завертелся возле носа Митеньки, и как он не пытался отвернуться от развеивающихся на холодном ветру волос чародейки, ничего не выходило. А разжать одну из рук… Нет уж. Увольте. Он и с двумя не уверен, что полёт пройдёт без потери какого-нибудь настырного князя. Война с причёской набирала обороты, и Дмитрий уже решил смириться, но тут особо вёрткий волосок зацепился за его ус, и мужчина громогласно чихнул.
— Будьте здоровы, — насмешливо обронила Алиса, а Дмитрий только скрипнул зубами. Вот видите? Она уже излишне нахальная. Она точно что-то замышляет. Но когда чародейка, подлетев к окнам третьего этажа апартаментов, стала протискивать в оконное стекло ладонь, князь понял, что пока она не собиралась бежать.
Девушка сноровисто, словно всю жизнь вскрывала замки, отворила раму, толкнув её вовнутрь. Подогнала метлу впритык к каменной кладке и скомандовала:
— Князь, лезьте.
Лезть не хотелось. Точнее, хотелось. Ещё как. Ощутить под задницей что-то существеннее тонкой деревяшки, но оставить тут одну ведьму…
— Сударыни вперёд.
Девчонка снова расфыркалась и зацепилась рукой за подоконник. Подтянулась и перекинула через него миниатюрную ножку в шерстяном чулке. Тут случилась заминка, ибо вторая нога была ещё на метле. Ведьма задёргалась, отчего лётное средство пришло в экстаз и стало трястись в воздухе в духе мазурки. Митя перехвалил древко обеими руками, стараясь удержать хрупкое равновесие.
— Ваше княж…— недоговорила Алиса, повиснув большей частью своей снаружи подоконника. — Не поможете?
Митенька помог, перехвалил за капюшон.
— Я вам что котёнок? Не надо так дёргать. Не порвите плащ.
Дмитрий мысленно выругался, обложив бранными словами весь женский род. Попытался ухватить девчонку за талию, но ремарки, выпущенные в этот момент, напрочь отбили все желание помогать ближнему.
— Не лапайте меня за зад!
— Побойтесь Бога, я туда ещё не добрался.
— Но доберётесь и точно облапаете.
— Ну если сударыня настаивает… — задумчиво выдал Митя и всё же подтолкнул под ягодицы чародейку внутрь апартаментов. Что-то бухнулось об пол как куль с картошкой.
Он ухватился за край подоконника и, подтянувшись на руках, закинул ноги внутрь спальни. На полу барахталась, запутавшись в плаще, Алиса, при этом выдавая такие многоэтажные конструкции, что Митя понял, как мало знает о слабом поле. Девчонка всё же выпросталась из-под верхней одежды и, произнеся несколько слов заклинания, вытянула руку к окну. Метёлка влетела в ладонь и после тройного удара в пол задеревенела. Дмитрий дёрнулся к входной двери и закрыл помимо замка ещё и щеколду, пробежался по двухкомнатным апартаментам, проверяя окна и когда вернулся в гостиную, увидел, как Алиса бегала из угла в угол и бросала мелкие вещи в несессер, а тот после запихнула в сумку.
— Что вы делаете? — спросил он, подходя к дивану и садясь рядом с открытым багажом.
— Проявите толику фантазии и придумайте сами, — огрызнулась девчонка, закрывая сумку, но в невозможности свести её края, просто перевернула набок и прыгнула на неё. Застёжка щёлкнула.
— Сбегаете…
— Ну что вы! Я просто исподнее решила перебрать на сон грядущий.
Она бухнула сумку на пол и побежала к окну проверять метлу.
— Вы не можете…
— Ошибаетесь, князь, теперь я всё могу, — крикнула она, символично стукнув запястьями друг о друга, намекая, что браслетов, сковывавших магию, теперь на ней нет.
— Вы не можете сейчас сбежать…
Дмитрий старался говорить ровно без каких-либо эмоций, потому что предчувствовал своей аристократической задницей, что как только он сорвётся на крик, девчонка просто приложит его метлой или спеленает корнями герани, что стояла на столике возле дивана.
— То есть после того как меня чуть не пристрелили в поезде…
— Ну не пристрелили же…
— После того как за мной неслись бандиты…
— Но я вас догнал первым.
— После того как вы затащили меня в грязный бордель…
— Помилуй вас богиня, это был благочестивый лупанарий.
— То есть вы считаете, что мне мало приключений? — подойдя к дивану, ровным голосом спросила чародейка, и Дмитрий почувствовал несвойственное ему смятение. Он оглянулся на Алису. Миловидное лицо застыло маской и не выдавало никаких эмоций. Митя смутился под этим неприятным обезличенным взглядом и поймал себя на мысли, что вот так вот себя вести девчонке совсем не идёт. Ей смеяться надо, радоваться. А она вот сейчас прикусывает губу и касается пальцами яремной впадины между ключицами. Трёт. Отводит глаза с дымкой слёз. И Митеньке отчаянно хочется стереть эти первые признаки её боли. Он подрывается к ней, касается хрупких ладоней. Смотрит. И тут бы надо начать уверять, что всё будет в порядке, даже реформы в Проссии, но вместо этого он гладит взглядом её лицо, задерживается на лихорадочном румянце, спускаться к лепесткам губ…
— Мне страшно князь . Я не могу подвергать себя такой опасности. С меня достаточно приключений.
Её голос вибрирует, и эти вибрации отдаются в Мите где-то глубоко. Так, что всё нутро потряхивает и замирает. От волны огня, что исходит от её рук, его собственные ладони загораются. Он разрывает прикосновение, которое не позволяет прекратить думать об этих губах. И глазах. Об острых ключицах, что видны. И тени от тонких завитков волос, которые кружевом разрисовали открытую в декольте шею.
Дмитрий останавливает себя, потому что хочется провести пальцами по изящным локонам. Наклониться к приоткрытым губам, чтобы уловить едва заметный аромат яблоневого цвета с горечью миндаля. Обхватить ладонями тонкий стан и прижать к себе не целомудренно, почти ударяясь бёдрами в девушку, что такая манящая, желанная…
С усилием Митя отводит руку к своему поясу, потому что на границе почти отключившего сознания бьётся мысль, что все его желания неправильны, аморальны и неестественны. Его ладонь нащупывает холод металла, и одно короткое движение для того, чтобы упереть дуло револьвера в солнечное сплетение чародейки.
— Прекратите меня околдовывать, иначе я вас пристрелю.
Глава 17
Элис с самого начала знала. Вот почти с обеда в поезде поняла, что её не выпустят из империи. По крайней мере, в нетронутом состоянии. А если такое всё же случится, то покидать пределы Проссии она будет исключительно в уютной домовине, в крышку которой князь и забьёт последний гвоздь. И сейчас, стоя у него в объятиях, она понимала
