— Никак не собирали. Просто подарили, как сувениры.
— Ничего себе, — хмыкнул Александр Павлович, — Это же считай, целый цветной телевизор по запчастям зрителям раздали.
— Но ведь видеоролик того стоил, — возразил я, хотя мне эти фонарики не стоили ни копья, — Мне вот интересно, что теперь с остальными фонариками делать?
— А что с ними не так? — непонимающе посмотрел на меня Александр Павлович.
— Никто же не знал, что Вы предложите четыре концерта, — задумчиво почесал я затылок, — Вот я и заказывал партию из двух тысяч — семьсот для Новочебоксарска и тысячу триста для одного концерта в Вашем Театре.
— Ты их так же планировал на концерте в Москве раздать? — огромными от удивления глазами уставился на меня директор.
— Но ведь красиво получилось, — мечтательно уставился я в потолок.
— Боюсь даже спросить, как ты на государственном телевидении копии своего концерта получил, — пробурчал Александр Павлович.
— Я видеомонтажёрам требующуюся ленту в трёхкратном размере дал, — беспечно махнул я ладонью, — Они после этого готовые записи мне сами домой привезли.
— Кстати, раз уж речь зашла о видео, сходи к машине за кассетами, а я пока приглашу в кабинет кое-кого. Магнитофон не тащи. Мой не хуже твоего, — кивнул директор в угол комнаты, где на специальной тумбе под советским телевизором расположился японский Akai.
Стоило мне отлучиться на несколько минут, как кабинет директора превратился в комнату худсовета. И когда только Александр Павлович успел столько народу к себе нагнать? Хореограф, мастер по свету, костюмер, художник и звукач. Все собрались и ждали, когда я принесу видеокассету с записью концерта. А сколько вопросов мне задали. У меня голова и язык распухли от объяснения той или иной мелочи.
Звукооператора, например, заинтересовали сценические мониторы, а хореографа необычный танец Настиного ансамбля, которому я имел неосторожность обучить девушек. Мастер по свету всё пытался выяснить, как управляется наше светооборудование и под конец заявил, что в Театр Эстрады срочно нужно такое же, но ещё круче и мощнее. Что я ему мог сказать, кроме как, продиктовать телефон главного инженера Опытного участка на "Приборке"? Пусть состыкуются, да сами решают, кому что нужно и как быстро это можно получить.
Только костюмер и художник сцены сидели молча перед телевизором и шикали на остальных, когда те лезли ко мне со своими вопросами. О чём уж они думали, я не ведаю.
Кончилось совещание тем, что вошла секретарша и гордо сообщила директору, что один из подмосковных пансионатов готов хоть сейчас принять группу артистов из двадцати человек.
— Ну что ж, Валерий Борисович, — поднялся со своего кресла директор, — В пятницу въезжаете в пансионат, в субботу ближе к обеду репетиция с представителями Росконцерта, в пять часов первый концерт, в восемь второй.
* * *
— Хозяин, а я не понял, тебе не кажется, что мы чересчур скромно живём? — заявил мне развалившийся в кресле домовёнок, когда мы с Галкой взяли паузу, чтобы передохнуть от пересказа Вере наших столичных впечатлений.
На паузу, возникшую после его высказывания, мелкий наглец, казалось, не обратил никакого внимания, продолжив залипать в выделенном ему ноутбуке.
— Гоша, мы живём нормально, — твёрдо заявил я расслабившейся личности непонятного происхождения, — Чего тебе не хватает? Ты на себя давно в зеркало смотрел? Когда я тебя вытащил из книги, ты на заморыша был похож, а теперь? Разжирел, лоснишься, шерсть блестит.
— Не-не-не, я не о том. Со жратвой меня почти всё устраивает, да и дом у нас в порядке, — замахал домовёнок лапками, отрываясь от экрана, — Я к чему это начал. В стране кооперативное движение попёрло. Мои коллеги вчера вопрос джинсов обсуждали. Представляешь, на них цены раза в полтора, а то и в два упали. Глядишь, через год всю страну кооперативы ими насытят.
— А что тебя удивляет? В моей Истории так оно и было, только это лет на восемь позже началось. За полтора года джинсы из культа превратились в обычную одежду, — пожал я плечами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сам я, понятное дело, эти моменты помнить не могу, но у меня что-то вроде хобби появилось. На сон грядущий я иногда по полчаса, а то и больше, читаю форумы, где очевидцы разные периоды восьмидесятых описывают.
