Роман поперхнулся, слушая, как этот напыщенный индюк расхваливает вино, по стоимости равное его месячному заработку.
Неожиданно в его голове возникла провокационная мысль о том, каким чудесным было бы его свидание с Алисой в этих стенах. Тончайшая, сверкающая своим воображаемым лезвием игла его совести в эту секунду безжалостно пронзила его сердце насквозь. Роман удивился, не понимая, как воображаемая игла может причинить вполне реальную и очень сильную физическую боль. В груди зажгло, защипало, что-то сдавило диафрагму с такой силой, что ему удавалось в эти секунды дышать только прерывистым и поверхностным дыханием. На лбу под челкой выступили капли пота. Не вслушиваясь больше в пространные речи официанта о том, какое вино подойдет к рыбе, а какое к мясу, он бросил взгляд на огромные старинные напольные часы неподалеку от его столика. 12.30.
Из памяти, словно фрагмент фильма, вырвалась последняя смс-ка от Алисы. «Мой поезд в 11.00».
— Боже, как же я мог…— начал еле слышно бормотать Роман, чувствуя, как проклятая бабочка на горле еще больше сдавливает его горло, — какая же я свинья…
Он посмотрел на официанта, который, не расслышав его слова, нагнулся поближе и вопросительно всматривался в посетителя.
— Я говорю, что я свинья! — Роман посмотрел на официанта, вложив в этот взгляд всю свою наглость.
— Простите? — ошарашенный официант недоумевая смотрел на него, выгнув в удивлении брови.
— Не понимаешь, да? — Роман взял в руки салфетку с колен и протер ею лицо, снова подняв взгляд на официанта. — Девушка у меня, самая прекрасная, нежная, чистая… в этот момент уезжает навсегда, а я сижу здесь, словно напыщенный индюк, не удосужившись даже проводить ее. Теперь понимаешь?
— Э-м-м, может быть, еще не поздно? — официант, явно шокированный таким поведением гостя, виновато смотрел на Романа, старательно подбирая слова.
— Точно, брат! А вдруг и вправду не поздно, вдруг поезд задержали! — Роман вскочил с места, едва не опрокинув набор дорогой посуды со стола, и, бросив последний горящий взгляд на раскрасневшегося мужчину, рванул к выходу.
Первым делом он сорвал с воротника ненавистную бабочку. Пошарив в карманах, он достал оттуда помятую пятисотенную купюру и буквально выскочил на проезжую часть перед новеньким и блестящим фордом с шашечками на двери. Оперевшись руками на капот и глядя в глаза ошеломленному водителю, Роман улыбался.
Сделав два вдоха и немного успокоившись, он обошел мащину и открыл дверь со стороны пассажирского сиденья.
— Свободен, шеф? Срочно нужно на Московский вокзал!
— Вам на погост надо, судя по вашему поведению, а не на вокзал, — таксист, пожилой мужчина с седыми висками и ухоженными руками, укоризненно посмотрел на Романа. — Ладно, садитесь, только у меня дорого.
Роман сел в машину и протянул водителю помятую купюру.
— Этого хватит?
— Вполне. Через пять минут будем.
Автомобиль с визгом тормозов сорвался с места. Как и обещал таксист, через 5 минут Роман уже вбегал в здание вокзала по крутым бетонным ступеням.
Ему было совершенно не важно, что в этот момент Макс, скорее всего, надрывает свой мобильник, пытаясь дозвониться до него, и что официант уже наверняка рассказал про его воодушевляющую речь об уезжающей девушке. Взятый на прокат костюм изрядно помялся, а непрекращающийся ветер растрепал его русые волосы.
Выбежав на перрон, Роман увидел единственный поезд. Сердце в груди бешено заколотилось. Он был уверен, что это другой поезд, не тот, совсем не тот, но надежда в душе заставляла его сердцебиение ускоряться под воздействием выделяемого в немыслимом количестве адреналина.
Он медленно подошел к информационному табло перед поездом, зажмурился, затем решительно посмотрел на него. «Санкт-Петербург – Кисловодск».
— Кисловодск… конечно, а чего ты ожидал? — Роман бормотал сам себе под нос, в то время как его пронзительные голубые глаза наполняла влага.
Засунув руку в глубокий внутренний карман, он схватил в охапку все детали разобранного на части телефона и достал наружу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Через несколько секунд телефон уже вибрировал, не прекращая оповещать о бесконечных пропущенных от Макса, но его это не волновало. Дрожащими от волнения пальцами Роман набирал сообщение.
