– Мы собираемся пойти в «Багровую бутылку», может быть, присоединишься? Я, правда, должна тебя предупредить, что это заведение строго для холостяков. Но у них прекрасный певец и неплохая музыка.
После разговора с Карен если не энтузиазм, то работоспособность Кэти заметно выросла. Она провела весь день, решая повседневные дела и улаживая обычные разногласия. На ее долю достались громкие и утомительные жалобы начальника на клерка, а затем скорбные жалобы клерка на начальника. Кэти отклонила жалобы начальника, а клерк был переведен в другое отделение. После этого, просмотрев заявления на работу, она выбрала клерка, который во время собеседования произвел на нее большое впечатление своей самоуверенностью и напором, и назначила ему встречу для собеседования.
Она успокоила сердитого бухгалтера, который угрожал подать жалобу на компанию за дискриминацию – его обошли по службе. К концу дня она закончила отчет о том, как в компании выполняются требования государственной безопасности. За всем этим пролетел рабочий день.
Кэти откинулась в кресле и мрачно задумалась о своей жизни. Крутиться как белка в колесе – это и значит «делать карьеру»? Вирджиния Джонсон отдала всю свою энергию, всю свою жизнь именно этому? И беспокойное, тоскливое чувство, преследовавшее Кэти последние несколько месяцев, опять охватило ее. Она постаралась не обращать на него внимания и потянулась закрыть стол.
В «Багровой бутылке» Кэти провела самый отвратительный вечер в своей жизни. Она вынуждена была слушать музыку и наблюдать за чужими флиртами. Она ловила на себе взгляды трех мужчин, сидевших за соседним столиком справа от нее. Казалось, они оценивают Кэти, соразмеряя ее сексуальность с теми усилиями, которые придется приложить, чтобы добиться ее согласия.
«Да, – подумала про себя Кэти, – от всех женщин, которые решились на развод, нужно потребовать, чтобы они провели хоть один вечер в баре для холостяков. После таких взглядов многие из них как на крыльях понеслись бы к своим мужьям».
Она ушла через час, в половине десятого, и поехала домой. В машине мысли о Рамоне снова захватили ее. У нее своя жизнь, и он не может быть частью ее. У него тоже все уже определено. Мысль о соединении их жизней казалась нереальной.
Кэти легла спать в одиннадцатом часу и после нескольких часов бессонницы наконец-то погрузилась в беспокойный сон.
Глава 8
Она спала так глубоко, что даже не услышала звонка будильника, ей пришлось одеваться в безумной спешке, и все же на работу она опоздала на пятнадцать минут.
3 июня, четверг, – назойливо напомнил ей календарь, когда она отперла стол. Она взяла чашечку кофе, которую ей принесла Дона, и задумалась.
Последний день, когда она может застать Рамона. До какого времени он будет по этому телефону? Кончает ли он работать в пять или в шесть? Или он будет работать поздно вечером? А какая, в сущности, разница? Если она позвонит ему, она – его жена, и нужно уезжать отсюда. А на это она не могла решиться.
3 июня. Кэти печально улыбнулась, прихлебывая дымящийся кофе. Фантастическая скорость! Много ли нужно времени, чтобы влюбиться? Кэти решительно тряхнула головой, пытаясь прогнать эти мысли. Способность управлять собой она приобрела во время бракоразводного процесса.
Кэти была захвачена массой неотложных дел весь день. Она не только управилась со всеми назначенными интервью, но и приняла еще троих претендентов на рабочие места, которые появились без рекомендаций. Она сама провела тесты, сама сверила ответы с образцами, как будто более захватывающего чтения у нее в жизни не было. Она смотрела, как они печатают анкеты – этот процесс пленял ее. Кэти забежала к Вирджинии, проникновенно поблагодарила ее за такую значительную прибавку и замечательный совет, затем медленно закрыла дверь ее кабинета и неохотно пошла домой.
Не так-то просто им воспользоваться в одиночестве, в пустой квартире, особенно когда радио решило напомнить, который час. «В эфире «КМОХ-радио», сейчас 18 часов 40 минут», – сообщил диктор.
«И Рамона по этому номеру больше не будет, даже если сейчас он еще там», – добавил голос в голове.
В раздражении Кэти выключила радио, побродила по комнате, не в силах усидеть на месте, включила телевизор. Если она позвонит Рамону, ей придется сказать правду, полуправда здесь невозможна. И если она это сделает, то, возможно, он не захочет жениться на ней. Он был вне себя, услышав, что она уже была замужем. Может быть, церковь не так уж важна? Может быть, он не хочет «подержанную» вещь? Но тогда зачем он оставил телефон?