— Во! — помахал домовёнок поднятым вверх пальцем на правой лапке, — Раз мы саму Историю двигаем, то должны и бонусы с этого дела получать.
— Гоша! — строго начал я, твёрдо надеясь остепенить разбушлатившееся чудо, — Ты можешь чётко, в одно-два слова, объяснить, чего тебе не хватает?
— Баба мне нужна! — выпалил Гоша, начав сереть на глазах, — Жена, девушка, самка. Выбери сам любое название, которое тебе больше нравится.
— Гошенька, солнце, а чем тебя местные, э-э-э, дамы не устраивают? — поинтересовалась Вера, пока я пытался поднять и вернуть на место отпавшую вниз челюсть.
— Тебе не понять, — отмахнулся домовёнок от моей несостоявшейся мамы, — Ты лучше у него спроси. Если скажет, что согласен на эфиопке или японке жениться, то я готов поменять свою точку зрения.
— На эфиопке точно нет, — открестился я тут же, представив, что может случится посреди ночи, когда я вдруг проснусь, и ещё не придя в себя увижу в свете Луны рядом с собой чёрное нечто, — И японки под вопросом. Это в моём времени они массово пластику себе делают, а сейчас они все страшненькие. Плосконькие на лицо, глазки маленькие, ножки короткие и вот тут не фига, — показал я фигушки в районе груди, — Гоша, а где подходящие для тебя невесты водятся? — задал я встречный вопрос.
— Эх-х… — то ли вздохнул, то ли шумно выдохнул миньон, — Этот вопрос тот автор книги, откуда ты меня вытащил, не продумал. Видимо он его абсолютно не волновал. Вроде того, что создал он нас, потом убил в ходе повествования, да и забыл навсегда.
— Погоди. Ты точно там всё внимательно прочитал? Может есть какая-то оговорочка про ваших девочек?
— Хозяин. В двадцати семи тысячах книг на разных языках, где встречается упоминание о нашей расе, мы с Ганей не нашли даже более менее приличного совпадения. Это у вас, у людей всё просто. У нас не так. Традиции и обряды обязательны. Знал бы ты, как мужчина моей расы за своей Избранницей умеет красиво ухаживать, — прикрыв глаза, мечтательно вещал с кресла домовёнок, а Вера с Галкой, с раскрытыми ртами и влажными глазами, слушали его, как откровения Предтечи, — Никогда бы ваши фильмы про любовь не стал смотреть. А какое счастье, когда она разрешит тебе вылизать себя за ухом или подмышкой…
Млин… Никогда я не испытывал такого удовольствия, глядя на резкое изменение девичьих лиц.
Галка с Верой уже чуть ли не в такт раскачиваться начали, слушая Гошины откровения, но похоже, подмышка их убила. Такой у них бодрый переход в выражениях лица получился, что я, вскочив с места, умчался в туалет, чтобы проржаться и никого не обидеть.
— Гоша, есть идея! — вернулся я через пару минут, вдоволь насмеявшись, — Каждый из нас сам кузнец своего счастья!
— И что? — угрюмо отозвался домовёнок, обладающий отличным слухом.
Наверняка он слышал, как я только что давился смехом, хоть я и очень старался это делать потише.
— Тебе нужно самому написать книгу.
— Хозяин, ты не забыл об одном ма-а-аленьком условии — книга должна стать бестселлером, — насмешливо протянул Гоша, — А потом, кто в СССР выпустит книгу о жизни домовых?
— Гоша, зашоренность мысли — это не лучшее качество для мужчины, которому нужна пара, — привёл я очень веский довод, заставивший домовёнка слушать меня крайне внимательно, — Кроме СССР у нас есть США и мир моего времени. Дерзай и доверься рекламе. Хоть Борисыч и учил меня в своё время, говоря о том, что не стоит покупать книги, которые нуждаются в рекламе, но стадные инстинкты общества никто не отменял. Денег на рекламу я тебе найду хоть в том, хоть в этом мире, а дальше всё только от тебя самого зависит. Ну, и от Гани. Думаю, она не откажется тебе помочь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
