Всюду вольные звонкие воды,
Реки, гейзеры, водопады
Распевают в полдень песнь свободы,
Ночью пламенеют, как лампады.
На Венере, ах, на Венере
Нету слов обидных или властных,
Говорят ангелы на Венере
Языком из одних только гласных.
Если скажут «еа» и «аи» —
Это радостное обещанье,
«Уо», «ао» — о древнем рае
Золотое воспоминанье.
На Венере, ах, на Венере
Нету смерти, терпкой и душной.
Если умирают на Венере —
Превращаются в пар воздушный.
И блуждают золотые дымы
В синих-синих вечерних кущах
Иль, как радостные пилигримы,
Навещают еще живущих.
62
После стольких лет
Я пришел назад.
Но изгнанник я,
И за мной следят.
Я ждала тебя
Столько долгих лет,
Для любви моей
Расстоянья нет.
В стороне чужой
Жизнь прошла моя.
Как украли жизнь,
Не заметил я.
Жизнь моя была
Сладостною мне.
Я ждала тебя.
Видела во сне.
Смерть в дому моем
И в дому твоем.
Ничего, что смерть,
Если мы вдвоем.
63
Я сам над собой насмеялся
И сам я себя обманул,
Когда мог подумать, что в мире
Есть что-нибудь кроме тебя.
Лишь белая, в белой одежде,
Как в пеплуме древних богинь,
Ты держишь хрустальную сферу
В прозрачных и тонких перстах.
А все океаны, все горы,
Архангелы, люди, цветы —
Они в хрустале отразились
Прозрачных девических глаз.
Как странно подумать, что в мире
Есть что-нибудь кроме тебя,
Что сам я не только ночная,
Бессонная песнь о тебе,
Но свет у тебя за плечами,
Такой ослепительный свет,
Там длинные пламени реют,
Как два золотые крыла.
Черновые наброски стихотворений последних лет
64. Леопарди
Набросок
О праздниках, о звоне струн, о нарде,
О неумолчной радости земли
Ты ничего не ведал, Леопарди!
И дни твои к концу тебя влекли.
Как бы под траурными парусами
Плывущие к Аиду корабли.
Ты женщину с холодными глазами,
Влюбленную лишь в самое себя,
И родину любил под небесами.
Мечтал о них, как в смертный час, скорбя.
Их смешивал в мечтах... но не любили
Ни родина, ни женщина тебя.
65
«Вы задумчивы, маркиза?
Вы больны?
— Ах, мой друг, одни капризы
От луны.
Я люблю вас с новой страстью
Вновь и вновь.
— Я давно не верю в счастье
И любовь.
Но вокруг нас бродят пары,
Влюблены.
— Это чары, только чары
От луны.
Я хочу иль их развеять
Иль пропасть.
— Ах, Луи, как сладко верить
В вашу власть!
Но какой искать награды
Я бы мог?
— Боже! Всё, чего вам надо,
Мой цветок?
Если так, то всё готово,
Я нашел.
Но должны сдержать вы слово.
— Хорошо!»
И помчали духи мрака
В вышину:
Сирано де Бержераком
На луну.
И рука его простерла
Звонкий бич,
Чтоб схватить луну за горло
И избить.
66
Руки помнят о тебе и губы
Тоже помнят.
Позабыть ли томный шелест юбок
В мраке комнат?
67
О, если я весь мир постиг,
О, если движу я горами,
И тайны все под небесами
Познал, измерил и постиг,
Но если в то же время я
Любви не ведаю святыни —
Ничтожность я в моей гордыне
Я <...> бытия.
И если всё отдам добро
Свое я на благое дело
И если я предам и тело,
Любви же в сердце <...>
Долготерпимая любовь...
68
Нет, к Лете не иди, не выжимай
Из черных трав убийственные вина,
Чела бледнеющего не венчай
Пурпурным виноградом Прозерпины.
69
Ровно в полночь пришло приказанье
Выступать четвертому эскадрону —
Прикрывать отход артиллерии.
Это было трудное лето,
Когда мы отходили с Карпатов,
А за нами шаг за шагом
Шла Макензенова фаланга.
70
Колокольные звоны,
И зеленые клены,
И летучие мыши,
И Шекспир, и Овидий —
Для того, кто их слышит,
Для того, кто их видит.
Оттого всё на свете
И грустит о поэте.
71
В дни нашей юности, исполненной страстей,
Нас может чаровать изменчивый хорей:
То схож с танцовщицей, а то с плакучей ивой,
Сплетен из ужаса и нежности счастливой.
Нам может нравится железный анапест,
В котором слышится разбойничий наезд,
Ночной галоп коня, стремящегося лугом,
И море, взвившееся над <нрзб.> стругом.
72
Трагикомедией — названьем «человек» —
Выл девятнадцатый смешной и страшный век.
Век, страшный потому, что в полном цвете силы
Смотрел он на небо,