Наконец-то заработал телевизор.
«Температура воздуха в Сент-Луисе семьдесят девять градусов по Фаренгейту к восемнадцати сорока пяти», – голос диктора ворвался в ее мысли.
Она не может позвонить Рамону, пока не будет готова подать заявление об отставке с однодневным уведомлением. Это то, чего он ждет от нее. Ей придется войти в кабинет Вирджинии Джонсон и сообщить женщине, которая так замечательно к ней относилась: «Извини, что я тебя так подвела, но ничего не поделаешь».
А родители… Она никогда не сможет объяснить им… Они придут в ярость, разволнуются, и, конечно, они будут убиты горем разлуки. Они любят ее и будут ужасно скучать, если она уедет из Сент-Луиса.
Кэти позвонила родителям, и слуга сообщил, что мистер и миссис Конелли уехали в загородный клуб на обед.
«Черт побери! – подумала Кэти. – Почему они уехали именно тогда, когда они так нужны? Они должны быть дома, скучая по своей маленькой Кэти, которая навещает их каждую неделю. А что произойдет, если они будут видеть меня раз в несколько месяцев? Будут ли они скучать?»
Кэти вскочила на ноги, желая что-нибудь сделать, переоделась в бикини – в желтое бикини! Сидя за туалетным столиком в своей просторной спальне, она лихорадочно причесала волосы. Как она могла даже подумать такое! Променять все это на бедность, в которой существует и с которой борется Рамон! Она, должно быть, больна. Ее жизнь – мечта современной американской женщины. У нее замечательная работа, прекрасная квартира, одежда, какая захочешь, никаких финансовых забот. Она молода, привлекательна и независима. У нее есть все, абсолютно все.
От этой мысли расческа замерла в ее руках. Боже мой, было ли это действительно все? Ее глаза потемнели от отчаяния, когда она представила свое будущее. Чтобы жить, надо иметь еще что-то. Конечно же, это не все. Это просто не может быть всем!
Пытаясь избавиться от мрачных мыслей, Кэти схватила полотенце и отправилась в бассейн. Там было много народу. Плавали, валялись под тентами. Дон и Брэд с другими мужчинами пили пиво. Кэти приветственно помахала им рукой, а когда они пригласили ее присоединиться к ним, она отрицательно покачала головой.
Положив полотенце на самый уединенный шезлонг, который смогла найти, Кэти спустилась в бассейн. Она проплыла около мили, затем выбралась и присела в шезлонг, положив руки на колени.
«В Сент-Луисе девятнадцать часов пятнадцать минут, температура воздуха семьдесят восемь градусов», – донеслось из радиоприемника.
Кэти прикрыла глаза, пытаясь ни о чем не думать. Но тут же она вспомнила губы Рамона, почувствовала его жгучий поцелуй, неистово чувственный и волнующий. Какое счастье уступить его страстному желанию! Его глубокий голос шептал ее сердцу: «Я буду жить для тебя… Наши ночи не будут знать конца… Я наполню твои дни счастьем…»
Дыхание Кэти стало прерывистым.
«Мы принадлежим друг другу, – сказал он хрипло. – Скажи мне, что ты знаешь это. Скажи, что ты моя».
Она сказала это. Она знала это точно – так же точно, как она знала, что они не могут быть вместе.
Бывает женоподобная красота. Его красота была красотой сильного мужчины. Кэти подумала о ямочке на его подбородке и черных глазах…
– Ой! – Она вздрогнула от неожиданности, когда что-то мокрое коснулось ее бедра.
– Просыпайся, спящая красавица! – усмехнулся Дон, присаживаясь на шезлонг.
Кэти подвинулась, давая ему побольше места и настороженно наблюдая за ним. У него были тусклые глаза, лицо слегка раскраснелось, наверное, он пил весь день.
– Кэти, – сказал он, уставившись на ее грудь, – ты действительно сводишь меня с ума, ты знаешь об этом?
– Не думаю, что есть с чего сводить, – ответила Кэти, с неподвижной улыбкой отводя руку Дона.
Он рассмеялся:
– Не злись, Кэти! Я могу быть очень милым.
– Я не пожилая леди, которой некому оставить наследство, – усмехнулась Кэти.
– У тебя бойкий язычок, моя красавица. Но лучше давай займемся более приятными вещами, чем состязанием в остроумии. Давай покажу. – И его губы стали приближаться к ней.
Кэти отклонила голову.
– Дон… – Она его едва не умоляла. – Я не любительница устраивать сцены, но если ты не прекратишь, я закричу и мы оба окажемся в дурацком положении.
Он отстранился и свирепо посмотрел на нее:
