Так говорить может только человек, который в себе ни разу не чувствовал эту пулю.
Разворачивает меня к себе.
— Там о нём заботятся. А здесь, надо позаботиться о тебе. Хорошо? Р
одион выбирает дорогой отель для нас. Номер люкс, три комнаты. Холл, из него две спальни в разные стороны. Ценник космический.
Я не привыкла к расточительству.
Тиша уходит в свою комнату.
Оглядываю роскошный номер.
— Мы могли бы снять обычную квартиру. Зачем такие траты? За неделю проживания здесь, в Карелии можно квартиру купить.
— Золотко, ты не в Карелии, забудь. Зачем тогда нам деньги, если мы не можем позволить себе их потратить? У нас медовый месяц, вообще-то. Могу я порадовать нас комфортом?
Падает на кожаный диванчик в холле. Включает на плазме клипы.
Сворачиваюсь в кресле рядом. Не могу включиться. Меня уносит в Россию. То к деду, то к Демиду. И там и там — больно. И там и там — страшно.
Слежу взглядом за огромными ходиками над электрокамином. И всё считаю, сколько у них времени.
В конце концов, я могу попробовать позвонить Демиду сама. Дотягиваюсь до телефона.
— Золотко, нет, — перехватывает мою руку Родион. — Брат велел со своих номеров на связь ни с кем не выходить. Никто не должен знать где мы. А их могут отслеживать. Звоним только с новой чёрной симки.
— Ясно. Позвони, пожалуйста.
Забирает мою кисть с кресла, тянет к себе.
Послушно, как марионетка пересаживаюсь.
Берёт моё лицо в ладони.
— Золотко… Ты моя жена, — многозначительно выделяет интонацией «моя». — Не его. Наш брак не фиктивный. Так ведь?
Киваю.
— Я влюблен в тебя… — пальцы ласково гладят мои губы. — Ты думаешь, мне приятно, что ты каждые полчаса просишь меня — узнать как у него дела?
— Ну он же ранен! Он нас защищал!
— Детка, он делал то, что сделал бы любой мужчина из нашей семьи для любой из женщин нашей семьи. Ты понимаешь?
— Я понимаю, — дрожат мои губы.
Женщина из его семьи. Не его женщина.
Этот факт никак не умещается в сердце. Он вываливается из него. Может быть потому что оно разбито. Выстрел проясняет очень много, в кого бы он не попал. Для меня он прояснил, насколько глубоко я завязла в этом демоническом мужчине.
— Дем уже в порядке.
— Ты не очень любишь брата?
— А за что я должен его «очень» любить, Злата? С детства он завидует мне. С детства меня прессует. Пытается обломать во всем, что мне приносит удовольствие, забрать то, что я ценю. Подчинить меня своим правилам жизни, поработить!
Неужели Демид такой?
Растерянно смотрю в глаза… мужу? Господи, этот парень мой муж!
— Он даже тебя хотел забрать просто, чтобы лишить меня! Чтобы ты не досталась мне! Потому что я захотел, чтобы ты была моей. До этого момента, Демиду был брак с тобой неинтересен. За что мне его «очень» любить?
Закрываю ладонями лицо.
Так это все было поэтому? И лемби моё ты поэтому отобрал? Чтобы оно просто не досталось брату?
Неужели можно быть таким… жестоким демоном!
— Мне плохо… — сжимаю горло, пытаясь облегчить приступ тошноты.
Сдергивает с пуфика плед, закутывает меня, укладывает безвольную к себе головой на колени.
— Отдохни.
Всё расплывается.
Я проваливаюсь в полудрёму. Мне снятся кошмары.
Дагиев, Демид… Похороны деда.
Как в меня опять стреляют. В этот раз — Дэм. В самое сердце.
И когда я падаю, рассматривает меня с прохладным любопытством сверху. Присаживается.
— Убирайся, — сжимаются с отвращением его губы.
Поднимается.
— Макс, убери её!
Но на носилках почему-то несут его, а не меня. Я вижу, как с его кисти капает густая тёмная кровь.
Двери скорой открываются. Теперь опять на носилках я. Меня пытаются засунуть внутрь. Но ничего не выходит. Машина забита слитками золота.
В ужасе и истерике я просыпаюсь.
— Детка? — сгребает меня Родион. — Ты чего?
— К-к-кошмар… — возвращается заикание.