«Прости. Я не смог. Я не вынес бы». Роман отправил сообщение, так и не решившись позвонить ей. «Сообщение доставлено».
Начались мучительные минуты ожидания ответа. В голове началось самое настоящее восстание мыслей. «Она не ответит, конечно, не ответит. А ты бы ответил? Если бы с тобой так… Имеет полное право… Боже, какая же я свинья…»
Роман вышагивал вдоль перрона взад-вперед, с завистью рассматривая пассажиров и провожающих кисловодского поезда, которые совершенно не обращали внимания на взъерошенного молодого человека, нервно отмеряющего шагами стометровки. Наконец телефон в его руке пронзительно зажужжал. «Я знала, что так будет. Я слишком хорошо тебя узнала. Спасибо за все».
— Черт! — Роман сжал ладонь в кулак. — Знала… Сам виноват….
В эту же секунду его ловкие пальцы уже набирали ответ: «Еще рано благодарить. Все только начинается». Роман больше не хотел ничего заканчивать. На этот раз Алиса не заставила долго ждать ответа. «Я буду любить тебя даже тогда, когда все уже закончится».
Улыбка, идиотская и глупая, расположилась на его лице, словно всегда там и жила. Роман выдохнул. «Простила… любит…», — последняя мысль зазвучала в его голове, словно победный марш. Хотелось отправить ей вместо тысячи слов один только свой поцелуй, впиться в ее губы жадно и нагло, прижать ее к своей груди сильно, даже немного сильнее, чем нужно, чтобы быть уверенным, что она рядом, настоящая… теплая… родная… Увы, прижать к себе теперь он мог только телефон. Он подумал несколько секунд и набрал очередное сообщение. «Не закончится. Обещаю. Люблю».
Стоять на перроне больше не было смысла. Он посмотрел вслед отъезжающему поезду и решительно направился на улицу, к метро. После поездки на такси в кармане звенела только мелочь. Зайдя на станцию метро, Роман, позабыв уже о костюме и прочих условностях, обессилено сел на ступень эскалатора. Он прочитал ее последнее сообщение, и рука сама потянулась написать еще одно. «Позвони, когда доберешься домой. Я волнуюсь. Целую». Роман действительно волновался. Надо было учиться жить по-новому. Жить для нее и без нее одновременно. «Как я смогу защитить ее там? Как я могу быть уверен в ней? Как?» — в голове один за другим появлялись вопросы, ответов на которые он пока не знал. Она ответила. Всего две буквы — «Ок».
Часть III.
Глава 18
Он уже думал, что никогда не закончится этот бесконечный спуск в подземку. Десятки любопытных глаз встречного потока впивались в него пронзительными взглядами, пытаясь понять, как такой юноша, одетый, словно лондонский денди, растрепанный и поникший, оказался на ступенях подъемника.
Не успел он ступить на платформу бурлящей станции, как телефон в его руке залился противной писклявой мелодией. Роман вздрогнул.
— Алло! — Он зажмурил глаза, готовясь выслушать поток брани от Макса.
— И как это понимать? — Голос друга в трубке звенел, как сталь.
— Макс, мне нечего тебе ответить. Все не вовремя, извини.
— Что не вовремя? Любовное твое помешательство не вовремя! — обычно спокойный и рассудительный товарищ перешел на крик. — Ты умом окончательно тронулся? Где тебя носит?
— Я попросил официанта все тебе передать, — у Романа не было ни сил, ни желания вступать в дебаты, а тем более оправдываться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Короче, Ром. Я тебя уважаю и ценю, ты мой друг. Другом и останешься. Но не партнер. Извини, брат, но мы дальше без тебя. Так дела не решаются. — В трубке повисла гнетущая тишина.
— Окей. Сразу не заладилось. — Роман выдохнул.
— Давай, до связи.
В трубке раздались короткие гудки. Напряжение сковало все его тело. Он чувствовал, как незримые иголки вонзаются в каждый миллиметр его кожи. И невозможно было отделаться от этого ощущения. Спасительный поезд показался из черноты тоннеля. С трудом затолкнув свое туловище в пространство вагона, Роман, зажатый со всех сторон людьми, позволил себе прикрыть глаза, уверенный в том, что толпа не позволит ему сдвинуться с места. Он чувствовал, что погружается в глубокий сон, укачиваемый плавным движением состава, но не в силах был противостоять этой дремоте.
