подоконник горшку с ростком.
Порыхлила припасенной заранее палочкой землю, чтобы лучше дышалось корням. Внимательно осмотрела листочки — не поникли ли после посадки?
Саженец выглядел бодрым и, кажется, даже немого светился. Или свет лампы на него так падал…
Санька дотянулась до лампы, касанием заставила ее погаснуть. Яснее не стало. В окошко пробивался лунный луч, обливал листочки серебром, блестел на гладком стволике.
Скрипнули половицы снаружи. Это один из заблудней поднялся на терраску, чтобы нести ночной дозор у самой двери.
Новая ночь в новом мире оказалась гораздо спокойнее предыдущей. За стеной стрекотали цикады. Луна поднялась в зенит и обсыпала серебром верхушки далеких деревьев. Лес полнился ночными звуками: скрежетал, шуршал, шелестел.
Пискнула за окном летучая мышь. Метнулась за стеклом дерганой тенью, припала на миг к раме, а потом унеслась за грань видимости.
Санька улеглась рядом с Альбинкой, но сон отчего-то не шел.
Снаружи поднялся ветер, потянул из-за горизонта оборванные, словно лоскуты призрачного савана, облака. Они поплыли длинной нестройной чередой, то пряча луну, то вновь ее открывая.
На дощатом потолке домика задергались водянистые пятна теней. В какой-то момент в эпицентре их нервной пляски обрисовались очертания незамеченного прежде потолочного люка.
Это еще что?
Санька бесшумно слезла с кровати, бросила короткий взгляд на спящую дочку. Альбинку сейчас из пушки не разбудишь. Самый сон. Подставила стул, влезла на него и тронула крышку потолочного люка. Не заперто. Отворяется вверх.
Откидывается.
Обшарив края проема, Санька обнаружила веревочную лестницу, стянула вниз, взобралась по ней.
Над потолком нашлось совсем крошечное помещение. В рост не встать, можно только на четвереньках. Над головой острый угол двускатной крыши. Впереди мутное круглое окошко. Возле окошка горшочки с засохшими саженцами.
Санька добралась до них, чтобы рассмотреть повнимательнее.
Такие же…
… как тот, живой, что она принесла из оранжереи.
На некоторых, если приглядеться, следы ожогов и сажи. Их принесли с пожарища — тут сомнений никаких!
Санька вспомнила жуткий остов гигантского дерева, высящийся посреди горелого пустыря. Эти ростки наверняка от него… Тогда понятно, почему они такие ценные. То дерево было просто невероятным…
Значит, ей, Саньке, как лешей, да и как просто небезразличному человеку, нужно во что бы то ни стало сохранить и вырастить последний выживший саженец.
Обязательно нужно!
Санька подтянула к себе один из горшочков и высыпала его содержимое на валяющийся рядом поддон. Поковыряла пальцем почву: жирная, пористая, добавлен мох. Поругала себя за то, что сама про мох не додумалась — он же обеззараживает и вообще…
Среди дренажа мелькнуло что-то голубенькое.
Санька выудила находку. Это был уже знакомый блестящий камушек. Похожие, только побольше размером, Альбинка выменяла на свои поделки у анчуток.
Камень с пепелища.
Решив проверить, случайно он попал в горшок с погибшим саженцем, или нет, Санька выпотрошила еще два горшка и в каждом нашла по камню.
Нашла и окончательно запуталась… Нужны ли эти камни в горшках? Ей тоже класть? Или из-за них все посадки погибли?
Непонятно.
А самое главное, от кого Листвяна прятала здесь свою рассаду?
В голове зашевелилась змеей нехорошая мысль. Пожар. Вдруг он не случайно произошел?
Вдруг кто-то устроил его…
Тогда понятно, почему Листвяна ушла, попрятав все ценное. Или не ушла, а ее пропажа — дело чьих-то рук…
О похищении предыдущей лешей, а уж тем более о ее возможной гибели (Санька всячески гнала от себя такую мысль) не хотелось даже думать. Нет! Жива она.
Жива!
Пусть будет жива…
Санька снова легла на кровать, скрестила на груди руки. Надо будет поговорить с Ярой. Выяснить у нее все об этом лесе и об этой должности. И о возможных недоброжелателях, о наличии которых пока одни догадки, и все же…
А пока надо поспать. Утро вечера мудренее.
Эта нехитрая мудрость подействовала как снотворное. Веки сомкнулись, мир вокруг поплыл.
Перед тем, как уснуть, Санька подумала о том, что безумно устала за этот день.
* * *
Ведьма явилась рано утром. Вид у нее при этом был довольный и заговорщицкий.
— Ну, как обустроились? — поинтересовалась она, спрыгивая на землю с лошади. — Все в порядке? Никто не обижал? Не пугал? Еду нашли? А воду?
— С этим разобрались, — отчиталась Санька, — но кое с чем другим…
— Вот и отлично! Чудненько! — перебила Яра. Выглядело это так, будто она испугалась, что новая лешая озвучит ей сейчас нечто неприятное, поэтому перехватила бразды беседы в свои руки. — Посмотри, что я тебе привезла. Отличительный знак настоящей лешей. — Она вытянула из-под полы своего яркого плаща значок из серебра с малахитовыми вкраплениями по краям и небольшим, похожим на изумруд камнем в центре. — Знак отличия королевской лешей. Изумруд настоящий. Можно носить как брошь. Можно — как медальон. И знаешь, что самое приятное? С момента, когда ты повесишь сей отличительный знак себе на грудь, тебе начнет начисляться жалование. — Яра вытащила из седельной сумки свернутую в трубочку грамоту. — Дело осталось за малым. Сейчас мы с тобой подпишем этот магический договор…
— Погоди минуту, — вклинилась в бодрую ведьмину тираду Санька. — Перед тем, как что-то подписывать, я хотела бы выяснить некоторые нюансы.
— Какие такие нюансы? — изобразила недоумение Яра, но вид у нее при этом был виноватый.
— Во-первых, вот. — Санька принесла из домика посох и показала ведьме. — Его заблудни прятали. И еще вот… — Рядом с посохом возник горшок с саженцем. — Все это принадлежало Листвяне. Все это было спрятано ею. Надежно, как я понимаю. Мне нужно знать, от кого. Мне, Яра, нужно знать все об этом месте. Желательно в подробностях. У меня маленький ребенок, я не могу рисковать.
Пусть внешне Санька в тот миг выглядела уверенно и даже грозно, в душе у нее все сжималось от осознания того, в какую ловушку она угодила.
Из огня да в полымя.
И все же, Санька отчаянно ловила себя на том, что этот полый чужих тайн лес нравится ей все больше, потому что именно здесь она почувствовала себя важной и нужной. Уместной. Способной справиться. Знающей. Подходящей. Вдохновленной.
Здесь начали сбываться ее самые заветные мечты об отдельном жилье, любимой интересной работе, спокойной жизни.
Без Андрея.
Пусть и в другом мире.
Может, оно и к лучшему, что в другом мире…
Можно целую жизнь начать с нуля, стать кем-то иным, обновиться. Больше не быть Санькой-неудачницей, постоянным поводом отцовских насмешек, битой женой… Можно зажить иначе, доказать свою значимость, показать дочери другую, достойную жизнь, подарить волшебное детство, полное настоящих сказочных чудес…
Яра побледнела на глазах и произнесла тихо:
—