Оно иногда возвращается в такие моменты. Я чувствую себя маленькой беспомощной девочкой.
Родион отпаивает меня чаем, я чувствую в нем спиртное. Приносит какие-то успокоительные таблетки. Послушно выпиваю их. Хочу поспать без снов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Через некоторое время наваливаются безразличие и тупняк.
Родион укладывает меня спать, притягивая к своему телу. Мне было бы неловко, наверное, если бы не было так всё равно.
— У нас все будет хорошо… — шепчет он. — Я люблю тебя.
Губы скользят по моей шее. В меня не входят его слова, я не могу почувствовать их. Но я чувствую кое-что другое.
Он стягивает с меня бельё. Наверное сейчас случится «мой первый раз».
Мне нестрашно. Бояться я уже давно научилась других вещей.
Правда, противно. И… больно. Но, зажмуриваясь, я позволяю ему сделать это.
Так уж вышло — он мой муж! Теперь будет так. Так надо.
Нет, я не представляю, что сейчас я с Демидом, нет. Такое я не хочу чувствовать с ним.
Благо эти мучительные движения во мне быстро заканчиваются.
Когда Родион уходит в душ, я сворачиваюсь, пытаясь абстрагироваться и забыть это. И представляю, что я дома.
Через некоторое время, сквозь сон, чувствую, как муж обнимает меня. И снова засыпаю глубже.
Сны становятся более мутными, обрывистыми…
— Золотинка… — тёплый шёпот.
Прочь!
Всё. Я уже в другой версии своей жизни.
Нужно быть сильной.
Глава 14. Удар в спину
Вена саднит, чувствую жжение лекарства. Я практически постоянно под капельницей. Дышать самому все ещё сложно. Но я решил, что достаточно уже коматоза. Нужно вставать, думать, решать, действовать.
— Отдыхайте… — поправляет медсестра дыхательные трубки.
Так себе отдых. Да и не время. Когда мне становится слишком больно, я почему-то вижу перед глазами два шрама Златы. Бедная моя девочка.
Сколько дней я здесь?
Периодически отрубает. В голове муть. Да и свет в интенсивной терапии не выключается. И я потерял счет времени.
Сегодня я должен встать. Но вместо этого опять уплываю.
Сны — каждый тяжелее предыдущего. В каждом — она.
Сегодня почему-то снится кладбище, кого-то закапывают. Мы оба в черном. Лицо Златы закрывает вуаль. Оглядываюсь: в небе вороньё, вокруг — не души.
Наклоняется, поднимает горсть земли и с грохотом кидает на крышку гроба.
Вздрагиваю.
Это оглушающий звук прямо над моей головой, будто я в гробу и…
— Кого хоронят? — спрашиваю я. Поднимает на меня расфокусированный взгляд.
— Нас…
В ужасе просыпаюсь. Судорожно дышу, нащупывая на груди ее лемби.
«С ней всё в порядке… в порядке с ней всё!» — как мантру талдычу себе.
Вырываю из вены иглу.
Хватит.
Медленно присаживаюсь, свешивая с кровати ноги. В глазах темно.
— Демид Альбертович… Вам ещё рано вставать, — неуверенный голос медсестры.
— Телефон мой где?
Вкладывает мне в руку.
— Охрана здесь?
— За дверью.
— Который сейчас час?
— Семь утра.
— Пора работать… — бормочу я.
Зрение потихонечку фокусируется.
Девушка молодая совсем. Испуганно смотрит на меня.
— Я врача позову.
— Не надо. Кофе мне… и сигарету.
— Да Вы что?! Какую ещё сигарету. Лёгкое же у вас…
— Тогда — просто кофе.
— Нет у нас кофе. Больница. Могу какао принести.
— Какао ты сама выпей за моё здоровье. Позови мне охрану. Пусть сгоняют за кофе.
Хреновенько, конечно.
Каждые десять минут тянусь за кислородной маской и делаю вдох.
Слишком большой рубец на лёгком. Сломанное пулей ребро в компании с ней разорвали там всё к чертям.
Врач уверяет, что дефицит кислорода со временем скомпенсируется.
— В целом, состояние удовлетворительное.
— А анализы?
Не успел я врачам тогда ничего сказать про свой возможный ВИЧ. Но перед операцией они и так делают эти анализы.
— И анализы.
— То есть, с моей кровью всё в порядке?
