та информация, которую удалось узнать, достаточна важна, чтобы донести ее до своих…
И пусть литовцы и поляки еще те союзники, по истечении веков ставшие совсем даже чужими, но это все будет потом. А сейчас впереди Грюнвальдская битва. На которой и они, и русские полки вместе встанут против немца.
— Ты обещал жизнь… — неуверенно напомнил брат Альбрехт, встревоженный моим молчанием.
Помню… Вот только хлопотно это, и в будущем сулит одни проблемы. Но слово не воробей, вылетит… и топором не вырубишь. Раз обманешь, второй — на третий не только враги, свои верить перестанут.
— Митрофан, не в службу, а в дружбу, напои гостя и дай чего-нибудь пожевать.
— Ваша милость, вы же не думаете, что… — вскинулся тот.
— Не угадал, именно этим я как раз занят. Думаю. Так что не мешай. А закончишь кормить немца — спускайся вниз. Будет для тебя еще одна работенка.
Тайм-аут мне был нужен не только для подумать. Занявшись допросом, я чуть было не забыл о главной опасности — Радужном Переходе. А оттуда в любую минуту могли появиться враги. Причем в любых количествах. Хоть и по одному. Поэтому прежде чем предпринять какие-либо дальнейшие шаги, надо было обезопасить себя, так сказать, с тылу. Более надежным способом, чем пара мешков на люке.
* * *
Вариант забить подвальное помещение камнями и землей, как проделали с порталами в Западной Гати и в замке Шварцреген, я отмел сразу, поскольку в двух первых случаях имелись сотни рабочих рук, а сейчас я располагал только одной парой. Собственных. Пусть и великанских, но ведь не на распродаже купленных. Пригодятся еще.
Значит, отсутствию множественной физической силы следовало противопоставить наличие разума.
Прежде всего я еще раз спустился в подвал и осмотрел его более тщательно. Но ничего заслуживающего внимания не обнаружил. Он даже удивлял своей пустотой. Здесь даже картошку не хранили. Впрочем, откуда ей взяться, если в начале пятнадцатого века только до рождения Колумба оставалось еще почти полсотни лет. А до открытия Америки и того больше. Так что, кроме недовольно мерцающего портала — почувствовал, наверно, какая судьба ему уготована, ничего существенного в подполе не было.
Что ж, для начала применим проверенный способ с нагромождением тяжестей…
И именно в этот миг цвет портала изменился. Вернее, палитра ушла в сторону желтых и зеленых оттенков. А еще секунду спустя из портала шагнул среднего сложения мужик. В обычном коричневатом кожаном камзоле. В колпаке со слегка примятым верхом, будто он только что зацепился шапкой за притолоку. Но подпоясанный мечом. Портал тут же успокоился и добавил в свою гамму синих красок.
«А вот и смена караула из бани возвращается…» — мелькнула мысль.
— Святая Дева Мария! — мужик уставился на меня, как пресловутый баран на новые ворота. — Ты кто такой?
— Может, тебе еще и регистрацию предъявить? — проворчал я, не столько удивленный, сколько не готовый к такому развитию событий, параллельно решая хрестоматийный вопрос — бить или не бить?
Тем временем Радужный Переход снова начал зеленеть…
«Батя! Туши свет, а то их целый дом налезет…» — всплыла фраза из старого анекдота. Фраза глупая, а совет дельный…
Не говоря ни слова, я двинулся на мужика, намереваясь затолкать его обратно в портал. Пока на той стороне разберутся, что случилось, будет пара минут для создания баррикады.
— Эй-эй! Ну-ка осади! — чужак схватился за меч и попятился. А большего и не требовалось. Еще шаг, и мне даже подталкивать не придется, сам в проеме окажется. Вот только порталу такая перспектива, видимо, не понравилась. Зелень напрочь исчезла из его лучей, уступив место багрово-красным оттенкам. Зловещая, надо заметить, получилась картина. И если мне оно было в новинку, то мужик явно испугался. Лицо его исказилось от ужаса, он дернулся вперед, но я уже был рядом и одним толчком отправил его внутрь Перехода.
— Нет!
Сверкнуло, как при сухой грозе, портал залился кровавыми красками и замигал, как «люстра» на полицейской машине. Я даже сам испугался… немного.
В проеме явно что-то творилось неладное, мелькали какие-то части людских тел. Сперва одновременно возникало несколько рук, в количестве, явно превышающем одного индивидуума. Затем, на мгновение, вместо рук появилось три ноги, как лучи, исходящие в разные стороны от безглазой головы. Потом какая-то мешанина из отдельных фрагментов, как в мясном салате безумного людоеда. Меня даже затошнило от этой картины, еще более отвратной, чем вид отрубленных кистей. Тем более что все это светопреставление сопровождалось тошнотворным запахом распотрошенных внутренностей…
Ф-фу… Знал бы, что так получится, может, и не решился бы на такую подлянку. Не по-людски как-то. Но чего уж теперь. Снявши голову, по волосам не плачут. Результат достигнут. Вряд ли после этого у кого-то еще возникнет желание испытать судьбу. По крайней мере, в ближайшее время. Так что прочие предосторожности скорее перестраховка, чем необходимость.
Усилил грузоподъемность люка положенными поверх него скамьями. А дальше по старинному рецепту, хватай мешки — вокзал отходит.
— Ваша милость, вы действительно хотите помиловать храмовника?
Это, пока я возился с баррикадой, Митрофан вернулся.
— Покормил?
Монашек упрямо молчал, всем видом демонстрируя свое несогласие с моим либерализмом.
Вот как? Бунт на корабле. Извини, брат, но мятеж надо подавлять в зародыше. На всякий пожарный…
Не говоря ни слова, я взял со стола большой мясницкий нож и протянул его парню.
— Ладно, чего ссориться из-за пустяка. На. Сходи и прирежь его, коль приспичило. Только в сердце не бей, можешь в ребро попасть и порезаться. Чиркни по горлу, и все — не подохнет сразу, так кровью изойдет. И это… молитву какую-нибудь произнеси, подходящую. Сам же говорил, о душе надо заботиться. Даже заблудшей.
Монашек отпрянул, словно змею в моей руке узрел. А потом быстро пару раз перекрестился.
— Спаси и помилуй. Я?.. Вы… Но я не…
— Вот и я «не», — кинул нож на стол, и монашек вздрогнул, когда тот брякнул о столешницу. — В бою десяток таких сволочей прибил бы не задумываясь. А на связанного и беспомощного рука не поднимается.
— Что же делать?
Вопрос был скорее риторическим, но в тему. А заодно и от мыслей ненужных отвлекал. Так что отвечать я принялся со всей обстоятельностью.
— В монастырь нам идти надо, братец. С отцом игуменом поговорить. Думаю, он присоветует, что делать надлежит.
Митрофан опустил голову и насупился.
— Что опять не слава богу? Убивать не хочешь, в монастырь тоже…
— Нельзя мне в монастырь…
Да, об этом я как-то не подумал. Сейчас на Руси не крепостничество, но в любом случае беглого по головке не погладят. Если уж парня и прежде не особенно баловали, то с какого дива сейчас милости ждать?
